Kagami - Лики зазеркалья
— Ну, все должны с чего-то начинать. К тому же от собаки вы уже перешли к книгам, — и строго добавил: — Надеюсь, дальше этого пока не пошло?
— Куда там! Между нами Аршан, как меч между Тристаном и Изольдой.
— Мне начинает нравиться этот пес, — ухмыльнулся отец.
Я хихикнула. Но пока мы не ушли в сторону от темы, нужно было брать быка за рога.
— Пап, а можно я дурацкий вопрос задам?
— Валяй.
— Как ты думаешь, почему оборотней на самом деле не существует? Почему трансформация невозможна?
— Рассмотрим во всех аспектах? — азартно предложил отец.
Вот за что люблю эти наши посиделки. Отцу можно подкинуть для обсуждения любую самую безумную идею. Для него не существует доктрины "этого не может быть, потому что не может быть никогда".
Уже через полчаса грязная посуда была сброшена в раковину, а кухонный стол завален атласами и справочниками по анатомии, физиологии и биохимии. Отец ковырялся в книгах, а я, вооружившись его ноутом, откапывала в сети недостающую информацию.
Обсуждение заняло почти два часа.
— Так что, вот так, — отец, наконец, откинулся на стену и довольно посмотрел на меня, — Теоретически возможно все, вот только физика и биохимия для этого нужны совсем другие. Поэтому, остается предположить, что в нашем мире оборотни не существуют. Но вполне могут быть в каком-нибудь параллельном.
— Значит, даже если оборотня занесет к нам, перекинуться он не сможет, — сделала я свой неутешительный вывод.
— Не знаю, не знаю… — отец снова задумался, — Вообще-то у нас основная загвоздка все же не в физике, а в биохимии, которой среди живых существ нашего мира просто нет. С другой стороны, ткани такого пришлого оборотня с подходящей биохимией могут и не подчиниться нашим физическим законам, — он вдруг словно перестал меня замечать и ушел глубоко в свои мысли.
— Пап, — позвала я.
Он встрепенулся, пару мгновений непонимающе смотрел на меня, а потом вскочил.
— Знаешь, ребенок, схожу-ка я в клинику. Надо кое-что проверить.
— Что? — растерялась я от такого резкого перехода.
— Да так… Кое-какие идеи…
После того воскресенья отец пару раз спрашивал, не хочу ли я пригласить в гости Кирилла, но я только пожимала плечами. На фоне того, как складывались, а точнее не развивались, наши отношения, подобное приглашение выглядело бы, по меньшей мере, нелепо.
К тому же нежданно-негаданно Кирилл и вовсе слинял, прибавив мне хлопот. То есть не то, чтобы совсем слинял, а так, на ролевку, на недельку. Так сказать вздохнуть полной грудью перед сессией. Нет, они точно шизанутые, эти ролевики. И охота по зимним лесам в снегу мокнуть?! Но ни недоумение, ни возмущение не могли избавить меня от навалившихся проблем. Надежды на Серегу у меня не было никакой, так что теперь мне приходилось вставать на час раньше, чтобы успеть выгулять не только своих собак, но и смотаться к этому обалдую и накормить и его, и моего волка. Вывести Грэма утром я успевала лишь минут на десять, и прекрасно видела, как его это огорчает. Оборотень скучал по общению. Серега его просто побаивался и совершенно не стремился вести светские беседы. Поэтому, едва закончив свои дневные дела, я ехала за Грэмом, чтобы провести с ним в парке все время до вечера.
Почти сразу я поняла, что получаю от этих прогулок не меньше удовольствия, чем сам волк. Только теперь до меня дошло, что до сих пор я общалась больше с Кириллом, чем с Грэмом. Оставшись вдвоем, мы вдруг нашли немало тем, которые могли обсудить. Точнее, обсуждала я, а Грэм лаконично высказывал свое мнение. Я нашла самого благодарного слушателя, какого только возможно.
С Кириллом я никогда не чувствовала себя так свободно. Это самое "я могла бы в него влюбиться" заставляло меня все время чувствовать себя идущей по тонкому льду. Я вдруг поняла, что с Кириллом всегда очень осторожно выбираю слова и по десять раз примеряюсь к собственному мнению, прежде, чем его высказать. Я все время опасалась показаться ему глупой или наивной, подсознательно добиваясь его одобрения.
Не знаю, что на меня нашло, но я зачем-то все свои сомнения вывалила на Грэма. Вы когда-нибудь видели, как волки смеются? Он просто покатился по снегу, потявкивая и болтая лапами в воздухе. Я даже немного обиделась на него за такую реакцию. Видимо, сообразив, что его бурные эмоции не доставили мне удовольствия, Грэм подошел и, как обычно, ткнулся лбом мне в ладонь. А потом он стал мне что-то объяснять. Если бы я только могла понять его! Тогда мне показалась, что я теряю возможность получить, пожалуй, самый мудрый совет в моей жизни. Увы, для меня не было никакого смысла в его потявкиваниях, повизгиваниях и подвываниях. И все же сердцем я почувствовала, что Грэм на моей стороне.
— Спасибо, — только и смогла прошептать я, когда он умолк.
Его непонятный монолог тронул меня до слез. Волк сел рядом со мной и тяжело вздохнул.
— Прости, Грэм, — я тоже вздохнула, — Я бы очень хотела понять все, что ты мне хочешь сказать. Прости, что я не могу тоже стать волчицей и говорить с тобой на твоем языке.
Оборотень повернулся ко мне и вдруг зарычал. Я даже вздрогнула от неожиданности и принялась осматриваться в поисках того, что его так возмутило.
— В чем дело, Грэм?
Если бы я не стояла спиной к толстой сосне, я бы наверняка оказалась на снегу. Грэм словно взлетел и, встав на задние лапы, уперся передними в ствол по бокам от моей головы. В вертикальном положении эта зверюга была на голову выше меня! Нос его почти соприкоснулся с моим, а глаза держали мой взгляд, не отпуская. И было в них что-то такое… человеческое.
— Грэм… — прошептала я, теряя чувство реальности.
Он тихо скульнул и слегка коснулся меня носом. Потом подался головой вперед и прижался щекой к моей щеке.
Я закрыла глаза. Руки сами взметнулись, чтобы обнять его, но волк, вдруг, отпрыгнул в сторону, приземлился на четыре лапы и застыл, не глядя на меня.
— Грэм, — я присела и снова попыталась его обнять.
И снова он почти неуловимым движением сдвинулся в сторону. Потом обернулся и опять поймал мой взгляд. И тут я поняла. Поняла его веселье. Он смеялся совсем, как мама или отец, над моими подростковыми комплексами. Поняла его растерянность и боль от бессилия объяснить все, что так хочется объяснить. Поняла его обиду и злость. Я ведь разговаривала с ним, как с собакой — большой, доброй, преданной мне собакой — совсем забыв о том, что имею дело с разумным существом. Поняла… Нет! Это я пока была не готова понять! А вот это уже понял Грэм. И не стал меня торопить. Но и плюшевой игрушкой при мне он в дальнейшем быть тоже отказывался. "Разберись в себе. Разберись во мне. И когда ты будешь готова, мы поговорим", — сказал мне его взгляд.
