Терри Брукс - Шкатулка хитросплетений
И.., показалась. В летнюю полночь она появилась в лунном луче, вынеслась легким прыжком на поляну и, кружась, начала танцевать девочке, которая задохнулась от счастья, увидев ее. В ее танце было волшебство, и Ивица тогда же поняла и больше никогда не забывала, что жизнь у нее будет особой и удивительной.
И теперь, после стольких лет со дня первого свидания в старых соснах, она пришла снова. Она пришла рассказать матери о ребенке, которого носит, о путешествии, которое ей предстоит, о предостережениях, которые она получила. Ее чувства были в крайнем смятении. С одной стороны, она была счастлива предстоящим рождением их с Беном ребенка, с другой стороны — испугана предстоящим ей путешествием и встревожена предостережениями, полученными от Матери-Земли и отца. Больше всего ее тревожило именно это — предупреждения двух самых могущественных и волшебных существ Заземелья. Оба сказали, что ей надо быть осторожной, оба предсказали, что этот столь желанный ребенок изменит всю ее жизнь.
Дожидаясь темноты, она пыталась разобраться в своих чувствах. Она раздумывала над полученными ею предостережениями. Но ни то, ни другое не дало ей каких-то новых озарений. Единственное, чего она добилась, — это немного свыклась со своими новыми мыслями и чувствами. Если бы рядом был Бен, она могла бы все с ним обсудить. Но, поскольку это было невозможно, она вынуждена была прибегнуть к тому, что всегда помогало ей, пока она росла.
По большей части она надеялась на то, что мать сможет ей помочь. Они будут общаться так же, как всегда, — через танец лесной нимфы. Танец даст видение, видение — озарение. Так бывало уже не раз. Ивица надеялась, что так будет и сегодня.
Сгустились сумерки, и высыпали бесчисленные звезды. К северу на небе были видны две луны, одна — бледно-розовая, вторая — персиковая. Ночной воздух благоухал сосновой хвоей и ночными цветами, на поляне воцарилась тишина. Ивица сидела, думая о Бене. Ей очень хотелось бы, чтобы он был рядом. Если бы он был с ней, все было бы гораздо спокойнее. Она не любила с ним расставаться. Ей казалось, она потеряла какую-то часть собственной души.
Ее мать появилась ближе к полуночи. Легкими прыжками она вынеслась из-за деревьев, передвигаясь от одного пятна тени к другому. Она была крошечным воздушным созданием с длинными серебристыми волосами, бледно-зеленой кожей, как у Ивицы, и телом ребенка. На ней не было одежды. Она пробежала по краю поляны, словно проверяя воду в подлунном озере, а потом снова спряталась за ветвистыми деревьями.
Ивица ждала.
Мать вернулась вспышкой серебряных волос и, быстро кружась, промелькнула мимо, прикоснувшись пальцами к ее щеке словно легким дуновением шелка, и снова исчезла.
— Мама! — тихо окликнула ее Ивица.
И спустя секунду мать танцуя вышла из леса на самую середину лунного света, потоком лившегося сквозь тяжелые ветви. Она кружилась, изгибалась и взлетала ярким сиянием, изящно взмахивая руками, протягивая их к дочери. Ивица ответно протянула руки. Они не прикасались друг к другу, но между ними начали течь слова, слышные только им двоим, — видения, рожденные мыслью.
Ивица вспомнила данное отцу обещание и первым делом заговорила о его желании увидеть, как танцует ее мать. Та мгновенно отпрянула, и Ивица не стала настаивать. Она заговорила о Бене и своей жизни в замке Чистейшего Серебра. На этот раз в ответе ее матери было счастье, но слабое и неглубокое, потому что ее матери была непонятна жизнь за пределами танца и леса, любая жизнь, не похожая на ее собственную. Она была отстранение рада за Ивицу — на большее она была не способна. Ивица научилась принимать то, что могла дать ей мать, и удовлетворяться этим.
А потом она дала матери говорить с ней через танец, поделиться той радостью, которую она испытывала. Когда-то эта радость казалась Ивице пьянящей. Теперь она находила ее блеклой и пустой, эту ограниченную радость, связанную с потворством своим желаниям и эгоистическими удовольствиями, лишенную интереса к окружающим и заботы о них, в конечном итоге непонятную и даже печальную. Ивица знала, что они обе не могут по-настоящему понять друг друга. Но они разделяли, что могли, получая благодарность и поддержку, вновь подтверждая существующие между ними узы.
А потом Ивица сказала матери о ребенке и тех поисках, которые ведут ее из Заземелья на Землю и в волшебные туманы, а оттуда — обратно.
Ее мать откликнулась мгновенно. Ее танец стал стремительным и необузданным. Ночная тишина сгустилась еще сильнее, мир за пределами залитой звездным светом поляны отступил еще дальше в темноту. Остались только мать и дочь и тот танец, который соединил их духовно. Ивица завороженно смотрела, поражаясь грации матери, ее красоте, ее сильной личности, ее инстинктивной реакции на необычную просьбу дочери.
И вот из странных, невероятных поворотов и кружений танца, возникая в разделявшем их свете, появилось видение, которого ожидала Ивица.
Но в видении ей предстало не дитя, а Бен. Она ощутила, что он потерян — потерян так, что сам этого не может понять. Он был собой — и в то же время кем-то другим. Он был не один. С ним было еще двое, и, вздрогнув, она их узнала. Ведьма Ночная Мгла и дракон Страбон. Все трое бились в трясине тумана и серого света, исходившего не столько снаружи, сколько изнутри. Они безнадежно шли вперед, пытаясь отыскать что-то, скрытое от нее, отчаянно тычась в разные стороны в безрезультатных попытках найти это.
А потом она увидела себя: ее тоже поглощало пятно тумана и серости, она потерялась так же, как и они, и тоже что-то искала. Она была рядом с ними (и в то же время далеко), настолько близко, что могла к ним прикоснуться, но не там, где ее могли бы увидеть. Она танцевала, кружась в призме света. Она не могла остановиться.
И было еще что-то. Чуть заметно сдвинув звук и свет, видение показало ей последний ужас, В показанном ей будущем она увидела, что Бен забывает о ней, а она забывает Бена. Она видела, как это происходит в сумраке и тенях: они отвернулись друг от друга. Они никогда друг друга не найдут.
И она услышала, как в отчаянии зовет его:
— Бен! Бен!
***Когда видение померкло, Ивица оказалась одна. Поляна опустела, мать исчезла. Девушка сидела и смотрела в пространство, где танцевала ее мать, пытаясь понять, что ей было показано. О ребенке ничего не открылось — все касалось Бена. Почему? Бен в безопасности, он в своей резиденции, а вовсе не потерялся в туманной тьме. И какие обстоятельства могли бы свести его с Ночною Мглой и Страбоном, его заклятыми врагами?
Все это казалось бессмысленным. Отчего еще сильнее не давало покоя.
Теперь ее сомнения стали еще острее. Ей хотелось сию же минуту отправиться обратно, вернуться в замок Чистейшего Серебра и убедиться в том, что с Беном все в полном порядке. Эта потребность была настолько сильной, что она готова была идти и больше ни о чем не думать.
