Сказание о демоне (СИ) - Берен Айла

Набравшись смелости я оттолкнула госпожу. Но сил хватило лишь на то, чтобы она сделала пару шагов назад. Руки просто скользнули по гладкой ткани ее шелкового кимоно и уперлись в старое, дряблое тело. Больше она не сделала ни шагу.

Мамочка схватила меня за голову и швырнула на пол. Я вскрикнула — мои волосы запутались в многочисленных перстнях Мамочки. Она тыкала и тыкала в меня пальцем и что-то кричала, а я как могла пыталась отцепиться от ее рук. Боль была ужасная.

Потом Мамочка внезапно замолчала, посмотрев куда-то мимо меня. Я обернулась и увидела монеты, рассыпанные по полу. Наверное высыпались во время падения. Я совершенно забыла о них!

— Ах ты маленькая дрянь, неблагодарная сукина дочь!

Мамочка нависла надо мной словно одержимая демоном. Опять схватила меня за волосы и поволокла к лестнице, громко крича: «Теперь ты заплатишь за все! Теперь ты отработаешь каждую копейку, которую я потратила на хлеб, чтобы ты не сдохла! Ты будешь работать, пока я не разрешу тебе отправиться к родителям! Демоны их раздери за такую дочь!»

Она волочила меня по деревянной лестнице наверх, а я пыталась встать, но босые ноги скользили по мокрым ступеням. Когда она заволокла меня в главный зал, под ноги стали попадаться мелкие осколки. Куда бы я не ступила, как бы не извернулась, они были везде.

— Господин Ён Гвон, позвольте предложить нашу новую девушку Касуми! Но больше ее не будут так звать, давайте вместе выберем для нее новое имя? Кимико, как вам имя Кимико? — С издевкой прокричала Мамочка и бросила меня в центр зала, как кость голодным псам.

Во главе стола сидел седой мужчина и, прищурив один глаз, смотрел на меня. Я видела его раньше: он и был богатым купцом из Восточной провинции. Старый, мерзкий извращенец. Платил много и всегда выбирал Юри. Господин Ён мог держать ее в комнате несколько дней и терзать без продыху, пока не насытится как вампир. Хотя даже вампиры не истязают так своих жертв. После ночей с ним бедняжке приходилось буквально собирать себя заново.

Оглядев меня, Ён Гвон отвратительно ухмыльнулся, а Мамочка приказала двум девушкам подготовить меня. Они помогли мне встать с пола и повели обратно в «темницу».

Пока девочки выбирали наряд, я сидела у огарка свечи, извлекая мелкие осколки из ступней. Аяка подняла меня на ноги и скинула мои мокрые одежды.

— Прости! — прошептала она. — Но так надо. Т-ты же знаешь, что я должна?

Я не ответила. Молча стояла в центре мрачной комнаты, пока на меня надевали кимоно маленькой и хрупкой Юри, которое мне еще было велико. Подол волочился по полу, а непослушная ткань все время спадала с плеч.

Я затерялась в мрачных мыслях. На лицо наложили белила, от которых сильно чесался нос. Я чувствовала себя холстом, по которому водили кистью, вырисовывая черные линии. Плакать не получалось. В комнате хватало слез девочек, которые просили у меня прощенья. Непонятно, в чем они винят себя.

Меня вывели из комнаты, держа за плечи, и направили в комнату господина Ён Гвона.

«Касуми, Касуми… Мой маленький птенчик! Это мое имя. Так звал меня отец!» — я шла по коридору и повторяла его про себя, словно кто-то мог отобрать мое собственное имя.

— Касуми, помни, что лучше не сопротивляться, тогда будет не так больно! — неловко сказала Мигуми. Это были последние слова, которые я услышала перед тем, как меня завели в комнату и оставили одну.

Я старалась не двигаться, иначе вся конструкция из шелковых частей кимоно грозила рухнуть как лепестки увядающего цветка.

Хлоп… Хлоп… Хлоп…

Ладоши… Этот старый мерзавец, развалившись на кресле, хлопал и улыбался. Глаза безумца хаотично бегали, рассматривая жертву. Он обошел меня сзади, схватил за плечи и повел к окну.

— Ты почему такая послушная? Тебе не сказали, что ты должна делать? — шептал он, а его мерзкие губы касались моего уха.

Схватившись за затылок, Ён Гвон ударил меня лицом об ставни, которые с грохотом распахнулись. Мои руки запутались в рукавах и не могли выбраться, пока старик сам не вытащил их. Сняв с меня верхние одежды и положив ладони на подоконник, он ударил меня по пальцам розгой. А потом еще и еще…

Капли дождя разбивались о кожу, горящую от боли, смывали с моего лица белую маску с черно-алыми полосами, стекающими грязными, кровавыми слезами. Господин Ён бил меня розгой по спине, ногам и ягодицам. От сильных ударов белая ткань окропилась кровью.

— Интересно… Очень интересно! — после этих слов он менял одну розгу на другую, сгибая их перед ударом, чтобы проверить на гибкость.

Я упрямо молчала. От того что я не издаю стонов, не кричу и не молю его остановиться, Ён Гвон пришел в ярость. Взбешенный равнодушием жертвы, мерзавец схватил меня за шею и развернул к себе. В этот момент я почувствовала ужасный запах спиртного и смрад сгнивших зубов. Возможно, эта вонь привела меня в чувство. Я попыталась разжать его пальцы, но этого он и ждал. Забавляясь моими попытками высвободиться, Ён Гвон рассмеялся так сильно, что из гортани вырвался кашель. Я никогда не забуду этот смех!

— Да! Правильно! Вырывайся, борись со мной! — Он продолжал потешаться над тем, как я билась за жизнь. Из последних сил. Начав задыхаться.

Я сильно оцарапала его руку и почувствовала, как под ногти вошла его мерзкая, дряблая кожа. Он бросил меня на кровать и посмотрел на свою конечность. На коже проступали капли крови, испачкав дорогие шелка. Когда этот безумный взгляд опять направился на меня, Ён Гвон медленно слизал кровь с руки. Посмеиваясь, он взобрался на застеленное алой простыней ложе. Ползком, рыча и лая как пес, стал приближаться ко мне, пока не прижал к стене.

«Кандзаси!» — промелькнула в голове мысль. Шпилька, которую я так ненавидела, опять вонзилась мне в кожу, напоминая о себе, но в этот раз чтобы помочь, а не свести с ума.

Одной рукой я схватилась за его седые, сальные волосы, а другой, вынув шпильку, вонзила в глаз. В тот самый, которым он разглядывал меня в главном зале. Гадкий смех сменился криком.

Сейчас сбегутся его прислужники. В этом доме кричат только женщины.

Я вылезла в распахнутое окно и спустилась вниз, скользя по мокрой, покрытой мхом черепице. Хорошо, что мне знакомы все пути, по которым можно убежать от розог госпожи Амайя.

Дождь стих и сменился сильным, холодным ветром. В одном рваном дзюбане, босиком я наконец добежала до повозки Тору, и встала перед ней как вкопанная, не решаясь войти. Молча смотрела, как внутри горит огонь и чувствовала запах заваренных трав. Я боялась, что человек, который стал мне родным, прогонит меня и откажется помочь.

Но Тору вышел сам, приоткрыв дверь чтобы выкинуть жмых. Старик увидел меня, мокрую, грязную и почти раздетую. Сдержать слезы не вышло, и они покатились по щекам. Обычно медлительный Тору спрыгнул с повозки и завел меня внутрь. Мы сидели и таращились друг на друга, потом он опустил глаза и увидел на одежде кровь.

— Твоя?

— Нет… Ну то есть да. Но чужой больше. — Опустив глаза, пробубнила я, пытаясь оттереть пятна, которые только глубже проникали в ткань.

Больше Тору не сказал ни слова, а я всхлипывала и не могла говорить. Он вскочил, отодвинул шкурки животных на полу и приподнял ковер.

— Быстрей, помогай! — приказал он и принялся одну за другой убирать половицы.

Я уместилась в образовавшейся дыре. Сверху Тору уложил доски и накинул ковер. Пока частички пыли не осели, мне совсем нечем было дышать. Я наконец смогла вздохнуть, свернувшись в клубок под половицами, но Тору передвинул тяжеленный сундук на то место, где я пряталась. Меня опять окружило облако пыли. Наверно именно в этот момент я заработала боязнь темных, маленьких помещений на всю оставшуюся жизнь.

Вскоре раздался громкий стук и мужские голоса: «Открывай! Мы ищем девчонку, которая пыталась убить почтенного господина!»

— Девчонку? — ответил Тору, открывая дверцу. Тут нет девчонок. Увы, но я слишком стар для гостей из борделя.

Я замерла, задержав дыхание. За мной пришли. И именно сюда, а значит, кто-то меня сдал. Я была уверена, что это не Юри, а кто-то из девочек, которым я доверяла.