Питер Бигл - Последний единорог
— Может, она сумасшедшая, — спокойно сказал он. — Ни одна взрослая девушка не выглядит так, если только она нормальна. Жаль, если это так, но все же это лучше, чем…
— Чем что? — заинтересованно прервал его молодой стражник.
— Чем если она действительно родилась сегодня утром. Я бы предпочел, чтобы она оказалась сумасшедшей. Давай спускаться.
Когда мужчина и обе женщины достигли замка, часовые стояли по обеим сторонам ворот, скрестив тупые погнутые алебарды и выставив вперед мечи. Солнце опустилось, и в меркнущем свете моря их нелепые доспехи утратили угрожающий вид. Глядя друг на друга, путники неуверенно остановились — за их спинами не высился мрачный замок и ничто не скрывало их глаз.
— Назовите свои имена, — раздался иссушенный голос первого стражника.
Высокий мужчина выступил вперед.
— Я — Шмендрик Маг, — сказал он. — Это — Молли Отрава, моя помощница, а это — Леди Амальтея, — он запнулся на имени белой девушки, словно ни разу не произносил его. — Мы просим аудиенции у Короля Хаггарда, — продолжал он. — Для этого мы преодолели долгий путь.
Старший стражник ожидал, что его младший напарник что-нибудь скажет, но тот только глядел на Леди Амальтею. Тогда он нетерпеливо произнес:
— Изложите ваше дело к Королю Хаггарду.
— Я изложу его лишь самому Хаггарду, — ответил волшебник. — Разве можно сообщать важное дело привратникам и стражникам? Проведите нас к Королю.
— А как может неразумный бродячий волшебник обсуждать важное дело с Королем Хаггардом? — мрачно вопросил старший стражник. Однако он повернулся, и путники последовали за ним в ворота. Замыкал шествие молодой стражник, его походка была такой же мягкой, как и у Леди Амальтеи, чьи движения он бессознательно повторял. Перед воротами она обернулась на море, то же сделал и он.
Шедший первым стражник сердито окликнул его, но младший был уже на другой службе, под началом другого капитана. Он вошел в ворота лишь после того, как на это решилась Леди Амальтея. Он шествовал следом, сонно напевая:
Что же со мной происходит?
Что же со мной происходит?
Радоваться ль мне или бояться?
Что же со мной происходит?
Они пересекли булыжником вымощенный двор, где пахло мокрым стираным бельем, и через небольшую дверцу вошли в зал, столь обширный, что в темноте не было видно ни его стен, ни потолка. Громадные каменные колонны выскакивали им навстречу и проскальзывали мимо, не позволяя разглядеть себя. Эхом отдавалось дыхание, и почти так же отчетливо, как и их собственные, звучали мелкие шажки каких-то существ. Молли Отрава жалась поближе к Шмендрику.
Через двери на другом конце громадного зала они попали на узенькую лестницу. Там были окна, но не было света. Поднимаясь, лестница скручивалась все туже и туже, казалось, каждая ступенька закручивается вокруг себя и башня сжимается вокруг них, как потный кулак. Тьма смотрела на них и прикасалась к ним. Она пахла дождем и псиной.
Внизу, почти под ними, что-то прогрохотало. Башня вздрогнула, как попавший на мель корабль, и отозвалась низким каменным стоном. Пытаясь устоять на трясущейся лестнице, трое путников вскрикнули, но провожатые двигались вперед уверенно и без разговоров. Младший бесхитростно шепнул Леди Амальтее:
— Все в порядке, не пугайтесь. Это Бык.
Звук не повторился.
Второй стражник внезапно остановился, достал из тайника ключ и вставил его прямо в стену. Кусок стены повернулся, и небольшая процессия вошла в низкую и узкую палату с одним окном, в ее дальнем конце стояло кресло. Кроме кресла, там не было ничего: ни мебели, ни ковров, ни драпировок, ни шпалер. В ней были только пятеро вошедших, кресло и мучнистый свет поднимающейся молодой луны.
— Это тронный зал Короля Хаггарда, — сказал страж.
Волшебник схватил его за покрытый латами локоть и поворачивал, пока они не оказались лицом к лицу.
— Это келья, это гробница. Ни один живой король не станет здесь сидеть. Проведи нас к Королю Хаггарду, если он еще жив.
— Ну, в этом ты можешь убедиться сам, — стремительно отозвался голос стражника. Он отстегнул шлем и снял его с седой головы. — Я — Король Хаггард, — сказал он.
Глаза его были того же цвета, что и рога Красного Быка. Он был выше Шмендрика, лицо его прорезали глубокие морщины, и в нем не было ни мягкости, ни глупости. Это было лицо щуки: длинные холодные челюсти, твердые щеки, худая властная шея. Ему могло быть и семьдесят, и восемьдесят лет, и больше.
Второй стражник шагнул вперед, прижимая шлем к груди. Молли Отрава раскрыла рот от удивления, увидев его лицо. Это было дружелюбное помятое лицо того самого принца, который читал журнал, пока его принцесса пыталась вызывать единорога. Король Хаггард сказал:
— Это Лир.
— Приветствую вас, — поклонился Принц Лир. — Рад вас видеть.
Его улыбка, словно веселый щенок, виляла хвостиком у их ног, но глаза его — глубокая тенистая синева за короткими хлыстами ресниц — были устремлены в глаза Леди Амальтеи. Молчаливая, как драгоценный камень, она тоже смотрела на него, понимая его ничуть не лучше, чем люди единорогов. Но Принц чувствовал странную счастливую уверенность в том, что она видит его целиком и насквозь; всюду, вплоть до тайников, о которых он и не подозревал, отдавался эхом и пел ее взгляд. Где-то на юго-восток от его двенадцатого ребра начали пробуждаться чудеса, и сам он, еще отражая свет Леди Амальтеи, начинал светиться.
— Что за дело у вас ко мне?
Шмендрик Маг прочистил глотку и поклонился старику с бледными глазами.
— Мы хотим поступить к вам на службу. Воистину далеко и во всех краях сказочный двор Короля Хаггарда…
— Я не нуждаюсь в слугах. — Король отвернулся, лицо и фигура его выражали безразличие.
Но все же Шмендрик чувствовал, что любопытство шевелится под камнецветной кожей, под корнями волос. Он осторожно произнес:
— Но у вас, несомненно, есть некоторая свита, приближенные. Простота — богатейшее украшение короля, но такой король, как Хаггард…
— Я теряю интерес к тебе, — вновь прервал его шелестящий голос, — а это очень опасно. Через минуту я позабуду тебя совсем и потом не смогу вспомнить, что, собственно, я с тобой сделал. То, что я забываю, не только перестает существовать, но даже становится никогда по-настоящему не бывшим. — Как только он сказал это, его глаза, как и глаза его сына, обратились к взору Леди Амальтеи. — Мой двор, раз ты употребляешь это слово, состоит из четырех воинов. И я обошелся бы и без них, если бы это было возможно, поскольку они, как и все остальное, обходятся дороже, чем стоят. Но они по очереди служат часовыми и поварами и на расстоянии создают впечатление армии. Какие еще помощники могут мне понадобиться?
