Александр Зорич - Сборник "Круг Земель"
«Вот через год и можно будет с легким сердцем пойти на Орин, хоть бы и с теми же грютами…»
Гаасса окс Тамай сосредоточенно молчал, его костистое лицо оставалось совершенно непроницаемо. Впрочем, заговорил Октанг Урайн и голос его – вкрадчивый и тихий, как шорох стрекозьих крыльев – заставил окс Тамая вздрогнуть и прервать свои размышления.
– Того белого дельфина, над чьим чревом совершалось гадание, о котором ты сейчас думаешь, изловил вовсе не ты, – зловеще усмехнулся Октанг Урайн. – Твоего дельфина сглодали крысы в ночь перед гаданием. А твоя расторопная челядь, дабы избежать заслуженной кары, подложила тебе другого дельфина. Ты, конечно, не заметил подмены. Но скажи мне, можно ли верить такому прорицанию?
Глаза Гаассы окс Тамая округлились. Этот опасный тип прочел его мысли так уверенно… Да откуда этот тип вообще знает о том гадании на белом дельфине? Ведь он лично приказал умертвить и гадателя, и его прислужников?
– И это еще не все, – продолжал Урайн, увлекая окс Тамая вперед, к нарядным паланкинам, ждущим своего часа, дабы доставить во дворец Первого Кормчего и его свиту. – Тот сон, что приснился тебе недавно. Молодой лосось, увитый лентами, словно бы ряженый юноша, какие пляшут на празднике Зимнего Солнцеворота, гонит раненого тунца. Толкователь солгал тебе, когда объяснил, что лосось – это, мол, ты, а тунец – Шет окс Лагин. И что не ранее как к следующему Солнцевороту тунец издохнет от полученных ран и ты настигнешь его. Это было вопиющей ложью! Ибо на Истинном Наречии Хуммера «тунец» звучит так же как «воин», а «лосось» – так же как «царь». Желаешь ли ты знать истинное значение своего сна, Гаасса окс Тамай?
Первый Кормчий обреченно кивнул.
– Так знай же: еще до Зимнего Солнцеворота царь сведет счеты с воином! Вот о чем убоялся сказать тебе толкователь, ибо знал, что ты вздернешь его на дыбу только за тем, чтобы поднять себе настроение, испорченное его дурным, но правдивым толкованием, – чеканя слог, сказал Октанг Урайн.
Глаза Гаассы налились дурной кровью.
– Знаешь, это уже слишком! Слишком! – взревел он и его рука потянулась к ножнам. – Кто ты такой, чтобы я верил тебе?
Урайн приложил палец к губам, призывая Гаассу к спокойствию.
– Звук моего имени не усладит твой слух. Впрочем, мне есть чем усладить твой ум. Я, безымянный, видел, как ты, доблестный Гаасса окс Тамай, сражался по щиколотку в крови на Плато Поющих Песков острова Дагаат после того, как благородный Мата окс Гадаста получил свое. Я помню, ты помог Сиятельному князю вновь найти колдовскую серьгу. Сдается мне, тогда у князя были какие-то проблемы со здоровьем, что-то вроде раздвоения личности. И, кажется, именно та серьга была причиной его недуга…
– Ты был там?
– Я был и не был, – уста Урайна тронула скупая улыбка. – Но среди спасшихся с Дагаата моего тела не сыскалось. Веришь ли ты мне, безымянному?
– Я верю тебе, человек без имени, – обессиленно сказал Гаасса окс Тамай, потирая виски, которые грозила разорвать изнутри колючая боль. – Я верю тебе, как самому себе. Продолжай.
8
Шет окс Лагин подмигнул своему отражению в бассейне для игры в лам. Фигуры, вырезанные из черепаховой кости, были разбросаны повсюду в величайшем беспорядке.
Шет погрузил в воду кончик своего знаменитого бронзового пальца. Наметил им несколько линий. На поверхности воды остались бороздки, которые образовали семиконечную звезду.
Сиятельный князь тихонько свистнул. Звезда начала вращаться и побежала по поверхности воды. Достигла противоположного края бассейна, побежала обратно.
Играть в лам Шету было лень. Гонять туда-сюда колдовскую водомерку – тоже.
Сиятельный князь свистнул еще раз и звезда исчезла.
Шет направился к кустам шиповника. В конце концов, именно ради этого пришел он в обнищавший по части красот осенний сад.
– Дивное диво! Шиповник расцвел! – сообщил Сиятельному князю его малолетний слуга. – Что ты болтаешь, дурачок? – Шет покровительственно приобнял мальчика за плечи. – Что болтаю – за то в ответе, – обиженно проворчал тот.
Этот слуга, а звали его Инн, был, пожалуй, единственным человеком во дворце, не считавшим своего князя умалишенным. Шет ценил его преданность – мальчик стал единственным человеком во дворце, кого он упомянул в своем завещании. В тайне от мальчика (и от Совета Шести) Шет отписал ему львиную долю своей недвижимости вместе с родовым именем Лагин и соответствующим дворянским рангом.
Инн не обманул Шета.
Дорожки в саду золотились неприбранными листьями лип, пестрые созвездия хризантем нашептывали невеселые мысли о близких холодах и безрадостных зимних рассветах. Клены тоже были красны. Но вот шиповник! Шиповник действительно цвел, закутанный в жизнерадостное жужжание воспрянувших к последней трапезе насекомых.
В немом восхищении Шет присел на скамью подле фонтана с восемью каменными лососями – здесь шиповника было особенно много.
Правда, цветы не были такими крупными, какими они бывают весной. Да и того дивного любовного запаха они не давали. Но разве эти мелочи имели значение? Цветы, кремово-желтые, целомудренно-белые, лиловые и розовые на кустах, чьи листья уже успехи пожухнуть – они были прекрасны.
Расторопный слуга принес Сиятельному князю меховую накидку и кувшин теплого вина. Другой – приземистый кубок с чищенными кедровыми орешками. Третий… О нет! – Не беспокоить! – рявкнул Шет окс Лагин.
Безропотные слуги исчезли за колоннами мраморной галереи, вдающейся в сад скелетом древнего чудовища. Кто-то из предыдущих князей посчитал, что так будет красивей.
Когда сад вновь опустел, Шет окс Лагин подошел к одному особенно пышному кусту и подался к самому желтому венчику. Лиловые лепестки ласково коснулись его щек. Казалось, они не отпускают его. Словно ладони больного ребенка. Не отпускают?
И тут Шет почувствовал, что аромат, источаемый цветком, стал сильным, нестерпимым. Вдруг в его ушах зазвучала несмелая музыка. Но Шет не испугался – он знал, иногда растения посредством своих ароматов дарят людям, которых они полюбили, возможность услышать музыку сфер.
Вдруг сад вокруг Шета закружился в феерическом хороводе. Сначала медленно, в такт тимпанам и флейтам, затем – чуть проворнее. А вот уже и сам князь закружился вместе со своим нескучным садом.
«Выходит, мы друг с другом танцуем?»
