Марина Ефиминюк - Берегиня Иансы
– Да, но только ты с ним нравом сошлась!
– Три золотых!
– Обалдела?
– Отдам все пять, только позвольте на свежий воздух выбраться! – заорал кто-то из свинарника, чуть приоткрыв дверцу.
– Мужики, кто больше?! – хохотнула я.
Бес радостно тявкнул мне в лицо и лизнул грязную щеку шершавым языком.
– Убирай демона и отделаешься одной затрещиной! – пообещал Степан.
Предложение мне сильно понравилось.
– Ладно, – согласилась я и, перехватив Страху крылья, прижала упирающегося беса к груди. – Выходи уже!
Мужички, набравшись смелости, выбирались из своих укрытий и с уважительного расстояния косились на крохотное чудище с круглой башкой, желтыми зенками и тонким крысиным хвостом. С первого взгляда монстр даже вызывал умиление, если бы не острые клыки в пасти.
Я осмотрелась, с каждой секундой все больше и больше мрачнея.
Мы стояли на заднем дворе замка, где от чужих глаз прятались хозяйственные постройки. Здесь же имелись и коровник со свинарником. Из трубы прачечной шел сизый дым. Вокруг сильно пахло кипяченым бельем и дешевым хозяйственным мылом. По двору, с удивлением глазея на столпотворение, шмыгали горничные в белых передниках. Конюхи распрягали черную тюремную карету и вели лошадей в добротную каменную конюшню.
Перед глазами воскресла картина этого же двора, только в другое время и с другого ракурса: оттуда, из окна второго этажа. Полуразрушенные постройки, покинутые людские, холодный ветер, гоняющий редкие снежинки и играющий пылью на серой брусчатке. Я резко оглянулась – самая высокая башня по-прежнему чернела после пожара, а в серое небо величественно вонзался шпиль с новым красным знаменем.
Это был замок проклятого Хранителя графа Василия Лопатова-Пяткина.
С каждой минутой, проведенной здесь, крепло ощущение, что меня по самые колени утягивает в неприятности.
Степан, пока я осматривалась да холодела от дурных предчувствий, осмелел и решился, было, схватить меня под локоток, но Страх не сплоховал – тут же грозно и злобно зарычал на бывшего хозяина, оголив мелкие желтоватые клыки. Тусанин поспешно отступил, спрятав руки за спину, и кивнул на высокую деревянную лестницу, ведущую к черному входу:
– Пойдем.
– Не хочешь объяснить, что все это значит? – раздосадованно спросила я, не собираясь сдвигаться с места, пока не получу вразумительного ответа.
Черт-те что и сбоку бантик! Выловили, притащили в проклятый замок, откуда еще совсем недавно было невозможно выбраться на свободу! Господи, да я под пыткой не войду в этот каменный склеп!
– Пришлая, не упорствуй, – Хранитель глядел хмуро и решительно, – все равно я сильнее.
– Все же поколотишь? – осклабилась я, ерничая.
– Если понадобится, то и садану хорошенько! – Тон собеседника не оставлял никаких сомнений – говорил он серьезно донельзя. – А теперь уйдем отсюда. Тебя уже ждут. Ну, чего вылупились?! – ругнулся он на толкущихся подопечных. – Дел никаких нет?!
Мы пересекли суетный двор под косые, шибко заинтересованные взгляды обнаглевшей замковой прислуги да тихие шепотки и не думавших никуда разбредаться мужичков. Я так и чувствовала спиной, как меня разглядывают и оценивают. Видно, гадают: что за птицу притащили в барские хоромы?
Почувствовав демона, ко мне кинулась мелкая шавка и захлебнулась визгливым лаем, даже за сапог попыталась схватить. Страх Божий совсем развеселился – сочно тявкнул, пробуя вырваться и наброситься на нахалку. Я же так топнула ногой, что дворняжка подпрыгнула, подобно дикой кошке, и унеслась под лестницу, продолжая заливаться из убежища.
– Степан, что происходит? – Сама себе я напоминала сломанную шарманку, повторяя один и тот же вопрос на разные тона.
Тот молча подтолкнул меня в спину, когда я остановилась, дожидаясь ответа.
– Иди уже.
– Зачем ты здесь? – Я едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик. – Ты хотя бы представляешь, кто такой граф? Он проклятый Хранитель, если ты не знаешь! Он в этом замке живет с отборной нечистью! Что может связывать тебя и этого отшельника?! Почему ты молчишь?! – Я с ненавистью оглянулась, распаляясь все больше.
Тусанин поднимался за мной по лестнице, хмуро рассматривая потемневшие скрипучие ступени.
– Не смей молчать!
Ей-богу, клянусь, толкнула бы дурака! Скатился бы с лестницы в две сажени высотой и свернул бы себе дурную башку, да, боюсь, потом самой мало не покажется.
– Большие дела творятся, – тихо и туманно отозвался он и нехотя уточнил: – Война начинается.
– Какая война? – обомлела я.
– Хранителей и людей.
– Чего?!
Так искренне я не смеялась с раннего детства. Всхлипывая, хохотала до слез и даже в лакейскую ввалилась, согнувшись пополам. От бессилия руки разжались, выпуская демона. Неожиданному освобождению мелкий бес обрадовался необычайно – радостно залаял и тут же юркнул в темный узкий коридор, так что его тявканье донеслось до нас уже утихающим эхом.
– П-п-повтори еще раз, – задыхалась я, утирая слезы. – Как-как ты только что сказал?!
– Прекрати! – потребовал Степан, подскочил ко мне и хорошенько встряхнул.
Я всхлипнула и, не пряча широкой ехидной улыбки, простонала:
– Ну насмешил, сердечный!
– Что смешного?
– Какая чушь! Война с людьми! Кто вы? Мелкая шайка, крохотная спрятанная Ианса. Оглянись – вы же национальное меньшинство, честное слово!
– У нас есть драконы!
– А у людей есть маги. К тому же мы знаем: за любым драконом стоит человек. – Незаметно для Степана я отстегнула с его пояса болтающийся нож, а в следующее мгновение ловким движением приставила острое лезвие к его горлу, ровно под кадык.
Мужчина шарахнулся от меня, но уперся спиной в каменную серую стену.
– Осторожно, не поцарапайся, – почти ласково промурлыкала я.
– Шутишь все? – вздохнул порядком побледневший Хранитель.
– Шучу? Плохо же ты меня знаешь, Степанушка. – Я вжала стальную кромку в кожу, даже крохотные капельки крови выступили, Тусанин поморщился. – Не страшно, что резану… и опа-а-а… нет ни тебя, ни твоего дракона?
– Господи помилуй, господи помилуй! Демоны! – охнул кто-то рядом.
Со зверским оскалом на устах я оглянулась. Передо мной стоял давний знакомый – лакей Назар и испуганно хлопал белесыми ресницами, обрамляющими по-рыбьи холодные глаза. Чего греха таить, со Степаном сейчас мы представляли весьма интересную композицию: худая девица, прижимающая к грязной шее здоровенного мужлана острый ножик.
Лакей с виду совсем не изменился. Кажется, стал даже румянее и отъел (или отпил?) себе щеки. Ну одно слово – упырь. Я ему так и заявила:
– Упырь, ты молишься?! Не изменился, гляжу… – В следующее мгновение произошла стремительная рокировка, и уже я стояла прижатая к холодной кладке, а Степан приставлял к моему горлу наточенное лезвие:
