Джим Батчер - Грязная игра
Она посмотрела на меня с испугом и несколько раз моргнула:
— Гарри?
— Конечно, я. Это же мой сон.
— Нет, не совсем, — сказала Молли. — Как ты это делаешь?
Я на мгновение оторвал руки от руля, чтобы театрально пошевелить всеми десятью пальцами и зловеще протянуть:
— Я — чародей!
Молли разразилась весёлым смехом:
— О боже, это что, случайность? Ты наконец выбрался с острова? Как твоя голова?
И тут я тоже заморгал:
— Постой-ка. Это ты, Молли?
— Я, — сказала она с улыбкой и потянулась через салон. Она на секунду обернула руку вокруг моей шеи и склонила голову мне на плечо в быстром объятии. Прикосновение было тёплым, что выходило за рамки нормальных ощущений во сне. Чувство чужого присутствия было таким отчётливым, что не вызывало сомнений. — Ух ты! Так приятно тебя видеть, босс.
— Ух ты! — повторил я. — Как же это происходит?
— Хороший вопрос, — сказала она. — С Нового года на меня нападали во сне, наверное, раз пятьдесят. Я думала, что моя защита держится довольно крепко.
— Нападали? Кто? — спросил я.
— А-а-а, — протянула она небрежно, — в основном сидхе.
— Подожди, разве ты не их принцесса?
— Во плоти — да, — глаза Молли сверкали. — Но во сне они могут приходить ко мне анонимно, поэтому каждый панк думает, что он крут. Это как Интернет для фейри.
— Вот уроды.
— Ну, не совсем, — возразила она. — Послушай, Гарри, Мэйв была действительно очень, очень грозной Зимней леди. Теперь я получила эту работу. Сидхе просто хотят убедиться, что я для неё гожусь. Они меня так проверяют.
— Приходя во сне?
— Тихонько, когда Мэб не видит, — ответила Молли. — Это вообще-то напоминает мне, как моя мама оставляла меня дома следить за всеми моими маленькими братьями и сёстрами. Только с более преступными намерениями.
Я моргнул и издал короткий смешок.
— Ты улыбаешься — это хорошо. Они наступают. Я даю им пинка. Ничего личного, — продолжила она. — Потом я возвращаюсь к своей работе. Из-за которой, кстати, от меня и не было никаких вестей. Прости. Ещё лет полтораста, и я стану делать её так же хорошо, как Мэйв. А у тебя какие оправдания?
— Я посылал тебе гонцов каждый день последние шесть месяцев, — ответил я.
Глаза Молли расширились, затем сузились:
— Мэб.
— Мэб.
— Гр-р-р, — протянула она. — Я тебе была нужна?
— Позавчера. Эта штука в голове собирается убить меня в ближайшие несколько дней. Предел Демона считает, что ты можешь помочь. Очевидно, и Мэб тоже так считает.
Голубые глаза Молли стали ледяными.
— Иначе она не перехватывала бы твоих гонцов. Сука. Если бы я знала… — она прикусила нижнюю губу. — Она поручила мне работу, которую я не могу бросить прямо сейчас.
— Раздражает, правда? — спросил я.
— Я сейчас под двумя милями льда. Целый день сюда добиралась. Вот почему я сейчас сплю. Что у тебя происходит?
Я ей рассказал.
— О боже, Гарри! Никодимус? А Саня уже там?
— Нет, — ответил я и тут же поправился: — Пока нет.
— Рыцарь Меча будет там, — пообещала она. — Он всегда появляется. И я отправлюсь в путь…
На её лице появилась досада, и в то же мгновение всё начало мелькать. Я внезапно оказался посреди небольшого стада Голубых Жучков, в каждом из которых сидели немного разные версии Гарри Дрездена и Молли Карпентер. Я ехал между другими «фольксвагенами» как лыжник на слаломе.
— …как только смогу… — издалека прозвучал голос Молли. И вот я уже ехал один.
Движение становилось всё плотнее и беспорядочней. А затем раздался громкий визг шин и скрежет гнущегося металла, появился яркий свет и ощущение вращения и падения в преувеличенном и грациозном темпе замедленной съёмки.
Радио громко шумело от статических помех, и женский голос бубнил тоном комментатора новостей: «…другие новости. Гарри Дрезден, чародей из Чикаго, слепо несётся навстречу собственной гибели, потому что отказывается признавать простые и очевидные истины, лежащие прямо перед ним. Дрезден игнорировал несколько явных предупреждений, и в результате, как ожидается, погибнет в ближайшие сорок восемь часов…»
* * *Я вытянул себя из сна и сел в кровати, весь дрожа и покрытый потом, мои инстинкты взвыли, предчувствуя опасность и подсказывая мне, что в комнате я больше не один.
Мои инстинкты оказались правы ровно наполовину.
Кэррин практически бесшумно прикрыла за собой дверь и мягко подошла к кровати, освещённая тусклым светом уличных фонарей. На ней была длинная полинявшая футболка чикагской полиции, а волосы она связала в простой конский хвост. В руке она сжимала свой любимый «Зиг», стволом вниз.
— Эй, — прошептала она, встав возле кровати. — Я услышала какой-то шум. Ты в порядке?
Я протёр глаза одной рукой. Неужели Молли мне приснилась? Только лишь сон? Или это было нечто большее? Я знал, что множество безумных вещей становятся возможными во сне, и я знал, что этот казался невероятно реальным, но это не значит, что он был реален.
— Сны, — пробормотал я. — Извини, не хотел тебя будить.
— Я всё равно не спала. Ты что-то бормотал и ворочался.
Я услышал, как она положила «Зиг» на прикроватный столик. Она была в каких-то полутора футах от меня, что позволило мне уловить исходящий от неё аромат. Запах чистой одежды из прачечной, дезодоранта с каким-то цветочным ароматом, намёк на загорелую под лучами солнца кожу, а также еле уловимый запах средства для чистки оружия. Секунду спустя она положила руку мне на лоб.
— У тебя температура, — отметила она. — Сны при лихорадке самые противные. Сядь прямо.
Она пошла в ванную и вышла оттуда минуту спустя с водой в пластиковом стаканчике и четырьмя таблетками.
— Ибупрофен, — пояснила она. — Как твой живот?
— Отлично, — пробормотал я. — Что меня действительно беспокоит, так это порезы и синяки.
Она передала мне таблетки и воду, я закинул всё в себя и поставил стаканчик на стол:
— Спасибо.
Она взяла стаканчик и повернулась, чтобы выбросить его в мусорное ведро, а свет из ванной осветил сильные рельефные мускулы её ног. Я постарался не замечать, насколько мне понравилась данная картина.
Но Кэррин всё заметила.
Она застыла в этой позе, наблюдая из-за плеча, как я наблюдаю за ней. Затем она повернулась и потянулась за дверь ванной, чтобы выключить свет. Это позволило лицезреть ещё больший участок её ног. Затем свет погас, и мы оба оказались в темноте. Она не двигалась.
— Твои глаза, — тихо произнесла она. — Ты смотрел на меня так лишь несколько раз. Так… пристально.
