Ксения Лазорева - Точка бифуркации
— Франциз Фон Грассе даже не оставил завещания. Однако, в последних указаниях предыдущего короля, четко указывалась особая заслуга рода Тремендельсов в обеспечении безопасности и стабильности обычаев в нашей стране. Этикет и правила — единственное, что еще удерживает государство от окончательного распада.
— Но, господин…
Своды главного зала королевского дворца, выполненные из черного, лакированного дерева и расписанные позолотой, сотрясались от криков. Весь цвет Ксанады и те, кто считал себя таковым, собрали здесь, заседая вот уже вторые сутки. Ситуация была неординарной, ситуация была сверхординарной, ситуация была катастрофической! Вот уже больше месяца, как у Ксанады не было главы. После того, как Франциз Фон Грассе Рейгн, предыдущий король, правивший так недолго, внезапно исчез из своей спальни, все в стране пошло кувырком. Ксанада, и раньше не славившаяся своей политической стабильностью, погрузилась в хаос. Сотни мелких родов, родов покрупнее, и тех, кто считал себя потомками предыдущих поколений королей; те, у кого была такое право, и те, кто приобрел его путем траты немыслимых сумм денег в разоренной стране. Среди них заключались союзы, которые так же быстро расторгались, писались тонны писем. Дело дошло даже до подкупа убийц, посланных по их души другими знатными семьями. Это было то, что жители Ксанады умели лучше всего.
Теперь, когда было официально заявлено, что прежняя династия Фон Рейгн прекратила свое существование, наступил исторический момент смены курса. И каждый из собравшихся в этом зале, душном, мрачноватом, тяжеловесном, словно давящем на присутствующих, считал себя достойным того, чтобы взойти по ступенькам к трону, который оставался пустым. Словно недосягаемый пьедестал, он оставался едва ли не единственным свободным местом в этой зале. Вокруг него образовалось почтительное пространство в несколько метров. Никто в нарушение строжайших правил, регламентирующих устои государства, не имел права взойти на него без того, чтобы это право было одобрено половиной из собравшихся здесь. Но в сложившейся обстановке, никто не мог гарантировать, что едва он заявит о своем праве напрямую, он не получит кинжал в спину. Это было излюбленное средство устранения конкурентов среди благородных родов Ксанады. Однако…
— Слушайте все, я говорю от имени благородного лорда Кенисберга.
Начавшийся гвалт стих, словно по волшебству, когда в дальнем конце длинного стола поднялся лысоватый человечек. Этого человека звали Мейстер. И он являлся поверенным в делах лорда Кенисберга, канцлера королевства. Приосанившись и оправив свои расшитые кружевами рукава, человечек пригладил лысину и указал на человека, сидевшего по правую руку от него. Высокий, выше среднего, статный какой–то врожденной благородной красотой, этот седовласый, безупречно одетый мужчина лет шестидесяти не проронил до этого ни слова, просто слушая дебаты. Серебристая парча его камзола выгодно оттенялась золотой цепью с замочком, висевшей на шее — знаком занимаемой должности. Небольшая бородка и полоска усов, как и пенсне в его правом глазу, были законченным образом царедворца, пережившего два поколения королей Ксанады. И хотя он до сих пор не заявил о своих правах, он был тем, кто имел больше прав, чем остальные.
— Благородный Лорд Кенисберг — вы все знаете, какое положение он занимал при трех предыдущих королях, — заявил Мейстер. Он продолжал говорить от имени своего господина. Согласно правилам, это допускалось лишь для особ королевской крови или правящего дома. И то, что никто до сих пор не возразил ни слова, значило очень многое. Правда состояла в том, что этого человека уважали и боялись в равной степени. — Мой господин проявил себя как мудрый государственный деятель, — продолжал Мейстер. — Кто из вас может сказать, что на его репутации есть хотя бы одно пятнышко?
— …
— Кто посмеет сказать, что его род не находится в многочисленных кровных связях с большинством предыдущих правящих династий Ксанады?
— …
И снова молчание — этого было достаточно. Всего лишь эти слова, сказанные в нужное время и в нужном месте.
— Благодарю вас, — наконец, сам лорд Кенисберг поднялся, он трижды поклонился всем присутствующим и сказал: — И я признателен вам за то, что собрались здесь. За эти два дня я выслушал немало, как и вы все. Но так и не пришел к единому мнению. Я уверен, что все собравшиеся в этом зале, несомненно, очень важны для королевства. И все вы из благородных семей. Я считаю, что все вы окажете королевству посильную помощь, и ваши заслуги будут оценены по достоинству. — Канцлер сделал паузу, склонив голову, и легкая улыбка появилась на его губах. Внезапно он выбросил палец с нанизанным на него массивным золотым перстнем в сторону трона: — Это стало тем предметом, который разодрал нашу страну на части. Разве это достойно? Разве так подобает себя вести благородным семьям? За два дня вы оказались неспособными придти к единому мнению? Или вы боитесь? — Канцлер обвел пристальным взглядом притихших спорщиков. — Или вы просто горстка крикунов, которым важно лишь поднять свой рейтинг на этих дебатах? А возможно, это страх перед ответственностью? Страна на пороге краха, казна пуста, и мы со всех сторон окружены врагами. Астал на Юге готовится затянуть петлю на нашей шее. Кроме того — Срединные страны, темное болото Вальца, брожение в Риокии и таинственная угроза с Севера, из Приоры — наша страна лишь маленький островок в этом бушующем мире. И что мы делаем? Кричим и препираемся, словно торговки на базаре? Король — не символ, и даже не титул. Король — это тот, вокруг кого сплачивается государство. Но кто не побоится сказать: 'Я достоин и хочу занять этот пост. Мне будет доверять народ и знать, и я в силах защищать нашу страну' — никто из вас? — требовательно спросил Канцлер, обведя ястребиным взором собравшихся. — Тогда я скажу — я готов принять на себя эту ответственность сегодня, сейчас, и я спрашиваю вас в первый и последний раз: кто–то еще из вас готов прямо сейчас взойти и сесть на этот трон? Никто? Тогда… я сделаю это.
В мертвой тишине, под взглядами знати, лорд Кенисберг молча прошел и, на миг остановившись, преклонил колено перед троном, словно отдавая дань предыдущим его владельцам. А затем, развернувшись, сверкнув победоносным взглядом жестких глаз, и опустился на него. Он произнес:
— С этим я подтверждаю окончание старой династии Фон Рейгн и объявляю начало новой эры Кенисберг.
— Ваше… ваше… ваше величество… — вначале нестройные, а затем все более явственно слышались голоса поддержки. Вначале среди высшей знати, а после среди наиболее амбициозных средних и низших ее слоев. Зал пришел в движение, все хотели первыми подойти к трону и засвидетельствовать свое согласие. Удивительно, как быстро они меняли свое мнение. У трона образовалась давка. Отталкивая друг друга, благородные лорды и леди старались, чтобы их запомнили как первых, кто принял нового короля. И в этот момент:
