Робин Хобб - Кровь драконов
Мгновение она балансировала на грани, отделявшей ее от того, чтобы принять странную мысль, возникшую у нее в голове. Мужчина, который ее любит: чего еще женщине нужно? А потом она стиснула зубы, словно готовясь сорвать повязку с не зажившей до конца раны.
Нет. Ей этого недостаточно.
Пора покончить с притворством и с жалким прозябанием. Хватит убеждать себя, что когда (и если) Лефтрин вернется и скажет, что любит ее, все будет хорошо. Что именно в ней он еще найдет свой путь. Когда все постороннее будет отброшено, то какая часть Элис окажется реальной и достойной его любви? Чего стоит женщина, которая цепляется за надежду, что возвращение партнера придаст ее существованию смысл? Так она уподобляется беспомощному паразиту, смысл жизни которого зависит от кого-то другого?
Свитки и наброски, бумага и пергамент аккуратными стопками лежали там, где Элис их оставила. Все ее изыскания и записки ожидали свою хозяйку подле очага. Порыв сжечь их уже прошел. То был момент полного отчаяния прошлой ночью – вязкая черная яма, настолько глубокая, что у нее даже не хватило сил швырнуть бумаги в огонь.
Холодный свет утра показал, что это было ребяческим тщеславием, детской истерикой. «Смотрите, на что вы меня толкнули!» Что ей сделали Рапскаль и другие хранители? Ничего – только заставили увидеть истинную суть. Если бы она испепелила свою работу, то продемонстрировала бы лишь одно. Да, все верно, она хотела просто пристыдить их. По губам Элис пробежала мимолетная дрожь – а потом они сложились в язвительную улыбку. Соблазн не ушел: заставить бы их всех почувствовать такую же боль, какую испытывает она сама. Однако они ничего не почувствуют. Они не поймут, что именно она уничтожила. Кроме того, не надо стучаться в чужую дверь и просить у кого-то из хранителей горящих углей. Нет. Пусть все бумаги будут здесь. Это будет памятник ей – женщине, состоявшей из бумаги, чернил и притворства.
Закутавшись в старую одежку, Элис открыла дверь домика и вышла навстречу сырому дню. Ветер отвешивал ей пощечины. Отвращение и ненависть к собственному прошлому поднялись в ней мощной волной. Раскинувшийся перед ней луг вел к реке – ледяной, серой и непреклонной. Однажды Элис в нее угодила и едва не утонула. Она позволила себе немного помечтать. Все будет быстро. Холодно, неприятно, но мгновенно. Она произнесла вслух слова, которые всю ночь стучали в ее снах: «Пора покончить с этой жизнью». Она подняла голову. Ветер гнал тяжелые тучи по бескрайнему голубому небу.
«Ты готова себя убить? Из-за такого? Из-за того, что Рапскаль сказал тебе то, что ты и без того знала?» Прикосновение Синтары к ее сознанию оказалось весьма насмешливым. Взгляд драконицы был отстраненным и беспристрастным. «Я припоминаю, мои предки и прежде наблюдали, как люди делали такое: преднамеренно решали прервать жизнь, которая и без того коротка… да она просто ничтожна. Вы словно комары, летящие в огонь. Бросаетесь в воду или вешаетесь на мостах. Итак. Река? Ты готова?»
Синтара уже несколько недель не говорила с ней мысленно. Ее бесцеремонное вторжение и любопытство разожгли в Элис гнев. Она обвела взглядом небосклон. Ага, ясно. Крошечный проблеск синевы на фоне далеких туч.
Она ответила вслух, давая выход своему возмущению: в одну секунду отчаяние превратилось в упрямство.
– Я сказала: «Окончить ЭТУ жизнь», а не «МОЮ жизнь»! – Элис заметила, как драконица изгибает крыло и скользит к холмам. Перемена настроения пустила корни, окрепла. – Убить себя? В отчаянии из-за даром потраченных дней и разнообразных самообманов? И что это докажет, кроме того, что в итоге я не избавилась от собственной глупости? Нет. Я не намерена так поступать. Я возьму себя в руки. Я заявляю на жизнь свои права.
Несколько долгих мгновений от Синтары не было отклика. Возможно, драконица почуяла добычу и потеряла всякий интерес к жалкой, слабой женщине, которая не способна была убить даже кролика. А потом совершенно неожиданно голос Синтары опять загудел у Элис в голове.
«Форма твоих мыслей изменилась. По-моему, ты становишься собой».
Элис изумленно воззрилась на Синтару, а та вдруг плотно прижала крылья к туловищу и ринулась вниз. Резкое исчезновение драконьих мыслей походило на порыв ветра, ударивший по ушам. Элис замерла на месте, ошеломленная и одинокая.
Становится собой? Форма мыслей изменилась? Она решила, что Синтара просто пытается манипулировать ею своими загадочными, озадачивающими фразами. Ладно: с этим тоже покончено! Она больше никогда добровольно не поддастся драконьему очарованию. Хватит, надоело! Элис круто развернулась на каблуках и вернулась в домик. А еще пора покончить с ребяческой демонстрацией своих обид. Двигаясь с сосредоточенной яростью (которую она считала исчезнувшей вместе с юностью), Элис спрятала документы в сундук и решительно захлопнула деревянную крышку. Вот так. Она осмотрела комнату и пожала плечами. Смешно: она так долго ютилась в тесном помещении и даже не попыталась придать ему хоть какой-то уют. Значит, она ждала, чтобы Лефтрин привез с собой все удобства корабельной каюты? Какой стыд! Она больше ни единого часа не будет здесь отсиживаться.
Элис натянула на себя всю теплую одежду, которая у нее была, вышла на улицу. Теперь она посмотрела в сторону лесистых холмов, возвышавшихся за деревенькой. Это и есть тот мир, в который она попала, – и, возможно, ее постоянное пристанище. Надо его помаленьку осваивать. Не обращая внимания на дождь, Элис направилась вверх по склону, следуя по протоптанной хранителями тропе. Обогнув соседние хижины, она добралась до опушки дремлющего леса. Когда деревня осталась позади, отвага Элис окрепла. Она способна измениться. Она не прикована к прошлому. Она может стать человеком, который не будет зависеть от других. Еще не поздно.
На пересечении тропинок она свернула на ту, которая шла вправо и вверх, пообещав себе, что ни за что не заблудится. Игнорируя боль в икрах, ягодицах и спине, она напрягала мышцы, которые не работали уже несколько недель. Ходьба помогла ей согреться, и она даже расстегнула плащ и распустила шарф. Сейчас она всматривалась в лес так, как раньше всматривалась в Кельсингру, мысленно отмечая известные и неизвестные растения. Голые шипастые плети могли оказаться лесной малиной, о чем полезно будет вспомнить с наступлением лета.
Она добралась до ручейка и, встав на колени, напилась из ладоней, а потом перешла через него и двинулась дальше. В укрытой от ветра низинке она заметила кусты гаультерии[1] с блестящими красными ягодами. Элис обрадовалась, словно обнаружила клад. Свернув из шарфа кулек, она постаралась собрать побольше ягод. Плоды с острым вкусом станут удачным дополнением к их трапезе – а еще помогут вылечить саднящее горло и кашель. Вечнозеленые листья она тоже срывала, наслаждаясь их ароматом и представляя себе, как заварит из них чай. Ее удивляло, что никто из хранителей не нашел ягоды и не принес их в деревню, пока она вдруг не сообразила, что для выросших высоко в кронах охотников эти растения были загадкой.
