Проклятие Саана (СИ) - Лисина Александра
Прекрасно понимая, что в ближайшем будущем его ждет такая же незавидная участь, он работал как проклятый, ища любой способ замедлить умирание плоти, дабы не превратиться в разумного, неподверженного влиянию смерти, но совершенно беспомощного перед слабостями собственной плоти мертвеца.
И тем не менее это все-таки случилось — спустя меньше чем полгода процесс полностью завершился и сердце Гнора, несмотря на все наши усилия, все-таки перестало биться. Внешние изменения, правда, пока не проявились. Многочисленные гнилые пятнышки не доставляли старику ни малейшего неудобства, так что если не заглядывать под балахон, его все еще можно было принять за человека.
Мы как могли старались замедлить этот процесс и в чем-то даже преуспели. По крайней мере, разваливаться на части старик стал гораздо позже, чем его крысы. И гораздо позже, чем кошки с собаками, процесс умирания которых мы проследили детально и изучили со всех возможных сторон.
Безусловно, создания, которые уже перестали быть живыми, но так и не стали полностью мертвыми, это было новое слово в магической науке. Настоящее открытие, особенно важное в свете того, что все свои былые желания, стремления, инстинкты и память наши подопытные сохранили. Но Гнору это не могло послужить утешением. Ну а когда у него впервые отвалилась рука, то мне волей-неволей пришлось искать замену, для чего понадобилось поднять старые связи и снова, спустя немало лет, обратиться к Леману.
Тот за прошедшие годы тоже успел состариться и отошел от дел, передав бразды правления преемнику. Однако просьбу мою все же уважил. Потоком смертников нас обеспечил. Вот только и этого Гнору показалось мало.
Он захотел еще больше людей. Больше доноров. Больше возможностей для замены вышедших из строя частей тела, порой еще до того, как изменения становились значимыми. Малейшие признаки ухудшения работы той или иной конечности вызывали у него приступы ярости. Он опять одряхлел. Захромал. Его гниющее, неумолимо разлагающееся тело начало ощутимо пованивать, привлекая к себе целые тучи мух. Сам Гнор стал капризен, как старая дева, и агрессивен, как мохноног в период весеннего гона.
Естественно, он не хотел ни ждать, ни слушать мои уговоры. Ему было наплевать, что я в это время тоже не сидел без дела. Он, как и всегда, хотел всего и сразу. Поэтому, когда я отказался удовлетворять его непомерные аппетиты, он сначала вспылил. Потом замкнулся. А в один из дней я вернулся с очередным смертником и попросту не застал никого в пещере. Ни Гнора, ни записей, ни дорогих амулетов из его немаленькой коллекции… Он забрал с собой все, что только смог унести. А единственное, что от него осталось, это горы мусора и корявая надпись на клочке бумаги, в которой было всего два слова: «Не ищи».
— Ну и хвала Саану, — заключил Мор, когда стало ясно, что упрямый старик действительно ушел. — Без него гораздо спокойнее.
Я только плечами пожал.
Да пожалуйста. Моя-то работа с его уходом только начиналась.
Пока пауки убирали опустевшую лабораторию, я выбрался из пещеры и, усевшись прямо на пороге, прикрыл глаза.
Гнор полагал, что оставил меня без ценных сведений. Думал, что отомстил за неудачу с эликсиром, и гордо ушел, уверенный, что без него у меня ничего не получится. Однако про Мора и про то, что за ним постоянно наблюдают, старик за все эти годы так и не узнал. А еще ему было невдомек, что мои крохотные помощники следят за ним из каждой щели и добросовестно сообщают мне все, что увидят.
Само собой, читать они не умели, да и я с их помощью сквозь стены видеть пока не научился. Однако они запоминали каждую закорючку и каждый штрих, сделанные Гнором в дневнике, а затем прибегали ко мне и, окунув лапку в чернила, скрупулезно воспроизводили все, что сумели подглядеть.
Со временем все его записи стали полностью мне доступны, и чтобы понять, где именно была допущена ошибка, Гнор был мне уже не нужен. Осталось только разложить эту информацию по полочкам и проанализировать все, чем занимался старик.
Это заняло мое время почти на месяц.
А когда я закончил разбираться, то пришел к выводу, что Гнор был не так уж и неправ. И когда сказал, что ключевым элементом в процессе воскрешения должна служить моя кровь, и когда предположил, что мое долголетие — прямое доказательство правильности его теории.
Кровь — это основа жизни. Величайшее сокровище, о ценности которого знали еще древние ведьмы. Кровь несла в себе ответы на многие наши вопросы. А я… не будучи по сути ни живым, ни мертвым… являлся той самой истиной, которая находилась где-то посередине, поэтому именно моя кровь должна была стать важнейшим элементом в магическом ритуале.
Еще мы оба сошлись на том, что без магии жизни она бесполезна. И что те же ведьмы, которые свободно такой магией пользовались, могли бы нам в этом помочь.
Гнора я, само собой, ознакомил с результатами работы нэла Тарио. Он также продолжил расшифровку символов и в результате пришел к выводу, что основа для конечного заклинания должна быть графической — это раз. И что в ее составе обязательно должны присутствовать символы как жизни, так и смерти — это два.
Вопрос заключался лишь в том, каким именно способом их совместить.
Увлекшись идеей создания жидкого лекарства, Гнор нанес эти символы на посуду — ту самую, где созревал его воскрешательный эликсир. Причем основу мы с ним придумывали уже вместе. Я со своей стороны наполнил ее энергией смерти. От него же мы, в свою очередь, позаимствовали энергию жизни. Кровь, в которой содержались оба этих компонента, должна была послужить связующим звеном. Ну а для снятия побочных эффектов и большей стабильности заклинания Гнор использовал защитные знаки из ведьминого круга, а еще решил добавить алхимические присадки, которые пронумеровал, как когда-то Кариур, и испытывал одну за другой.
Понятно, что живой ведьмы у нас не было, зато имелась ее кровь — это раз. Еще была магия крови, для которой ни колдун, ни ведьма уже не нужны — два. И имелся ведьмин круг, структуру которого мы тщательно изучили, доработали, слегка видоизменили и не сомневались, что сумеем его запустить.
Однако только сейчас я осознал, о чем мы в свое время не подумали. И что Гнор ошибся не потому, что был нетерпеливым или безграмотным. У нас просто отличались подходы к поставленной задаче. И были, как выяснилось, разные цели, поэтому-то эликсир и не сработал.
В частности, Гнор искал бессмертие лично для себя, тогда как я хотел всего лишь воскресить Нардиса.
Старик исходил из того, что экспериментальное тело будет сначала живым, потом мертвым и сразу снова живым, тогда как у меня в наличии имелся лишь замороженный труп, который омертвел давным-давно и уже утратил качества, которыми обладает свежее тело.
Гнор также верил, что эликсир бессмертия — самая подходящая субстанция для преобразования плоти. Мол, один раз выпил — и порядок. Вот только Нардис не смог бы его выпить по определению. А если бы я и влил ему лекарство в глотку, то из промерзших до хруста внутренностей ни единая его капля не смогла бы впитаться в кровь.
Это в свою очередь означало, что вариант Гнора, хоть и был по сути верным, мне абсолютно не подходил. Поэтому при наличии тех же компонентов для ритуала мне пришлось придумывать другой способ их использования.
Наконец главная и самая важная наша ошибка заключалась в том, что между нами не было доверия. Я не сказал ему о Море — он начал прятать исследования. Я использовал для получения нужной мне информации пауков — Гнор же с самого начала планировал работать только на себя, хотя на мои средства и на моем оборудовании. Я умолчал о скверне и о том, что на самом деле в моем бессмертии виновато не только проклятие, а он, не видя всей картины, жестоко просчитался и в итоге пришел к неверным выводам.
— Ты забыл еще об одной вашей вещи — о душе, — напомнил Мор, когда я поделился с ним своими умозаключениями. — У Гнора после смерти она не успела даже толком отлететь, тогда как душа Нардиса осталась в этом мире не по своей воле.
