Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы
Волах потянул носом и, сняв с перевязи охотничий рожок, протрубил сигнал сбора.
Встревожился и Ругивлад. Взмыли ввысь крикливые птицы, затрещала и понеслась от ветки к ветке пестрая сорока. Один за другим рогу воеводы вторили протяжные звуки.
С дерева, вокруг которого Индрик-зверь гонял словена, слез Баюн, только сейчас он был не черным, а полосатым, толи линять начал, толи цвет менял, как хотел. Слез и вразвалочку подошел к охотникам. Кот обрелся лесных мышей, разбуженный, он недовольно ворчал и просился на руки. И Ругивлад весьма порадовался явлению приятеля. А вскоре кот заурчал, получив свое.
— Лес горит! Это неспроста! Что думаешь, волхв!? — спросил воевода, и послюнявил палец.
— Надо спешить в крепость, дел будет невпроворот! Я не верю в случай.
— Вот и я смекаю. Подожгли какие-то супостаты. Уходим!
Они понимающе переглянулись. Волах перевел взгляд на кота.
— Куда уж нам? — всхлипнуло животное, забираясь словену на плечо.
Справа и слева слегка потрескивало и поскрипывало. Клубы обтекали ветки, змеей огибали стволы дерев, протягивая дымные серые пальцы к людям.
Навстречу троице из чащи высыпали охотники, послушавшись призывного рожка воеводы. Сверив счет людям, тот быстро и четко раздавал приказы.
Супротив лесного пожара не поможет молитва. Выход один. Валить, пока есть силы, деревья на пути огня — лишить пламя богатой жатвы. Но коль неизвестно — где горит, как горит — надо выбираться прежним путем, и чем скорее — тем лучше!
Заслышав, что словен покончил с Индриком, его принялись поздравлять, искренне радуясь такой удаче. Ведь, нынче это Удача всего Домагоща! Но никто не осмелился прикоснуться к двуличному чудищу. Убито не ради поживы — пусть едят его падальщики! Волах тоже не скупился на похвалу, но умолчал о встрече с Хранителем. И герой охоты не проронил о том ни слова, да и не время сказки сказывать.
По верхушкам сосен быстрее молнии Перуна припустились белки, в ту же сторону прошмыгнули полосатые бурундуки.
В каких-то десятках шагов уж во весь голос трещали опаленные сучья, выплевывая в воздух остатки влаги.
На поляну вылетел очумелый вепрь, шкура на нем дымилась. Люди бросились врассыпную, но кабан исчез, проломившись сквозь кустарник.
— Это знак Радигоша! — крикнул Волах и повел отряд следом.
Ругивлад видал и не такой страх, но ускорил шаг, еле поспевая за воеводой. На шее висело не менее пуда кошачьего мяса.
Ноги нес в одном направлении, мысль текла вспять. Он возвращался к странной встрече. Голос божества разбередил память, детскую память. Вновь, как и прежде, маленький Ругивлад сидел на кургане и слушал удивительные истории древнего Богумила о делах давным-давно минувших дней. И вел рассказ мудрый Богумил, как рядил словен призванный Рюрик-князь, а после него был Вещий Ольг и правил он тридцать лет да три года. Затая дыхание, мальчик внимал старцу, а тот уж подступал к самому страшному, как возложил князь ногу на череп коня:
— От сего ли лба смерть мне придет?
И не мог поверить отрок, что жизнь обрывается вот так просто, вот так внезапно и глупо. Он, Ольг-Ругивлад, старался тогда во всем походить на легендарного тезку. Отрок пытался даже говорить с ним, но Вещий спал смертным сном и не слышал зова. Порою и живые не понимают живых, хоть кричи им в самое ухо…
— Эй, волхв! О чем задумался!
Окрик вернул его к действительности. Поджариться, точно глухарь на углях, было б еще глупей.
— Никак смерти случайной ищешь? На Радигоша надейся, да сам не плошай! — добавил воевода.
Часть вторая. ПРЕДНАЧЕРТАНИЕ
«Кровь течет по горам и холмам,
Бурным льется потоком,
И солнце сквозь кровавый пар
Глядит багровым оком…»
«Хольгер Датский», балладаГЛАВА 7. ВНУКИ СВАРОЖИЧА
— Радигош, Радигош! — вспоминал волхв.
Радигощем, как он доподлинно знал, прозывались великий град и храм на землях лютичей. В ученическую бытность словен гостил и там. Святилище воздвигли в незапамятные времена, во славу Сварожича. Радегаст! Вот как звучало в тех краях имя Сварогова сына.
Град был вельми многолюден, хотя стоял средь нетронутых лесов у самого озера. Из древа были и поставленные правильным треугольником крепостные стены.
В каждую сторону открывались врата, двое из которых оставались доступными всякому, а сквозь третьи, самые малые, восточные, можно было попасть на берег, а оттуда и в святилище, ведь Храм Радегаста — и вовсе обосновался на острове. Со всех сторон окружали его глубокие воды. На остров вел широкий деревянный мост. Будучи составленным из нескольких плотов, он зачастую держался на плаву.
Ругивлада и Лютогаста пропустили к храму не сразу. Лишь узнав, что они прибыли из самой Арконы, служители позволили гостям принести свою жертву и испросить предсказаний. Не последнюю роль сыграло и обаяние Учителя, а вернее — его магическая сила. Ругивлад всегда чувствовал, что Лютогаст — один из тех редких людей, с которыми не хочется расставаться. Людей, чье присутствие постоянно вдохновляет. Из тех, у кого спорится любое, даже самое заковыристое, дело…
Храм имел целых десять врат и был выстроен гигантским кругом. Ничего, кроме него, на острове не было. Стены храма извне украшали причудливые изображения божеств, а внутри стояли бронзовые кумиры высотой в человеческий рост. При каждом читалась та или иная надпись, обозначенная тут же рунами.[24] Верховный жрец пояснил ругам, что, когда жителям города угрожает опасность, из вод озера выходит громадный вепрь Сварожича. Но, к счастью, в те годы враг только помышлял о нападении, и Ругивладу не пришлось встретиться со зверем…
* * *Дымило долго, пока, наконец, не пошел дождь… Огонь подобрался к самым стенами Домагощинским, оголил холмы с севера. Глянув сверху, воевода покачал головой: «Спасибо, Ока, подмогла Дождьбогу!»
Едва последняя капля небесной влаги упала на землю, словен отправился посмотреть, нельзя ли перенести на двор, что он теперь занимал с дозволения жупана, достаточное количество угля. На гари волхв обнаружил серебристые лужицы мягкого, но весьма тяжелого металла. Не вдаваясь в разъяснения, Ругивлад просил Владуха отправить к выжженым холмам побольше людей с повозками для сбора слитков. Тот так и сделал.
Подоспел День Волха-охотника. Собирая вкруг себя детишек, внушал им Станимир:
— Есть еще на свете ладны воины, постигшие премудрость Волхову, мудрость серого да волохатого. И недаром идут сказители по Свету Белому, и недаром поют славу Ему:
