Антон Карелин - Вторжение
— Сымайте свое дитя, — приказал тот самый, так же усмехнувшись, — и давайте его сюда. Ялт, слышь? Очень аккуратно возьмешь девчонку за руку и станешь за ней присматривать, пока не дойдем. Понял?
Герт спрыгнул с Вихря, снял Элейни и поставил ее на траву. Она обернулась и широко распахнутыми глазами, в которых отражались удивление и страх, воззрилась на десятерых.
Мужчины стояли полукольцом, растянувшись шагов на шесть-семь, все внешне похожие, одинаково двухцветные: в кольчугах поверх нательных стеганок с нашитыми кожами, казавших края из-под верхних серо-коричневых рубах; все подпоясанные, без плащей, с перевязями, на которых висели у кого длинные, у кого широкие короткие мечи, у кого просто кинжалы. И трое из десятерых поразили девочку сразу же, как только она посмотрела в их сторону.
Справа замер, расставив ноги, кряжистый нечеловек — он был примерно в полтора раза ниже, чем не слишком высокий Венал, но намного шире его в плечах и мощнее телом; в руках сжимал направленный прямо на Элейни арбалет. Лицо его, грубое крупными чертами, цветом темное, даже бурое, обрамляли косматые волосы, вылезающие из-под шлема, и густая черная борода, заплетенная по краям в две аккуратные косички; сам шлем имел наносник и чешуйчатый спуск, прикрывающий шею. Левую щеку уродовал неровный, рваный шрам. Глаза его, выпуклые и масляно блестящие, с холодным безразличием осматривали девочку. Он стоял совершенно неподвижно, и арбалет в его руках не дрожал, — несмотря на то что был, наверное, весьма тяжел. В отличие от остальных, поверх кольчуги он носил еще и прикрывающий грудь пластинчатый доспех, раскрашенный серо-коричными разводами; верхней рубахи на нем не было, на перевязи сбоку висели два небольших ручных чекана, с короткими, чуть изогнутыми остриями-клыками, а за из-за спины казались небольшой, пока еще непонятной формы щит, и обмотанная темной кожей рукоять короткой двуручной секиры. Выглядел этот очень пугающе, сосредоточенно и круто.
Вторым и третьим, что удивили Элейни одним своим видом, так как не были людьми, оказались двое еще меньше ростом мужичков, бывших с ней примерно вровень, даже, пожалуй, на ладонь пониже, — плотненьких, добреньких, краснощеких, больше похожих на раздобревших и рано заматеревших пацанов, — с пухлыми физиономиями, которые выражали веселье и относительное спокойствие, вернее, средней степени равнодушие, так что девочке показалось, что оба они вполне миролюбивы и дружелюбны. По росту эти полукарлики были примерно как манханы, но тот же Иллам казался выше, потому что пропорциями своими больше напоминал людей, и не был столь пухловат.
Каждый из них имел по четыре сравнительно небольших кинжала в ножнах на поясе и по дюжине в перевязях на груди. У одного на поясе висела праща, у второго — короткий матерчатый чехол размером в две ладони и толщиной в два пальца. Что это было, девочка не поняла.
Согласно словам Вайры, один из этих, как она сказала, полуросликов обладал волшебными мысленными способностями, то есть, говоря по-умному, был псиоником (Элейни, всегда внимательно и с восторгом слушавшая различные истории, легенды и сказки, с раннего детства знала, кто они такие. Равно как и все остальные дети сел и деревень юго-западной имперской окраины, точно так же, как и все дети мира, в котором рассказывают сказки про магов или жрецов, живущих с остальными людьми бок о бок.) Элейни решила, что псиоником является как раз тот, с непонятным чехлом.
Остальные из десяти казались нормальными, хотя никто из них не выглядел для Элейни обычно: она просто никогда не встречала в своей мирной деревне, равноудаленной и от центра Империи Хор, и от ее вечно меняющихся северных или напряженных восточных границ, настоящих воинов, кроме тех, кто отслужил свое и коротал век, занимаясь полученной за службу землей.
Эти все, как на подбор, были собраны, внимательны, в обмундировании одинаковы до мелочей — вплоть до набора коричневых полотняных поясных сумок или способа креплений ремней перевязи. У всех за спинами висели круглые щиты, а руки и ноги защищали наручи и поножи. Все были одинакового роста, почти все — светловолосы (как и следует происходящим с севера андарам, хотя девочке Элейни о происхождении воинов было ничего не известно) и, несмотря на разные возраст и лица, выглядели одинаково — из-за выражений.
Каждый смотрел настороженно, угрюмо, будто в любой момент ожидая хитрости или подвоха.
Может быть, это является вторым отличием настоящих солдат от сброда, мелькнуло у Элейни в голове, и она исподлобья продолжила свой быстрый осмотр.
У троих в руках были луки с наложенными на тетивы стрелами, остальные, подошедшие немного ближе, чем лучники, держали руки на рукоятях своих мечей; стоящий в самом центре был высок, весь покрыт оспинами, кожа у него бала красная, а глаза маленькие, черные, слегка навыкате [9]. Он был мускулистым, как Герт, и даже поболее, хотя явно уступал сложением великану Вельху. Его кольчуга спускалась почти до колен, меч был больше и наверняка тяжелее, чем у большинства остальных, а на плече красовалась небольшая нашивка в виде раскинувшего крылья орла с двумя звездочками под ней. К слову, у остальных на плечах можно было увидеть такие же, но уже с одной звездочкой.
«Почему же тогда Вайра сказала, что командует ими полурослик?» — подумала озадаченная Элейни. И в этот момент увидела их мага.
Тот, что имел множество сумочек и карманов и, по словам Вайры, являлся колдуном, действительно выделялся из толпы. Он стоял позади всех, на левой стороне держа руки на поясе и пристально глядя на Отверженную, — видно, признавая в ней возможного собрата по мастерству и замерев на всякий случай в готовности мгновенно отреагировать на любое кастование с ее стороны. В плаще поверх одежды, без наручей и поножей, с сумкой через плечо, он был соломенноволос, и никакого доспеха, кроме плотной кожанки, из-под его рубахи не казалось. Тонкие черты вытянутого, худого лица делали его некрасивым. Его подбородок, в отличие от всех остальных, был гладким и безволосым, губы — тонкими и очень светлыми, кожа бледной.
Почувствовав, что на него смотрят, он на мгновение оторвался от созерцания Вайры и мельком прошелся по лицам пришедших к холмам, остановившись на Элейни. Неясно, о чем он думал в этот момент. Но мысли его предопределили многое из того, что случилось потом.
Потому что девочка, встретив его глаза, дрогнула и пошатнулась.
...Взгляд у него был бесцветный, ощутимо липкий и неожиданно пугающий, мерзкий. Элейни, встретив его, внезапно застыла в мгновенном испуге, с ужасом взирая на то, что увидела: в глубине его зрачков колыхалась клейкая, отвратительно белесая жидкость, стекающая по лицу и рукам, глаза его лихорадочно блестели на бледном, почти белом овале искаженного ужасной болью, непереносимым страданием лица, склеившиеся, слипшиеся волосы торчали в разные стороны мокрыми темно-соломенными пучками, а длинные тонкие пальцы раскрытых ладоней были обращены к ней и судорожно подергивались...
