Алина Гралева - Радужная Сфера
— Вот и я о том же. А что оно делает? — фокус удался, хотя скептицизм фея не внушал веры в положительный результат. Он мог чисто из вредности ничего не увидеть.
— Кто — оно?
— Кольцо, дубина. Что делает это кольцо, и куда ведет эта дорога?
— Кольцо перемещения — перемещает, — логично. — А дорога ведет к тому чародею, который эту вещицу заколдовал.
— Так это же здорово! У нас появился шанс — вдруг этот чародей нам поможет.
— Я бы не слишком на это надеялся. Кольцо очень старое, даже можно сказать — древнее. Этот волшебник вероятнее всего уже мертв. А общаться с душами умерших, тем более магов при жизни — дело не из приятных: у них, видишь ли, сильно портится характер. Не знаю, то ли скучно без дела, то ли климат на том свете слишком суровый, но они так и норовят остаться в мире живых. Знаешь, мне кажется, приставучий полтергейст тебе не слишком понравиться. А то и вообще, можно забрести по этой дорожке в мир мертвых, да и остаться там, — Айлери зябко передернулся и поднял на меня умоляющий взгляд.
— И не уговаривай, не будем мы шляться по всяким злачным местам типа того света, — радостно подхватила я. Парень несколько секунд глупо хлопал глазами, но потом сообразил, что я шучу, и счастливо улыбнулся. Бр-р, опять эти зубы. Надо, пожалуй, завязывать с шутками. Иначе, я все же заработаю сердечный приступ. — Только объясни мне вот что: я читала, что со смертью волшебника исчезает и его магия. Расколдовываются люди, исчезают вещи, которые он сотворил…
— Ты все перепутала, — фей рассмеялся, словно я удачно пошутила. — Человек, зачарованный злым колдуном, после его смерти действительно станет самим собой, но все вещи будут нести наложенную магию, пока существуют.
— А почему только злым колдуном? Если колдовал фей — так и ходить бедняге зачарованным до конца своих дней? — странная дискриминация.
— Основной фактор — чье желание исполнял маг, — важно пояснил Айлери, но, сообразив, что требуются дополнительные объяснения, продолжил: — Понимаешь, злой колдун, накладывая заклятие на человека, вовсе не интересуется, желает ли этот человек быть заколдованным. Он делает только то, что выгодно ему самому. И естественно, что после его смерти желать зла несчастной жертве волшебства больше некому, и все возвращается на круги своя. А феи всегда выполняют желание ближнего. И до тех пор, пока жив хоть один заказчик, магия остается в силе.
— А если колдун выполнял чье-то поручение?
— Это невозможно. Кто же будет желать зла людям, кроме злых колдунов! — возмутился фей. Ну-ну. Я, конечно, давно поняла, что парень отличается наивностью, но не до такой же степени.
— С людьми разобрались, — я решила не дразнить Айлери и напомнила основную тему разговора.
— С вещами то же, что и с людьми. Какой смысл наделять магией неживой предмет, если это никому кроме тебя не нужно. Вот это кольцо, например. Не будет же по этой дорожке ходить сам чародей? Значит, оно делалось для кого-то другого.
— Но, ты же сам говорил, что этот волшебник давно умер. Значит, вряд ли остался в живых хоть один из его клиентов. Почему же дорожка до сих пор не пропала?
— Тогда со смертью одного волшебника должна была пропасть магия во всех кольцах перемещения, понимаешь? До тех пор, пока хоть один человек в мире знает, для чего нужны зачарованные вещи, они действуют, живы их создатели, или уже давно умерли.
— Прямо живое подтверждение теории Вернадского, — буркнула я тихонько — объяснять любопытному фею гипотезы земных ученых не было ни желания, ни основательности знаний.
Вопросов, конечно, осталось немало, но я решила погодить. Спрашивать, например, что случиться с заколдованной вещью, о свойствах которой никто кроме волшебника не знает, я считала совершенно бессмысленным — парень и с традиционной магией толком не разобрался. Я его сейчас озадачу, а он снова начнет считать себя полным неумехой и бездарью. Нет уж, пусть уверится в своих способностях, а поговорить можно и после.
Айлери, испытывая новое умение, принялся заново разглядывать свою добычу. Во втором кольце явственно виднелась большая лужа — толи последствие обильного дождя, толи мелкий водоем. Камень медальона упорно изображал мерцающий овал в ободке, похожем на раму.
— И что сие значит? — я некультурно ткнула пальцем в украшение.
— О, это великолепный артефакт, изменяющий внешность своего владельца, — фей даже задохнулся от восторга, который вызывала в нем эта маленькая штучка.
— И чему ты так радуешься? И, кстати, почему ты отбросил в сторону второй такой же медальон?
— Это очень редкий, почти недоступный простому смертному артефакт. Чтобы он заработал, в него вкладывается столько магии, что на это способен только фей высочайшего класса. Ну и стоит он, конечно, соответствующе. А с его помощью можно даже замаскировать метку дракона. Представляешь? Теперь, если мы избавимся от того парня, — фей кивнул в сторону кровати, — тебе можно будет спрятаться.
— Ни от кого мы избавляться не будем. Скорее, наоборот, как раз на него мы и наденем этот амулет, — сурово обрезала я. — Но ты так и не ответил насчет второго медальона. Чем он тебе не угодил?
— Второго? — Айлери с недоумением посмотрел на висюльку, которую я выловила из кучи "брака". Он покрутил ее в руках, недоверчиво разглядывая камень. — Что-то в нем не так, — с сомнением протянул он. Мысль о том, чтобы замаскировать нашего постояльца, он словно даже и не услышал. Ну-ну. Он, конечно упрямый, но я-то склерозом не страдаю и к этой теме обязательно вернусь.
— Все так. Только камень не синий, а голубой, и зеркало немного иное.
— А должен быть синий! Однородная магия накладывается только на идентичные носители.
— Ты во власти стереотипов. Тебе сказали, что может быть только так, а подумать самостоятельно не хочешь. Какая разница — синий, голубой? Может, у волшебника не было под рукой синего камня. Главное, что магия в нем есть.
— Но если будешь его испытывать, то на нем, — фей угрюмо кивнул в сторону пострадавшего.
— Кстати, а зачем вообще нужны эти медальоны, если и феи и, как я понимаю, ваши конкуренты — страшно злые колдуны, и без них прекрасно справляются с изменением внешности? Только не говори мне, что их специально делают для таких недоучек, как ты.
— С чего ты решила, что мы можем свободно изменять внешность? — от удивления Айлери даже забыл обидеться на "недоучку".
Теперь пришла моя очередь недоумевать.
— Ты сам говорил мне, что все твои друзья умеют превращаться. Помнишь, когда впервые попытался отрастить уши и хвост?
— Да, но только в свое тотемное животное! А если требуется принять какой-то другой облик — необходим медальон.
