Вавилон - Куанг Ребекка

Теперь он понял, еще не осознавая всей картины, что эти посылки должны были приходить от профессора.

— Мне это очень нравится, — слабо ответил он. Затем, подумав, что ему следовало бы сказать немного больше: — И нет — с английским проблем не было.

— Очень хорошо. — Профессор Ловелл взял книгу с полки позади себя и положил ее на стол. — Полагаю, ты не видел эту книгу раньше?

Мальчик взглянул на название. «Богатство народов», автор Адам Смит. Он покачал головой.

— Извините, нет.

— Это прекрасно. — Профессор открыл книгу на странице посередине и указал на нее. — Читайте вслух для меня. Начни отсюда.

Мальчик сглотнул, кашлянул, чтобы прочистить горло, и начал читать. Книга была пугающе толстой, шрифт очень мелким, а проза оказалась гораздо сложнее, чем легкомысленные приключенческие романы, которые он читал с мисс Бетти. Его язык спотыкался о незнакомые слова, о которых он мог только догадываться и озвучивать.

— Особые преимущества, которые каждая колонизирующая страна получает от колоний, которые колонизирует... колоний, которые особенно принадлежат ей, бывают двух различных видов: во-первых, те общие преимущества, которые имеет каждая империя... — Он прочистил горло. — Получает... от провинций, подчиненных ее владениям... владениям... *.

— Достаточно.

Он понятия не имел, что он только что прочитал.

— Сэр, что значит...

— Нет, все в порядке, — сказал профессор. — Я вряд ли ожидал, что ты поймешь международную экономику. Ты очень хорошо справился. — Он отложил книгу, потянулся к ящику стола и достал серебряный брусок. — Помнишь это?

Мальчик уставился на него широко раскрытыми глазами, боясь даже прикоснуться к нему.

Он уже видел такие бруски. В Кантоне они были редкостью, но все о них знали. Yínfúlù, серебряные талисманы. Он видел их вделанными в крылья кораблей, вырезанными на бортах паланкинов и установленными над дверями складов в иностранном квартале. Он никогда не мог понять, что это такое, и никто из его домашних не мог объяснить. Его бабушка называла их магическими заклинаниями богачей, металлическими амулетами, несущими благословение богов. Его мать считала, что в них содержатся пойманные демоны, которых можно вызвать, чтобы они выполнили приказ своих хозяев. Даже мисс Бетти, которая громко заявляла о своем презрении к исконно китайским суевериям и постоянно критиковала его мать за то, что та прислушивается к голодным призракам, находила их пугающими. «Это колдовство, — сказала она, когда он спросил. — Это работа дьявола, вот что это такое».

Так что мальчик не знал, что ему делать с этим yínfúlù, кроме того, что это был такой же брусок, как и тот, который несколько дней назад спас ему жизнь.

— Давай. — Профессор Ловелл протянул его ему. — Посмотри. Он не кусается.

Мальчик заколебался, затем взял его в обе руки. Брусок был очень гладким и холодным на ощупь, но в остальном он казался совершенно обычным. Если внутри и сидел демон, то он хорошо спрятался.

— Ты можешь прочитать, что здесь написано?

Мальчик присмотрелся и заметил, что там действительно было написано: крошечные слова были аккуратно выгравированы по обе стороны бруска, английские буквы с одной стороны, китайские иероглифы с другой.

— Да.

— Произнеси их вслух. Сначала китайские, потом английские. Произноси очень четко.

Мальчик узнал китайские иероглифы, хотя каллиграфия выглядела немного странно, как будто их нарисовал кто-то, кто увидел их и скопировал радикал за радикалом, не зная, что они означают. Они гласили: 囫圇吞棗.

— Húlún tūn zǎo, — медленно прочитал он, стараясь выделить каждый слог. Он перешел на английский. — Принимать, не задумываясь.

Брусок начал гудеть.

Тут же его язык распух, перекрыв дыхательные пути. Мальчик схватился, задыхаясь, за горло. Брусок упал ему на колени, где дико вибрировал, танцуя, словно одержимый. Его рот наполнился приятным сладким вкусом. Как финики, слабо подумал мальчик, чернота надвигалась на края его зрения. Крепкие, вкусные финики, такие спелые, что от них тошнило. Он тонул в них. Его горло было полностью перекрыто, он не мог дышать...

— Вот. — Профессор Ловелл наклонился и взял брусок с его колен. Ощущение удушья исчезло. Мальчик облокотился на стол, глотая воздух.

— Интересно, — сказал профессор Ловелл. — Я никогда не знал, чтобы он оказывал такой сильный эффект. Какой вкус у тебя во рту?

— Hóngzǎo. — По лицу мальчика потекли слезы. Поспешно он перешел на английский. — Финики.

— Это хорошо. Это очень хорошо. — Профессор Ловелл наблюдал за ним в течение долгого времени, затем положил брусок обратно в ящик. — Превосходно, на самом деле.

Мальчик вытер слезы с глаз, фыркнул. Профессор Ловелл сел поудобнее, подождал, пока мальчик немного придет в себя, и продолжил:

— Через два дня мы с миссис Пайпер уедем из этой страны в город под названием Лондон в стране под названием Англия. Я уверен, что ты слышал и о том, и о другом.

Мальчик неуверенно кивнул. Лондон существовал для него как Лилипутия — далекое, воображаемое, фантастическое место, где никто не был похож на него, не выглядел, не одевался и не говорил.

— Я предлагаю взять тебя с собой. Ты будешь жить в моем поместье, и я обеспечу тебе комнату и питание, пока ты не станешь достаточно взрослым, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь. Взамен ты пройдешь курсы по программе, разработанной мной. Это будет изучение языков — латыни, греческого и, конечно, мандаринского. Ты будешь наслаждаться легкой, комфортной жизнью и лучшим образованием, которое только можно себе позволить. Все, чего я жду взамен, — это чтобы ты усердно занимался учебой.

Профессор Ловелл сцепил руки вместе, словно в молитве. Мальчика смутил его тон. Он был абсолютно ровным и беспристрастным. Он не мог понять, хочет ли профессор Ловелл видеть его в Лондоне или нет; действительно, это было похоже не столько на усыновление, сколько на деловое предложение.

— Я настоятельно прошу тебя хорошенько подумать над этим, — продолжал профессор Ловелл. — Твои мать, бабушка и дедушка умерли, отец неизвестен, и у тебя нет дальних родственников. Если ты останешься здесь, у тебя не будет ни гроша за душой. Все, что ты будешь знать, — это нищета, болезни и голод. Если повезет, ты найдешь работу в доках, но ты еще мал, поэтому несколько лет ты проведешь, попрошайничая или воруя. Если ты достигнешь совершеннолетия, лучшее, на что ты можешь надеяться, — это тяжелый труд на кораблях.

Мальчик завороженно смотрел на лицо профессора Ловелла, пока тот говорил. Нельзя сказать, что он никогда раньше не встречал англичан. Он встречал множество моряков в доках, видел весь спектр лиц белых людей, от широких и румяных до болезненных и покрытых пятнами от печени, до длинных, бледных и суровых. Но лицо профессора представляло собой совершенно иную загадку. У него были все компоненты стандартного человеческого лица — глаза, губы, нос, зубы, все здоровое и нормальное. Его голос был низким, несколько плоским, но, тем не менее, человеческим. Но когда он говорил, его тон и выражение лица были полностью лишены эмоций. Он был чистым листом. Мальчик вообще не мог догадаться о его чувствах. Когда профессор описывал раннюю, неизбежную смерть мальчика, он мог бы перечислять ингредиенты для рагу.

— За что? — спросил мальчик.

— Почему что?

— Зачем я вам нужен?

Профессор кивнул на ящик, в котором лежал серебряный слиток.

— Потому что ты можешь это сделать».

Только тогда мальчик понял, что это была проверка.

— Вот условия моей опеки. — Профессор Ловелл протянул через стол двухстраничный документ. Мальчик взглянул вниз, затем бросил попытку просмотреть его; плотный, петляющий почерк выглядел почти неразборчивым. — Они довольно просты, но прежде чем подписать их, прочти их полностью. Ты сделаешь это сегодня перед сном?

Мальчик был слишком потрясен, чтобы сделать что-либо, кроме как кивнуть.

— Очень хорошо, — сказал профессор Ловелл. — Еще одна вещь. Мне пришло в голову, что тебе нужно имя.