Чертополох и золотая пряжа (СИ) - Ершова Алена
Взяла пучок да прошлась по нему мялкой. Два удара и солома превратилась в пыль.
— Аааа! — Айлин оттолкнула от себя ни в чем не повинный инструмент. — Да за что мне эта беда?! Я сейчас откуда угодно готова помощь принять! Неважно, с земли ли она будет или с моря, с лесов или с холмов, лишь бы справить работу!
Только сказала, как воздух в комнате уплотнился. Камин вспыхнул и потух, обиженно шипя, а в дверь постучали.
— Айлин! Открой! Помощь пришла!
Девушка удивилась, ведь за дверями ее покоев стояла стража, которой было велено никого в комнату не впускать и никого не выпускать. Тем не менее она подошла к дверям и аккуратно их отворила. На пороге топталась самая настоящая фея: в зеленом платье, с высоким колпаком на голове, но совершенно босая. Даже тонких чулочек не было на ее маленьких ножках. Плащом крохе служили сложенные за спиной крылья.
Стража оказалась тут же, на месте. Прильнув к стене, они спали беспробудным сном, и громкий, многолосый храп, словно спущенный с цепи пес, носился по слабо освещенному коридору.
Фея зашла в комнату, встала за мялку и начала работать. Не успела Айлин закрыть дверь, как в нее вновь постучали.
—Открой, хозяюшка, помощь пришла!
И снова на пороге оказалась маленькая фея. Вошла как ни в чем не бывало и села за гребни. Вновь и вновь повторялся стук в дверь, вновь и вновь приходили феи. Вот уже столько набилось их в комнату, что не сосчитать. Мнут солому, треплют, чешут, прядут нитку, а кричат так, что во всем замке должно быть слышно:
— Мы есть хотим! Дай нам еды! Неси сюда мясо и фрукты да побыстрей!
Айлин набрала полный поднос еды и угостила фей, но те и не думали успокаиваться.
— Еще! Давай еще! — голосили они до той поры, пока стол с оставленными на ночь блюдами не опустел.
— Где наша еда? Мы хотим есть! Быстрее, быстрее, дай нам подкрепиться!
Айлин бросилась к сундуку, в котором лежали угощенья из дома, достала оттуда сыр, хлеб и кусок бекона. Феи тут же все умяли, но продолжали требовать, скаля маленькие острые зубки:
— Мы голодные! Неси нам еду! Иначе тебя съедим!
Испугалась Айлин, выскочила за дверь. Прислонилась к ней спиной. Стоит, дышит часто, а что дальше делать, не знает.
«Это же надо было кудельных фей с холма Хилле призвать! Как же теперь быть?»
А феи заметили, что девушка сбежала, расправили крылья, поднялись в воздух, разбросали, разломали вещи, спутали всю пряжу, растрепали кудель. Гул кругом стоит, башня ходуном ходит, ветер поднялся такой, что гляди, крышу сорвет.
Тут Айлин пришла на ум мысль, как выпроводить прожорливых рукодельниц. Ведь правду говорят: пока не споткнешься, думать не начнешь. Вдохнув полную грудь воздуха, она отворила дверь в свои покои и со всей мочи прокричала:
— Холм Хилле горит! На холме Хилле огненные цветы выросли! Он весь уже пламенем объят!
Феи тотчас прекратили безобразничать и бросились вон, крича от ужаса и перечисляя все добро, оставленное дома.
Только комната опустела, Айлин мышкой скользнула обратно, захлопнула дверь и задвинула засов. Феи поняли, что их обманули и разошлись пуще прежнего.
— Пряха Айлин, а ну открой сейчас же!
— Нет, не открою, вы мы меня съесть хотели! — в ужасе прокричала девушка.
Феи завизжали, завыли, словно метель над вересковой пустошью, и давай грызть дверь. Тут Айлин и поняла, что смерть ее пришла, сползла на пол и горько расплакалась.
— Что здесь происходит? — словно лезвие меча, комнату рассек хриплый мужской голос, и шум за дверью разом стих, только слышно было, как стрекочут сотни крыльев, да скрипят сотни зубов.
— Мне приказано солому перепрясть в золотую пряжу, — всхлипнула Айлин, вытирая рукавом нос и во все глаза таращась на темную горбатую фигуру, которой минуту назад тут не было.
Нежданному гостю темнота совершенно не мешала. Он оглядел знакомые покои и поморщился. Взгляд соскользнул с перевернутой мялки, разломанного прядильного колеса, разбросанных вещей и остановился на всхлипывающей девушке. После незнакомец прислушался к шуму за дверью, накинул на голову худ[2] и отворил засов. Айлин не успела даже слова сказать, как мужчина предстал перед разъяренными феями.
— А ну пошли вон! — произнес он негромко, но вспыхнул алым светом коридорный факел, и малышек словно ветром сдуло.
Незнакомец закрыл дверь и повернулся к Айлин.
—Ты что, дуреха, разве не знаешь, что нельзя призывать тех, с кем совладать не сможешь?
В покоях соткалась густая тишина. Казалось, даже ветер за окном стих.
Гость, так и не дождавшись ответа, устало опустился на резной стул у двери.
Айлин посидела на полу некоторое время, потом, превозмогая страх, поднялась на четвереньки и начала собирать разбросанные свечи. Встала, зажгла их, раскрашивая комнату охристыми бликами. Мягкий свет успокаивал, дарил ощущение безопасности. На странного незнакомца дева старалась не смотреть. Хотя тот сидел бездвижно и, кажется, не дышал.
«Может, он помер там. Как я тогда его появление королю объясню?» — размышляла она, ежеминутно бросая опасливые взгляды на стул у двери. Словно надеялась, что гость исчезнет тем же непостижимым образом, коим и появился. Потом немного осмелев, дева аккуратно подошла ближе, наклонилась, желая коснуться плеча, но мужчина молниеносным движением перехватил ее ладонь.
— Никто не может коснуться меня, не поранившись.
Айлин скосила глаза на чужую грубую руку. На запястье, по которому бурой змеей вился след от оков, на пальцы с вырванными ногтями. Страх мгновенно заполнил сознание жуткими картинами. Дева задрожала. Собеседник заметил это и тут же отпустил Айлин. А она, не в силах пошевелиться, продолжала разглядывать то, что было открыто ее взору: высокие сапоги с бронзовыми застежками, шоссы из тонкой шерсти, дублет[3], расшитый золотом, пояс с множеством серебряных накладок. Нет, не разбойник стоял перед ней. Одежда, повадки, речь — все говорило, что перед ней знатный господин.
— Лэрд, ваши раны стоит обработать, а дублет почистить и зашить, — проглотив вязкую слюну, наконец произнесла Айлин. В рот словно песка набрали, язык горел и еле двигался.
— Зачем ты позвала меня? — в ответ прошелестел мужчина.
— Я не звала вас, — дева отступила на шаг, опасаясь вновь быть схваченной.
Незнакомец словно не заметил этот маневр. Прислонил голову к стене и спросил:
— Здесь есть вино? Можешь согреть его? Эти дрянные феи вытянули у меня последние силы. Странно, что они тебя саму не перепряли на нити для платья, как это обычно случается с нерадивыми хозяйками.
Айлин поспешила к столу в надежде найти там хоть что-нибудь, но вся еда была съедена, а питье выпито. Тогда девушка выглянула в коридор, сняла у так и не проснувшихся стражников кожаные фляги и перелила их содержимое в кувшин. Положила в него вересковый мед, мяту, сушеный терн, разожгла камин, да поставила поближе к огню. Набрала котелок воды, насыпала туда соли и повесила рядом. Гость все это время так и сидел на невысоком стуле возле стены и, кажется, дремал.
— Лэрд, — едва слышно позвала Айлин, протягивая кубок с горячим пряным напитком, — вина нет, но я согрела эль с травами, позвольте промыть и обработать ваши раны.
Мужчина молча взял питье. Не получив прямого запрета, девушка присела рядом, поставила на колени чашу с теплой водой и взяла руку гостя. Пальцы тут же обожгло мелкими порезами.
«Словно чертополох голыми руками полешь», — подумалось ей.
Несмотря на невидимые шипы, что врезались ей в пальцы, она аккуратно промывала раны на руках странного господина. Одна его кисть была тонкой, жилистой, с длинными крепкими пальцами и грубой кожей на ладони, но вторая висела уродливой плетью. Куски кожи на ней словно переплелись, смялись, а после срослись совершенно причудливым образом, образуя рытвины и рубцы. Скрюченные, узловатые пальцы не двигались.
— Сейдкона… — вязкую тишину пронзил удивленный шепот незнакомца. Он поднес свою руку к темному провалу капюшона, рассматривая, как исчезает с запястья след от железных кандалов, а на пальцах появляются зачатки ногтей. Потом поднял голову и посмотрел на деву.
