Фред Саберхаген - Книга мечей
Яркий свет светильника Прежнего мира, отразившись в зеркальном клинке, слепил глаза. И все же герцог разглядел на его стали странный узор, который казался рельефным и уходил вглубь на несколько сантиметров, хотя само лезвие в самом толстом месте было не больше сантиметра толщиной.
Герцог взял чудесное оружие обеими руками за рукоять, осторожно извлек его из защищенного магией футляра и, не отрывая от него глаз, спросил:
— Те, на террасе, готовы?
— Они считают, что так, ваша светлость.
Воздев меч, словно для исполнения какого-то ритуала, герцог торжественно прошествовал в залу, куда выходила потайная дверь кабинета, и направился к дверям, занавеси на которых трепетали от ветра. Хотя терраса находилась под открытым небом, тем не менее это тоже было одним из секретных уголков замка: со всех сторон она была огорожена высокими каменными стенами и густым кустарником. На древних истертых каменных плитах, которыми она была вымощена, герцога дожидались несколько солдат в сине-желтой форме и находящийся под их конвоем заключенный — мускулистый мужчина средних лет. На пленнике не было никакой одежды, кроме набедренной повязки. Но ни пут, ни кандалов тоже не было. Он был сильно напуган: по лбу его крупными каплями струился пот, а сам он непрерывно озирался, словно не знал, с какой стороны на него обрушится удар.
Герцог передал меч магу, а сам натянул через голову кольчужную рубашку и надел легкий шлем. Затем он снова взял меч, встал в позицию опытного фехтовальщика и приказал страже:
— Вооружите его и отойдите назад.
Солдаты, держа оружие наготове, отошли на пару шагов. Один из них положил у ног пленника длинный нож без ножен и также отступил назад.
— Что это значит? — хрипло спросил мужчина.
— Ты будешь со мной сражаться, — ответил герцог. — А если откажешься, то умрешь гораздо более медленной смертью. Мне, честно говоря, все равно, что ты выберешь.
Мужчина на секунду замер в нерешительности, но затем быстро наклонился и схватил нож.
Герцог сразу бросился в атаку. Несмотря на отчаянные попытки пленника защититься, разница в вооружении и кольчуга герцога не дали ему ни малейшего шанса.
Через минуту все было кончено. Герцог самолично вытер кровь с клинка и жестом повелел солдатам удалиться и унести тело.
— Я не почувствовал в нем никакой магии, синерясник. Да, им можно убить, но бывают лезвия и поострее. Если он не активизируется тем, что вступаешь в бой, то как тогда вообще им управлять? Как заставить его работать?
Тяжелый вздох мага был признанием того, что он не имеет об этом ни малейшего понятия.
Герцог отнес меч назад в кабинет, положил его в футляр и застыл, глядя на таинственное оружие и задумчиво водя пальцем по белым линиям узора на его рукояти.
— Мельник говорил, что на его мече было изображено что-то похожее на крепостную стену.
— Именно так, ваша светлость.
— Игральные кости. Та девица из Красного храма, что принесла его мне, рассказывала, что оставивший у нее меч солдат все время выигрывал в кости.
— Увы, тот солдат уже мертв. По рассказу девицы, стоило ему выпустить меч из рук, как его тут же закололи. Скорее всего, кое-кто из тех, кого он обыграл, решил, что он жульничает, и рассчитался с ним по-своему. На расследование этого дела герцог послал одного из своих самых доверенных людей — сэра Шэрфу.
— Я что, теперь должен еще и в кости играть, как думаешь, синерясник? А если поставлю на кон весь мир и…
Маг, похоже, счел вопрос риторическим и оставил его без ответа.
— Ни один простой солдат, ваша светлость, не мог бы долго владеть подобным мечом. Он сразу же привлек бы к себе внимание офицеров и…
— И у него меч тут же бы отобрали. И сюда, ко мне, не принесли бы — это точно. Однако он здесь. — Герцог со вздохом оторвал палец от рукояти. — Послушай, синерясник, а может, это все творения Прежнего мира наподобие наших светильников? Может, вся история мельника — это его горячечный бред? Вдруг он сам случайно сунул руку между мельничных колес или мало ли что еще… А затем от боли потерял сознание… В лихорадке и не такое увидишь!
— Я уверен, что ваша светлость сама сильно сомневается в подобных предположениях. Большую часть истории мельника подтвердили различные свидетели. Кроме того, мы знаем, что в Прежнем мире не ковали мечей — у них были гораздо более мощные виды оружия и множество других способов убивать. Но все это ушло и забыто, после того как Эрдне наложил на это запрет. У них были и огнестрельное оружие, и бомбы, и…
— Да знаю, знаю… Но давай лучше сосредоточимся на сегодняшних проблемах, а не на древних легендах. Кстати, синерясник, а как ты считаешь, в Прежнем мире боги тоже были? Подозреваю, что уж Эрдне-то точно был.
— Весьма возможно, что были, ваша светлость. И богов было много, не один Эрдне. В древних летописях есть многочисленные упоминания о них. Я сам лично встречал там имя Вулкана и кое-кого еще.
Герцог тяжело вздохнул (на сей раз вполне искренне) и недоумевающе помотал головой, словно даже сейчас был готов заявить, что тогда никаких богов не было и быть не могло, что бы там ему ни говорили.
Но вот перед ним лежит меч — артефакт из неведомого металла, свидетельствующий о знаниях и возможностях, недоступных современникам герцога. И делали его все-таки не в Прежнем мире. Исходя из собранной по крупицам информации, этот меч был выкован тринадцать лет назад в безлюдных горах на восточной границе его собственного герцогства. И если не Вулканом, то кем тогда?
Богов очень редко видели или слышали. Но даже самые сильные мира сего не отваживались поставить под сомнение их существование. А уж если твои владения граничат с Лудусскими горами, то лучше об этом вообще молчать.
Глава 7
Марк проснулся, когда начало светать. Как и вчера, небо было затянуто набухшими дождем тучами. И хотя он лежал на сырой земле, но одеяла были теплыми, и после вчерашнего ужина все еще чувствовалась приятная сытость. Ему было настолько хорошо и уютно, что даже на несколько мгновений показалось, будто он дома, в своей постели, а все, что с ним произошло за последние дни, — это только страшный сон; будто сейчас раздастся веселый голос отца и позовет его завтракать. Марк открыл глаза — и вовремя. Понежься он чуточку дольше, воспоминания настолько бы завладели им, что возвращаться к действительности было бы нестерпимо больно. Нет, это не сон. Вон по ту сторону погасшего костра храпит, как тяглозверь, толстяк Бен. А вот и фургон, из которого доносятся жалобные завывания дракончика. Наверное, проголодался, бедняжка. Плачет, как младенец.
