Роджер Желязны - Дворы Хаоса
Я вспомнил о спектакле Дваркина в ту ночь, когда он сыграл меня.
Бенедикт кивнул.
— Папа одурачил нас маской Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — сказала Дара, — мятежный сын мятежного отца. Но сила осталась.
— Тогда почему же мы не можем этого делать? — спросил Рэндом.
Она пожала плечами.
— А ты пробовал? Наверное, можете и вы. С другой стороны, может, в вашем поколении способность умерла. Я не знаю. Ну а что до меня, есть несколько любимых обликов, к которым я обращаюсь во время стресса. Я выросла там, где трансформация — обычное дело и где преобладает иной облик. А от рефлексов я не избавлена. Этому ты и был свидетелем… в тот день.
— Дара, — сказал я, — зачем тебе было все это: знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре? Сын?
— Ну ладно, — она вздохнула. — Ладно. Сейчас вам известно о планах Брэнда… разрушении и воссоздании Янтаря?..
— Да.
— В этом и заключались наши соглашение и взаимодействие.
— Включая убийство Мартина?
— Нет, — сказала она. — Мы не знали, кого он намеревался использовать в качестве… средства.
— И это тебя остановило бы, если б ты знала?
— Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала Дара. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин остался жив. Вот и все, что я могу сказать об этом.
— Ладно, — сказал Рэндом. — Что о Брэнде?
— Он сумел выйти на наших вождей теми путями, что узнал от Дваркина. У Брэнда были свои амбиции. Он нуждался в знаниях, власти. Он предложил сделку.
— В каких знаниях?
— Брэнд не знал одного — как уничтожить Образ…
— Значит, это вы в ответе за то, что он натворил, — сказал Рэндом.
— Если хочешь смотреть на это так.
— Хочу.
Дара пожала плечами, взглянула на меня.
— Хочешь дослушать эту историю?
— Валяй, — я глянул на Рэндома, тот кивнул.
— Брэнду дали все, чего он хотел, — сказала она, — но не доверяли. Боялись, что раз он обладает властью формирования мира, то не остановится на подправленном Янтаре. И попытается распространить свое владычество на Хаос. Ослабленный Янтарь — вот чего мы добивались; так, чтобы Хаос был сильнее, чем сейчас, — установить новое равновесие и дать нам больше теневых миров, что лежат между нашими владениями. Давным-давно стало понятно, что два королевства нельзя сплавить в одно и нельзя уничтожить одно, чтобы при этом не прервать процессы, непрерывно идущие меж нами. Результатом стал бы абсолютный стасис или полный хаос. И все же, видя намерения Брэнда, наши вожди договорились с ним. Это была лучшая возможность, представившаяся за века. Ею надо было воспользоваться. Чувствовалось, что с Брэндом можно сговориться, а когда придет время, сместить его.
— Итак, вы запланировали надувательство, — сказал Рэндом.
— Нет, если бы он сдержал свое слово. Но именно тогда мы узнали, что он и не собирался держать его. Так что мы обеспечили ход против него.
— Ему решили позволить довести дело до конца, но потом он должен быть уничтожен. Ему наследовал бы член королевской фамилии Янтаря и одновременно и член первой фамилии Дворов, тот, кто вырос бы среди нас и был бы подготовлен для этой должности. Мерлин связан с Янтарем сразу по двум линиям: через мое родство с Бенедиктом и напрямую от тебя — два наиболее известных претендента на трон.
— Ты из королевской семьи Хаоса?
Дара улыбнулась.
Я поднялся. Отошел в сторону. Вперился в пепел на каминной решетке.
— Мне несколько неприятно быть производителем в рассчитанном проекте по разведению королей, — сказал я наконец. — Но пусть так, и, принимая все, что ты сказала, за правду — хоть на мгновение, — почему ты рассказываешь об этом именно сейчас?
— Просто, — сказала Дара, — я боюсь, что повелители моего царства зайдут столь же далеко в своих помыслах, как Брэнд — в своих. А может, еще дальше. То равновесие, о котором я упоминала. Не многие желают принять во внимание, насколько оно хрупко. Я путешествовала по теневым землям вокруг Янтаря и пришла в сам Янтарь. Но мне известны и тени, что лежат на стороне Хаоса. Я встретила множество людей и много чего увидела. Затем, встретив Мартина и поговорив с ним, я вдруг ощутила, что перемены в Янтаре, о которых я мечтала, были б к лучшему, если б стали не просто воплощением идей наших лидеров. Они хотят превратить Янтарь в некое продолжение Дворов, чтобы большая часть теней прикипела к Хаосу. И Янтарь превратился бы в остров. Многие из старшего поколения, которые по-прежнему поражены тем, как Дваркин создал первичный Янтарь, на самом деле хотят возвращения к прежним временам. Ко Всеобщему Хаосу, из которого возникло все. Я рассматриваю нынешнее положение как лучшее и хочу уберечь его. Мое желание таково: чтобы ни в одном из конфликтов ни одна из сторон не вознеслась победоносно.
Я обернулся вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.
— Значит, ты ни на чьей стороне, — объявил он.
— Мне нравится думать, что я — на обеих, — объявила Дара.
— Мартин, — сказал я, — в этом ты поддерживаешь ее?
Он кивнул.
Рэндом засмеялся.
— Вы двое? Против и Янтаря, и Дворов Хаоса? И чего же вы надеетесь добиться? Как вы планируете способствовать этому положению равновесия?
— Мы не одни, — сказала Дара, — и план принадлежит не нам.
Ее пальцы опустились в карман. Что-то блеснуло, когда она извлекла руку обратно. Дара повернула эту вещь к свету. Кольцо с печатью нашего отца, вот что держала она.
— Где ты взяла его? — спросил Рэндом.
— Как где?
Бенедикт шагнул к ней и протянул ладонь. Дара отдала ему кольцо. Он тщательно изучил его.
— Принадлежит ему, — сказал Бенедикт. — Тут сзади есть небольшие отметки, которые я видел раньше. По какому поводу оно у тебя?
— Во-первых, чтобы убедить вас, что я действительно передаю его приказы, — сказала Дара.
— Как получилось, что ты вообще знаешь его? — спросил я.
— Встретились во время его… затруднений… какое-то время тому назад, — сказала Дара. — Ну, и можно сказать, что я помогла ему разрешить некоторые из этих затруднений. Это было уже после того, как я встретила Мартина, и в своих симпатиях я более склонялась к Янтарю. К тому же ваш отец обаятельный человек и умеет убеждать. Я решила, что не могу оставаться в стороне и смотреть, как моя родня держит его пленником.
— Тебе известно, как его захватили?
Дара покачала головой.
— Знаю только, что Брэнд добился его появления в тени, довольно далекой от Янтаря, где вашего отца можно было захватить. По-моему, приманкой послужил некий несуществующий магический инструмент, который мог бы исцелить Образ. И только потом ваш отец окончательно убедился, что только Талисман способен на это.
— Твое содействие в его побеге… Как оно сказалось на взаимоотношениях с твоей родней?
— Не так гнусно, как могло, — сказала Дара. — Временно я бесприютная.
— И ты хочешь приютиться здесь?
Она опять улыбнулась.
— Зависит от того, как все обернется. Если у моего народа есть свой путь, то я скоро вернусь — или останусь в тех тенях, что удастся сохранить.
Я вытащил Козырь, взглянул на него.
— А что с Мерлином? Где он сейчас?
— Он у них, — сказала Дара. — Боюсь, теперь он — слуга Хаоса. Он знает о своем происхождении, но они долго и упорно занимались его воспитанием. Я не знаю, можно ли перетащить его на свою сторону.
Я поднял Козырь, вгляделся в него.
— Без толку, — сказала она. — Он не срабатывает отсюда — туда.
Я вспомнил, как трудна была Козырная связь, когда я оказался на окраине того мира. Но все равно попробовал.
Карта похолодела в ладони, и я потянулся в нее. Аукнулся легчайший щелчок ответа. Я подналег.
— Мерлин, это Корвин, — сказал я. — Ты слышишь меня?
Мне показалось, что я услышал ответ. Кажется, это было «не могу…». А затем — ничего. Карта утратила холод.
— Ты добрался до него? — спросила Дара.
— Не уверен, — сказал я, — но думаю, да. Всего на миг.
— Лучше, чем я думала, — сказала она. — Может, условия были хороши, а может, вы просто очень схожи.
— Когда ты размахивала Папиной печаткой, то говорила о приказах, — сказал Рэндом. — Что за приказы? И почему он посылает их через тебя?
— Весь вопрос в согласованности действий.
— Согласованности? Он ушел отсюда этим утром!
— Ему придется завершить некое дело, прежде чем он будет готов начать главное. Он не имеет понятия, сколько времени это может занять. Но я как раз говорила с ним, прежде чем явиться сюда — хотя едва ли была готова к оказанному приему, — и сейчас ваш отец начнет вскоре следующую фазу.
— Где ты говорила с ним? — спросил я. — Где он?
— Понятия не имею. Он сам выходит на связь.
— И?..
— Он хочет, чтобы Бенедикт нападал немедленно.
