Вадим Проскурин - То что не должно происходить
– Это дело шефа, что с тобой делать. Он отдал приказ, мое дело – этот приказ выполнить. Те, кто следили за тобой, потеряли тебя, и в ближайшее время не найдут. На этой машине нет автопилота, она не дает сигналов в эфир, поэтому ее невозможно запеленговать. У нас у всех отключена мобильная связь, значит, запеленговать нас тоже невозможно. Сесть на хвост… они вначале должны узнать, в какую машину мы пересели и куда поехали. Я бы на их месте искал тебя через Бормана, но вряд ли это им подойдет – когда вас с Маринкой доставят на дачу, вытащить вас оттуда будет трудновато даже для ФСБ.
– А для ФР? – не знаю, кто тянул меня за язык, я произнес эти слова и тут же пожалел о сказанном.
– Вот, значит, как? – задумчиво протянул Карабас. – Тогда это вопрос времени. День-другой вам ничего не грозит, а потом надо класть вас на дно. А лучше класть на дно сразу. Но ты не волнуйся, если Борман что-то обещал, он все сделает как надо.
Что ж, если сделает, так сделает. Хотя мне он ничего и не обещал. А если не сделает, будем искать другие варианты. Конечно, я не буду угрожать Борману ликвидировать его яйца, как предлагала Маринка, но этим другие варианты не ограничиваются. Придется снова воспользоваться способностями, ничего не поделаешь.
Но, все-таки, черт меня подери, как я лопухнулся! Я уничтожил компромат, который ФР собрала на Егора, я мастерски изобразил потерю данных из-за несчастного случая, но я даже не подумал, что на мне висит жучок. И когда я успокаивал Егора и говорил ему, какой я крутой, все мои слова моментально транслировались Царькову. И в конечном итоге он меня переиграл. Да, я убил его, но разве можно это считать победой? Это скорее китайская ничья в шахматах. И, если бы он не сорвался в последний момент… вряд ли что-либо серьезно изменилось бы. Рано или поздно на меня бы вышли, не ФР, так ФСБ, максимум, что я мог выиграть – несколько дней. Разве что искали бы меня не так активно, все-таки убийство оперуполномоченного – не самый плохой стимул для поднятия энтузиазма правоохранительных органов.
Итак, что обо мне знают враги? Впрочем, какие они враги? Это скорее я – враг. Сумасшедший волшебник, творящий чудеса и одновременно убивающий людей, пусть даже и в целях самозащиты. Наплевать! Пусть они думают, что хотят, я ни на миг не должен допускать, что они правы. Иначе так легко поверить в то, что они правы, и тогда они возьмут меня голыми руками. Сколько я смогу скрываться? Через сколько дней я начну тосковать по привычной жизни? Сколько недель выдержит моя психика? Через сколько месяцев я буду готов сдаться властям под хоть какие-нибудь гарантии, пусть даже самые нереальные? Нет, так думать нельзя. Они – мои враги. Неважно, кто прав, а кто неправ, для самого себя я всегда должен быть прав. По определению. Кто не с нами, тот против нас. Иначе не выжить.
Хватит распускать сопли! Что обо мне знают враги? Первое: я каким-то образом уничтожил данные о финансовых махинациях Егора и подсадил в сеть ФР вирус «Ниндзя». Они думают, что я либо крутой хакер, либо как-то связан с крутыми хакерами, взломавшими сеть, пожалуй, самую защищенную в мире. Второе: я сломал ментоскоп. Впрочем, здесь меня не в чем обвинить, ментоскоп мог сломаться и сам по себе. Хотя… что там они говорили про Эль Янтара? Кто это вообще такой? И что такое «Аль-Адха?»… Но все это мелочи по сравнению с тем, что я совершил убийство. И не абы кого, а капитана ФР. И не абы где, а непосредственно перед объективами телекамер. Я готов поспорить на все, что угодно, что камеры там были. И не одна, и не две. И сейчас крутые полковники просматривают эти записи и так, и эдак, и задом наперед, и думают, что со мной делать, думают так, что извилины скрипят от напряжения. И не абы как я убил Царькова, а самым что ни на есть сверхъестественным образом. Или противоестественным, с какой стороны посмотреть.
Короче говоря, спецслужбы знают, что я могу ликвидировать предметы, включая живых людей, могу телепортироваться, и могу делать все что угодно в компьютерных сетях, независимо от степени их защищенности. Не так мало, но и не так много. Как звали этого деятеля из фильма? Газонокосильщик? Или неудачник? Или это была книга? Неважно. Важно то, что я пока продемонстрировал не намного большие возможности, чем у этого персонажа. А его в конце концов замочили. Или не замочили? В общем, он не оказался непобедим. А непобедим ли я? Смогу ли я что-либо противопоставить пуле снайпера? Не знаю. Надеюсь только, что до этого не дойдет. И эти сны… Надеюсь, это не более чем шутки подсознания, но… не слишком ли много накопилось вещей, на которые остается только надеяться?
* * *
Ехать пришлось недолго. «Москвич» поплутал по переулкам и зарулил на платную стоянку, каких полно около Садового Кольца. Водитель заглушил двигатель, и практически сразу же к машине подошел человек. Седой пожилой мужчина с большими залысинами, низкорослый и с заметным брюшком. Я сразу понял, что это Борман. Не знаю почему – ни в его одежде, ни в лице не было ничего, что могло бы навести на мысль, что это крестный отец мафии. Но это был именно Борман.
Он подошел к машине. Карабас вышел ему навстречу, начал что-то тихо говорить, но Борман остановил его коротким жестом. Он наклонился к распахнутой двери и произнес, негромко, но веско:
– Михалыч, Маринка – на выход.
Когда приказ был выполнен, Борман сел на заднее сиденье рядом со мной, протянул руку и представился:
– Борман.
– Игорь, – представился я в ответ, пожимая протянутую руку.
– Скажите, Игорь, вы верите в бога?
Кажется, я уже привык к тому, что жизнь полна удивительных вещей. И я спокойно ответил на заданный вопрос:
– Я крещен. В церковь не хожу… Борман перебил меня:
– Я спрашиваю не о том, ходите ли вы в церковь, а о том, верите ли вы в бога.
– Сложный вопрос, так сразу не ответишь. – Я на минуту задумался, формулируя ответ. – Я верю, что существует нечто божественное, но не верю, что его можно понять. Я не верю, что можно чего-то добиться, читая молитвы или соблюдая посты. Я не думаю, что богу есть дело до людских дел. И я не понимаю, почему каждая церковь считает, что ее бог – истинный.
– А в загробную жизнь вы верите?
– Нет.
– А в страшный суд?
– Нет.
– Как же тогда быть с моральными установками? Зачем соблюдать правила, если за их нарушение не придется расплачиваться?
– Разве жить достойно можно только из-под палки? Разве настоящий человек – это не тот, кто сам решает, как правильно жить? Борман удовлетворенно кивнул.
– У нас говорят, что каждый сам выбирает себе понятия. Вы читали апокалипсис?
– Полностью – нет.
– Вам не кажется, что приближается время второго пришествия?
