Абрахам Меррит - Лик в бездне
Он взял Грейдона за руку и повел к стене, противоположной той, где была дверь, через которую Грейдон вошел в помещение.
— Пойдем, — сказал он, отодвигая паутину.
Идя вслед за ним, Грейдон обернулся. Дорина стояла и смотрела ему вслед. На ее лице вырисовывались раздумье и угроза.
Следуя за широкой спиной Хаона, Грейдон отодвинул паутину и вышел в коридор.
Глава 11
Бессмертный народ
— Вставай, умывайся и быстро завтракай. Скоро соберется Братство, и я здесь, чтобы отвести тебя к ним.
Грейдон непонимающе замигал на того, кто его разбудил. В изголовье его ложа стоял Ригер. На лице — широкая улыбка, такая, что шрамы превратились в оскал благосклонного чудовища.
Он снял свою кольчужную броню и сменил ее на плотно облегающую одежду. Похоже, что такой фасон в моде у мужчин Ю-Атланчи. И тем не менее он по-прежнему оставался Черным Ригером.
Грейдон оглядел помещение, куда привел его Хаон. Толстые ковры, словно сотканные из шелкового серебра. Стены, покрытые прозрачно-серебристым полотном, по которому бежали странные узоры более глубокого серебристого оттенка. В одном конце комнаты было широкое углубление, в котором искрился бассейн.
Грейдон вспомнил, как накануне два молчаливых коричневых человека мыли и массировали Грейдона, сгоняя прочь усталость. А затем Хаон сидел рядом, пока Грейдон ел незнакомые кушанья, поставленные перед ним двумя девушками-индианками. Хаон сам разливал вино и много спрашивал о людях, живущих за пределами Запретной Страны. Казалось, его не слишком интересовали искусство, наука, способы правления. Но он жадно выспрашивал о том, как к этим людям приходит смерть и что делают со стариками, о брачных обычаях, много ли там детей и об их воспитании. Снова и снова возвращался он к смерти и к формам, в которых она наступает, будто в этом предмете содержалось какое-то непреодолимое для него очарование.
Наконец он сел, молчаливый и задумчивый. Затем, вздохнув, сказал:
— Так было в старые времени… И какой путь лучше?
Он внезапно встал и вышел из комнаты. Свет померк, и Грейдон бросился на ложе, погрузившись в глубокий сон.
Почему Хаон так настойчиво останавливался на смерти? В этом было что-то, что смутно тревожило Грейдона.
Внезапно он вспомнил, как Суарра говорила ему, будто ее народ закрыл Ворота Смерти. Он сознавал, что не нужно это понимать буквально. Но может быть, это правда?
Он очнулся от своих дум, нетерпеливо встряхнулся и, поднявшись, пошел к бассейну, поплескался там, потом насухо вытерся. Вернувшись в комнату, он обнаружил стол, уставленный фруктами. Там же было молоко и то, что выглядело, как пшеничный торт. Грейдон быстро оделся и сел за стол.
Лишь тогда заговорил Ригер.
— Юноша, — сказал он, — я говорил тебе, что я — хитрый. Сейчас моя хитрость подсказывает мне, что ты тоже хитрый и что прошлой ночью ты очень хитро утаил многое из своей истории. Особенно — полученное тобой указание Матери.
— Добрый Повелитель, — использовав эквивалент аймара, воскликнул Грейдон, — ты не открыл никакой хитрости! Я предупредил тебя, что не могу рассказать, как…
Он остановился, боясь, что обидел гиганта. Но Ригер широко улыбался.
— А я и не спрашиваю об этом, — сказал он. — То, о чем ты так заботливо не упомянул, была награда, которую Мать обещала тебе, если ты повинуешься ее приказу… И ухитришься до нее добраться.
Грейдон в изумлении подскочил, давясь куском торта.
— Хо-хо-хо! — загрохотал Ригер и звучно ударил его по спине. — Разве я не хитрый, а? Сейчас Дорины здесь нет, — поглядывая на потолок, лукаво продолжал он. — И я не обязан рассказывать Хаону все, что услышу.
Грейдон повернулся на своем табурете и посмотрел на Ригера. Тот ответил насмешливым взглядом, но в глазах его было такое неподдельное дружелюбие, что Грейдон почувствовал, что его решимость поколебалась. В Хаоне было что-то, как и в Ластру, что заставляло Грейдона чувствовать себя одиноким. Что-то чужое, нечеловеческое. Грейдон не знал, была ли это их красота, так далеко превосходившая любую мечту скульпторов классической античной древности, или причина лежала глубже. Но Грейдон чувствовал, что все это не относится к Ригеру. Тот казался человеком его собственного мира. И конечно, он наглядно доказал свою доброту.
— Ты можешь доверять мне, — Ригер как бы отвечал его мыслям. — Ты умно поступил прошлой ночью, но что было умным тогда, может не быть им сейчас. Не поможет ли тебе решиться то, что я знаю Суарру и люблю ее, как собственного ребенка?
Сказанное сдвинуло чашу весов в мозгу Грейдона.
— Сделка, Ригер, — сказал он. — Вопрос на вопрос. Ответь на мой, и я отвечу на твой.
— Идет! — проворчал Ригер. — А если мы заставляем Братство ждать, то пусть они грызут ногти.
Грейдон прямо перешел к тревожившему его вопросу:
— Прошлой ночью Хаон задал мне много вопросов. И большинство из них было о смерти. Какие формы она принимает в моей стране, как она к нам приходит. И как долго живут у нас люди. Можно подумать, что он ничего не знает о смерти, если не считать того, что ее можно вызвать убийством. Почему Хаона так интересует… смерть?
— Потому, — спокойно сказал Ригер, — что Хаон — бессмертен.
— Бессмертен? — недоверчиво отозвался Грейдон.
— Бессмертен, — повторил Ригер, — если, разумеется, еще его не убьют. Или если он не выберет определенную… альтернативу, которая есть у нас всех.
— Которая есть у вас всех? — снова эхом отозвался Грейдон. — И ты — тоже, Ригер?
— Даже я, — отвешивая изысканный поклон, ответил гигант.
— Но индейцы… наверняка нет?! — закричал Грейдон.
— Они — нет, — терпеливо ответил Ригер.
— Значит, они умирают. — Грейдон отчаянно старался найти какую-то брешь в том, что казалось ему чудовищным. — Они умирают. Как и люди моего народа. Тогда почему Хаон не узнает у них все о смерти? Почему спрашивает меня?
— На это есть два ответа, — совершенно лекторским тоном сказал Ригер. — Первый. Вы — и, следовательно, вся ваша раса — гораздо ближе к нам, чем эмеры, или, как вы их называете, аймара. Поэтому Хаон убежден, что он сможет узнать от тебя, что, вероятно, выйдет к нам из Ворот Смерти, если будет решено открыть их в Ю-Атланчи. Во всем Ю-Атланчи. Это, кстати, одна из причин, почему мы — изгои. А второй ответ — всеобъемлющ. Он состоит в том, что, за исключением редчайших случаев, эмеры не живут достаточно долго, чтобы можно было обнаружить, каким образом они, вероятно, умирают… Не считая ужасного, всегда одного и того же способа, которым умирают эмеры… Я имею в виду, что их убивают до того, как им представится случай умереть как либо иначе! Это вторая причина, по которой мы — вне закона.
