Вохштерн (СИ) - Клеттин Антон

Глава 2

Как не удивительно, но ничего сверхординарного за вечер не случилось. Бойцы пьянствовали вместе с Ирвоной и Чезом. Ребята Карвена отдыхали в таверне. А мы с Гральфом направились к родственникам Лорви на ужин.

О котором я тоже не могу рассказать ничего особенного. Хозяева показались мне сначала людьми вполне милыми, но заурядными. Обычные такие крестьяне, коих двенадцать на дюжину.

Жили они, правда, по местным меркам, вполне себе не плохо. Крупная пасека, расположенная на их землях, давала им возможность ни в чем не нуждаться. Ну и Лорви о сестре не забывала, конечно, стабильно высылая определенную сумму. Официально, эти деньги шли на их с Гральфом дочь, прожившую тут большую часть своей жизни, но много ли нужно юной девице?

Нет, никто Мойру в черном теле не держал. Более того, тетку с дядей она любила не меньше своих родных отца и матери (а может и больше, но это уже не мое дело). Просто, хозяйство тут было в основном натуральным, и деньги тратились на то, что нельзя было изготовить самостоятельно.

Свое мнение о родичах Лорви я изменил, когда узнал их историю и их тайну. Дело было в том, что они друг друга любили. Да, казалось бы, банальная до невозможности вещь. Мало ли кто кого любит. Но тут все было немного иначе. Любовь их была настолько сильна, что тогда еще юный отец семейства, не постеснялся прийти и набить морду своему будущему тестю, когда тот отказался выдавать младшую дочь за него. Настолько, что дочь, в свою очередь, заявила папеньке, что если тот будет мешать ее личному счастью, то она или сбежит, или утопится в реке.

Настолько… Этих «настолько» было так много, что я лишь диву давался, слушая байки о том, что этой паре пришлось пережить ради своего личного счастья. И, пожалуй, самым сильным испытанием для этой пары оказалось отсутствие детей. Но и его они выдержали с честью. Не стали искать виновных, выяснять отношения, продолжили вместе нести свой крест.

Черт возьми, эти люди заслужили мое уважение. Но не тем, что помогали семье Гральфа. Тут, как мне кажется, все дело было в нерастраченных родительских чувствах, которые нашли выход в чужом ребенке. Нет, я их зауважал за верность друг другу. Даже в наше дурное время невозможность забеременеть — это тяжелейший удар для семьи. Зачастую такие браки очень быстро разваливаются. Тут же, в мире, где институт семьи столь крепок и количество детей в крестьянских семьях частенько переваливает за пятерку, подобное отклонение было критическим. А они пережили и это.

Поэтому я принял решение во что бы то ни было помочь этим добрым людям. Правда, сделать это незаметно было той еще задачкой. Да и время поджимало. Пришлось отзывать в сторону Гральфа и Лорви, дабы посоветоваться с ними.

— И какие у тебя есть идеи на этот счет? — Спросил у меня мой первый и единственный генерал, когда я описал вкратце им свое желание.

— Честно говоря, я надеялся, что это вы мне подскажите. Ваши же родственники.

— Напрямую рассказывать о том, кто ты есть нельзя, — заметила моя управляющая, — Милара… В общем, она любит поговорить.

Я улыбнулся. Ну да, ну да, судя по всему, излишняя болтливость — это их семейный недостаток. Вон, и Лорви раньше, до того, как сгорела их таверна, тоже была той еще сплетницей. И лишь жизнь в Фолье Йри, где не было никого, с кем можно было бы почесать языками, да и ответственность была повыше, сумела отучить ее от этой пагубной привычки.

— Можно сделать как тогда, ну… Когда ты нам помог. — Предложил Гральф.

— Не хочу следов оставлять. Уверен, что граф внимательно отслеживает любые слухи, связанные с применением артефактов. — Отказался я.

— Ну, — задумчиво протянула моя управляющая, — тогда остается один единственный способ — снадобье.

Я задумался. Пожалуй, это была действительно стоящая идея. Подозрений меньше не станет, но вот внимания лишнего привлечь не должно. Эх, и почему я не подумал об этом, когда сестру Мато исцелял? Ну да ладно, сделанного не воротишь. Да и не похоже было, чтобы та любила почесать языком.

А вот как быть с лекарственным снадобьем? Что бы за него выдать? Хорошо бы — травяной сбор какой-нибудь, но где его взять? И тут мой взгляд упал на кожаную флягу, что висела у Гральфа на поясе.

— Это что у тебя там? — поинтересовался я, ткнув пальцем в вышеозначенный предмет.

— Ну… Это… — здоровенный, уверенный в себе дядька, внезапно напомнил мне школьника, у которого в карманах родители нашли следы табака. — Для сугреву. Я ж в палатке ночую, — закончил он невпопад, бросив извиняющийся взгляд в сторону жены.

— Понятно, — хмыкнул я. Миры разные, а женская тирания везде одинакова. — Давай сюда свое зелье.

Я забрал флягу и, вытащив деревянную пробку, осторожно понюхал. Вновь хмыкнул и, недолго думая, приложился к горлышку. И чего городить огород было, спрашивается? Обычный вермут. Ну, может, самую чуточку крепче, чем я пробовал на Земле. Да и травки, в него пошедшие, немного отличались. В целом же — нормальный напиток, который вполне можно пить и женщинам. Надо будет, при случае, поинтересоваться у Гральфа, где он его раздобыл, а то местные вина что-то поднадоедать стали, а тяжелые напитки я никогда особо не любил.

Само же лечение прошло крайне буднично. Лорви отозвала в уголок свою сестру и ее мужа и, начала вешать им лапшу на уши насчет того, что у меня как раз завалялся чудодейственный порошок из дальних земель, могущий решить их давнюю проблему. И который я, совершенно случайно, захватил с собой.

Супруги, судя по их лицам, отнеслись к данному отверждению с изрядной долей скепсиса, но из фляги все же отхлебнули. Милара — несколько аккуратненьких глотков, а вот ее муж стесняться не стал. Видимо, ему тоже надоели вина и медовуха (шикарная, кстати), им изготовляемая.

Ну, а дальше дело было исключительно за мной. Я навесил на каждого из супругов по заклинанию исцеления, напитав их по максимуму. Но, так как от снадобья эффект мгновенным быть не может, пришлось внедрить в конструкт еще и ограничитель энергетического потока. Это должно было растянуть эффект от заклинания во времени. Хотя, уже к утру оба должны почувствовать себя моложе лет на семь.

Хозяева предлагали мне остаться у них на ночь. Но я отказался. В доме было и так битком из-за неучтенных гостей (это я про семейство Шольда) и еще один постоялец явно был бы лишним. Поэтому я счел за лучшее переночевать в таверне. Благо, свободных комнат там хватало. К тому же меня ждали еще и занятия с Лисарой. Да и просто поговорить с нею тоже не мешало бы. А то она весь этот день провела одна взаперти. И явно соскучилась по простому человеческому общению.

Первым, кого я увидел утром, была Милара. Она беспардонно вломилась в мою комнату и, совершенно не стесняясь вошедшего следом мужа, повисла у меня на шее, покрывая мои щеки поцелуями. Это было так неожиданно, что я не сразу даже понял как на это вообще реагировать. К счастью, молодая женщина (а теперь она действительно выглядела молодо) довольно быстро осознала, что тискать голого молодого парня (Ну, а что? Трусов нормальных тут нет, а пижамы я никогда не любил) не самое лучшее занятие для верной жены и передала эстафету благодарности своему мужу.

Тот с поцелуями и объятиями не лез, зато крепко пожал мне руку и добавил, что никогда еще так хорошо себя не чувствовал. А в качестве благодарности припер мне аж три крупных бочонка медовухи собственного производства.

Немного придя в себя, я попытался объяснить, что я вообще-то тут не причем и все дело в чудодейственном снадобье. Но мне не поверили. А я и не стал больше разубеждать. Зачем попусту обижать добрых людей, тем более что они были искренни в своей благодарности?

Как ни странно, но все участники ночной попойки выглядели бодрячком. То ли Ирвона постаралась, то ли сказывался опыт, а может — это была заслуга командиров. Но никаких задержек со сборами не случилось. И уже к полудню мы были готовы выдвигаться.

Без слез не обошлось. Достаточно бурных со стороны Дольры, провожающей своего ненаглядного сыночку Чеза в опасный поход. И сдержанных со стороны Лорви, которой просто незачем было идти с нами. Им с Мойрой предстояло дожидаться нас тут. И пусть она была женой наемника и была привычной к его долгим отлучкам. Но любящее сердце есть любящее сердце. Вот она и плакала, пока думала, что ее никто не видит.