Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.
Аудитория, в которой собрался третий курс нашего факультета, оказалась переполненной. Мое любимое место успела занять группа непонятных парней, которых я в помине не встречала на занятиях. Пришлось приткнуться в среднем ряду, рядом с кудрявым незнакомцем. Даже Мелёшин, обычно разваливавшийся королем на своей личной скамье, поделил её с другими студентами.
После звонка началось организационное собрание. Энергичный Стопятнадцатый громогласно поздоровался, после чего зачитал график сдачи экзаменов и продиктовал расписание консультационных занятий и факультативов. Студенты усердно конспектировали. Первым ожидался экзамен по общей теории висорики у психически неуравновешенного Лютеция Яворовича, застолбивший понедельник. Я встрепенулась. Для допуска к экзамену мне не хватало двух исследовательских работ, поэтому следовало срочно поднажать.
Декан пожелал присутствующим успехов в нелегком сессионном деле и взмахом руки задал старт в полное стрессов и переживаний плавание. Освобождая аудиторию, потоки растеклись в разные стороны. Должники в спешном порядке ринулись закрывать проплешины в специальном висорическом образовании, а я бросилась вслед за Стопятнадцатым.
- Генрих Генрихович! - Он обернулся. - Вы говорили, можно посмотреть подборку по мастерам раритетов.
- Здравствуйте, Эва Карловна. Как раз направляюсь в кабинет, так что пройдемте.
Полуторный административный этаж лишился новогоднего шарма, снова став казенным и официальным, но снежинка на двери деканата продолжала болтаться, овеваемая слабым сквознячком. А что, вполне консервативно - не вульгарно и без претензий. Этак вполне логично провисит до весны.
Декан выудил стремянку из дальнего угла приемной. В кабинете он забрался под потолок и долго переставлял книги на верхней полке, а я боялась, что сейчас Стопятнадцатый упадет и вдобавок завалит себя книгами - уж на больно шаткую конструкцию залез мужчина. Наконец, он спустился с поскрипывающих ступенек и протянул пыльную брошюру в мягком переплете.
- Присаживайтесь, Эва Карловна, а я вымою руки.
Примостившись с опаской на краешек хлипкого посетительского кресла, я нетерпеливо перелистывала книжечку с большой буквой V на обложке. Нетерпение сменилось разочарованием, поскольку брошюра представляла список мастеров, работавших под эгидой исследовательских институтов и закрытых предприятий. Чинно и благородно: фотографии, биографии, обязательный личный номер в реестре, изображение клейм, даты рождения и кое-где смерти, наработки и достижения. Среди профессионалов по изготовлению раритетов нашлась парочка женщин.
В сборнике отыскалось и клеймо, аналогичное вычеканенному на фляжке. Таким образом, к появлению нескончаемого алкогольного фонтанчика приложил конечности обезличенный монстр под названием "первая правительственная лаборатория". Хотя почему обезличенный? Под значком V с перекрещивающейся цифрой "1" на семи страницах шел список специалистов лаборатории, участвовавших в созидании вещей с улучшениями. Я внимательно проглядела фотографии разновозрастных талантов, ведь любой из них мог оказаться "родителем" горшочка с коньяком.
Размашистым шагом вернулся Стопятнадцатый, занеся порыв воздуха.
- Ну-с, милочка, нашли что-нибудь занимательное?
- Вроде бы, - ответила я вяло. Не заявлять же в лоб, что не нужна мне информация о седобородых дедушках, работающих в стерильных лабораториях под усиленной охраной. Мне нужны сведения о нелегалах, ваяющих контрабандные раритеты в глубоких катакомбах, близоруко сгорбившись над своими детищами, и вздрагивающих от малейшего шороха. Генриха Генриховича хватит удар от преступных желаний серой крыски.
- Собираетесь выписывать интересующие факты? - не отставал радушный хозяин кабинета. - Тут изобилие материала. Могу поделиться воспоминаниями, поскольку лично знаком с некоторыми мастерами.
- У меня вся бумага ушла на курсовую работу, - попыталась я отвертеться.
- Это легко исправимая проблема, - мужчина начал рыться в ящике стола. - Здесь осталось кое-что на донышке.
- Не стоит беспокоиться, Генрих Генрихович, - я с обреченным видом попыталась отговорить доброжелательного декана. - Как-нибудь в другой раз.
Но Стопятнадцатый призывно помахал стопкой чистых листов, мол, не отвертишься. Что ж, сама виновата. Теперь буду мучиться, переписывать, одновременно пытаясь удержаться в шатком рушащемся кресле.
- Генрих Генрихович, сейчас хочу спасти погибшую мыльнянку. Можно поработать с книжкой попозже в библиотеке? - я умоляюще прижала руки к груди и для пущей правдоподобности состроила жалостливую физиономию.
- Похвальное стремление помочь страждущим, милочка, - умилился мужчина. - Берите и переписывайте на здоровье. За бумагу не беспокойтесь. Положительная реакция стража исключена.
- То есть? - не поняла я.
- То есть вас не задержат. Бумага из личных запасов. На этих листах для вас в архиве сделали копии планов и схем в целях беспрепятственного проноса мимо Монтеморта.
- Спасибо Генрих Генрихович, - поблагодарила я предусмотрительного декана. Человек переживает, волнуется, а у меня в голове понастроены бандитские планы, по размаху сравнимые с десятиэтажным домом.
Червячок совести зашевелился и замолк, раздавленный тяжелой ногой.
1.2
Ромашевичевский отыскался на кафедре сложных составов, для чего пришлось спросить дорогу у декана. Дверь кафедры была густо увита плющом, поэтому я постучала по круглой блестящей ручке.
Препод расположился на диване и, закинув ногу на ногу, слушал с закрытыми глазами классическую музыку. Ничего не поделаешь, придется вырывать его из симфонического экстаза.
Я кратко изложила суть просьбы. Ромашка, недовольный тем, что его отвлекли от дела, накарябал короткую записку.
- Предъявите в оранжерее и получите списанные с баланса растения. Но учтите, в горшках не выдаем. Ищите свою тару.
Ну, и как прикажете нести разъедалы? В сумке, что ли?
Облачившись в шлюз-комнате в сияющее стерильностью оснащение, я ввалилась в безлюдный коридор оранжереи. Шла и заглядывала по пути в боксы, за стеклами которых текла своя изолированная жизнь. Помещение, где раньше ютились горшки с разъедалами, пустовало, и я испугалась. Неужели растения успели выбросить или, как сказал Ромашевичевский, ликвидировать?
Наконец, в отдаленном боксе, среди высокорослых лиан, обнаружился единственный живой человек, одевавший цветущее растение в тубус из сетки. Я постучала по стеклу, и человек в белом халате вышел из помещения, сняв повязку с лица. Им оказался знакомый Альрика из столовой для персонала.
