Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна

— Меня зовут Кебриан. Короткий взгляд и мрачное:

— Если скажу, что рад познакомиться, это будет неправда.

Да, разговор получался весьма содержательным. Кебриан решил поменять тему:

— Так что ты говорил насчет лесных, горных и речных?

Недоумевающее фырканье было практически не слышно за обиженным стрекотанием белки, уронившей на дорогу перед Кебрианом орех, законно отобранный у пролетавшей мимо сойки.

— Может, ты еще и об истории разделения на расы не знаешь?

Честно говоря, Кебриан не мог похвастаться особыми знаниями данного предмета. Хотя бы потому, что в те дни, когда учитель соблаговолил-таки коснуться этой темы, воспитанник князя Алмариэна (правителя государства светлых эльфов, Краши) решил, что с утра лучше сбежать из дома — поставить силки на птиц. Никого поймать так и не удалось — слишком мало клея оказалось на нитях,— а воспоминания о последовавшей воспитательной порке до сих пор не стерлись из памяти.

— Нет,— честно признался он.

— Тяжелый случай, — вздохнул Ила и тихим, чуть напевным голосом начал: — Около ста веков назад эльфы были едины. Не было ни светлых, ни темных, ни лесных, ни горных, ни даже речных. Все произошло в год смерти королевы Эльернаин. Она не оставила наследников. Не было завещания, в котором бы говорилось, кому должна отойти власть над островами. Началась война. Многие погибли. А те, кто выжили, завидовали умершим — ведь победители могли уничтожить проигравших. Но им было позволено уйти. Изгнанные с благодатного севера пошли на юг. Скрываясь от победителей, опасаясь за свою жизнь, они пересекли непроходимые леса, переплыли полноводные реки, прошли через высокие горы. За Кроонским хребтом начиналась пустыня. Идти дальше было некуда, а возвратиться они бы не смогли. Изгнанники остались на юге островов. Немилосердное солнце жгло кожу, красило волосы в черный цвет. Так появились темные эльфы.

Но победители и меж собой не нашли общего языка. И в новой войне погибали все новые и новые эльфы. Еще один раскол — и вновь изгнанники идут на юг. В пустыню их бы не пустили, так что вторая волна переселенцев осела на Крооне. Так появились горные эльфы. Новый спор — и долина полноводного Кашмаира приняла в свои объятия тех, кто не дошел до гор. Те, кого через много лет назовут речными эльфами, нашли здесь пристанище. Последний бой — и Окармия дала приют изгнанникам, которые стали лесными эльфами.

И нет больше общей власти там, где раньше была Островная империя. Лишь в тот момент, когда понадобилось выбить врагов на материк, эльфы объединились и прошли огнем и мечом по Дагарнии. Мало кто выжил в той войне.

— Остается лишь надеяться,— вздохнул Ила,— что эта война была последней для островов.

— Думаешь, есть возможность объединиться?

— А я откуда знаю? — возмутился Ила.— Я — эльф простой, незнатный, мне-то что до этого единства?

— Ну ты сам только что сказал...

— Я ничего не говорил! — отрубил полукровка. — Я отрабатываю свой седи как проводник. Доведу тебя до города. А дальше будет видно.

— Седи, значит? — задумчиво протянул Кебриан.—А даласи не нужен?

Ила замер, не отводя напряженного взгляда от парня:

— Ты на что намекаешь? Не заплатишь даже серебряного?

— Нет, почему? — пожал плечами наниматель,— Проведешь до Шиамши — заплачу больше.

На несколько секунд наступило молчание, а потом:

— В земли темных не пойду. Максимум, переведу через Кроон.

— Договорились,— согласился путешественник, но следующая фраза поразила его до глубины души:

— Одного даласи мало. Двадцать пять. Кебриан аж поперхнулся от таких запросов:

— С ума сошел?! Да за четверть драма я в Кашмаирской долине кэльпи смогу купить!

Пожалуй, магистру Крау следовало заранее предупредить жену о том, что приближается существо, на котором она будет отрабатывать практику. Вместо того чтобы поспешить на встречу со своей судьбой, Леседи хмыкнула, извлекла из воздуха косметичку и, усевшись обратно на траву, принялась приводить себя в порядок.

Сброшенная с головы шляпка улетела в сторону — лишь перья райской птицы (свекр из командировки привез) печально колыхнулись на фетре. Леседи занялась макияжем. Пудра, румяна, тушь, помада. А практика и муж — так и быть, чуть-чуть подождут. В конце концов, имеет девушка право на пять минут счастья?!

Теперь костюм. Окинув одеяние беглым взором и убедившись, что все выдержано в подобающем стиле: строгое платье с узкой талией и юбкой клеш, облегающей бедра и расширенной сзади, немного золотых украшений (в общем, можно прямо сейчас идти на прием хоть к Францу Фердинанду Карлу Людвигу Йозефу фон Габсбургу эрцгерцогу д'Эсте, хоть к Николаю II Александровичу) девушка подхватила с земли шляпку, провела ладонью по перьям, приводя их в порядок, и беззаботно улыбнулась мужу:

— Пошли?

— Не прошло и полугода,— мрачно буркнул магистр Крау. — Вот только подопечного теперь придется догонять.

Леседи только хмыкнула:

— Я же не напоминаю тебе о попытке выбора другой студентки?

Ила и Кебриан сторговались на пятнадцати даласи. Вообще-то путешественник мог заплатить и двадцать пять, но тут уже вопрос принципа!

И все бы хорошо, вот только Кебриан никак не мог сообразить, на кой дух он вообще взял этого проводника? Не смог бы до пустыни сам дойти? Дороги на острове широкие, воры да грабители — редкость, ведь тропы находятся под покровительством Великого духа. Нечестивца, посмевшего напасть на путешественника, ждет смертная казнь, в какой бы части острова ни произошло нападение. О правильном направлении можно было у встречных спросить, а раз так, то какой смысл в проводнике? Логики в своем поведении Кебриан найти не мог, но менять решение было уже поздно. Он решил убедить себя, что просто не знает, по каким дорогам проще и быстрее идти.

Вопрос только в том, не решит ли этот проводник перерезать ему ночью глотку, дабы не дожидаться выплат.

— Предупреждаю сразу,— начал Кебриан,— всей суммы у меня сейчас нет. Дойдем до гор, заглянем в банк, я сниму деньги и заплачу.

— А сейчас? У тебя вообще что-нибудь, кроме моего седи, есть? Учти, я голодать не собираюсь.

Кебриан пораженно хмыкнул: и без того наглый мальчишка хамел просто на глазах. Глядишь, если так дальше пойдет, он еще и компенсацию потребует за то, что потерял уйму времени, провожая путешественника к пустыне. Надо было что-то делать.

— Не хочешь работать, можешь идти на все четыре стороны.

— Хитренький какой! Я тебя почти до Золотого Цветка довел, а ты мои деньги платить не хочешь?

Мальчишка оказался не только наглым, но и жадным.

— Да ты... Да я... Я заплатил! Ты уже забрал седи! Ила только плечами пожал:

— Мы договорились идти до Кроона. Плати неустойку. Некоторое время Кебриан мучительно пытался понять его логику, а потом расхохотался:

— Ну ты даешь!

— Что? Это ты платишь за путешествие!

— Да понял я, понял. Заплачу. В кроонскую столицу, Гроотай, придем — все выплачу.

— Клянешься?

— Да хоть своей кровью,— пожал плечами воспитанник князя Алмариэна. Эта клятва считалась одной из самых страшных, но парень с чистой совестью считал, что может раскидываться ими как угодно. Во-первых, нарушать ее он не собирается, а во-вторых, следующая фраза этой клятвы: «И пусть Великий дух...», а Кебриан, как ни крути, не эльф. Мало ли кто и кем воспитывался. Правда, в кого ему верить, будучи человеком, юноша представлял с трудом, но, честное слово, никогда по этому поводу не волновался.

Ила, из-за легкости, с которой его попутчик согласился поклясться, похоже, решил, что ничем хорошим это не закончится. Либо действительно не обманет, заплатит, либо уже заранее придумал какую-нибудь лазейку. И в том, и в другом случае клятва бесполезна.

А раз так, остается только молчать и идти по дороге, считая шаги. До Золотого Цветка осталось пятнадцать, четырнадцать, тринадцать...