Брент Уикс - На краю тени
Джарл подошел к девушке-пиратке Калдросе Уин и тронул ее щеку пониже распухшего глаза.
— Скажи мне, разве ради этого ты отказалась от мужа? Крона за почерневший глаз и две, когда побьют так, что не сможешь работать на следующий день? Разве ты этого заслуживаешь?
Слезы потекли из глаз Калдросы.
— Я отвечу: нет, черт возьми. Ты пришла сюда, потому что это лучшее, что ты могла сделать. Ты получаешь крону за почерневший глаз, потому что это лучшее, что могла выторговать Мамочка К. Как твой шинга я заявляю, что лучшее выглядит недостаточно хорошо. Мы думали слишком мелочно. Пытались только выжить, и мне, например, выживать надоело. Если в следующий раз услышу крик боли, то хочу, чтобы он рвался из халидорской глотки.
— Да, черт возьми!.. — прошептала одна из девушек.
Джарл заметил: в глазах женщин вспыхнул гнев. И он понял, что не хотел бы быть объектом их ярости! Он поднял руку.
— Сейчас пока только наблюдайте, ждите. Будьте готовы. Будьте храбры. Потому что, когда придет наш черед бросить кости, мы смухлюем и выкинем три «шестерки».
— Милый, — позвала Элена, нежно тряхнув Кайлара. — Милый, вставай.
— Отстань, — сквозь сон пробормотал Кайлар.
— Что?
— ОТСТАНЬ!
Элена рассмеялась.
— У тебя такой вид, будто на тебе сидели, — сказала она, обнимая его. Затем принюхалась и скорчила гримасу. — Да к тому же и воняешь…
— Отстань, — уязвленно повторил Кайлар.
— Милый, мы собрались за покупками, помнишь?
Он схватил подушку и накрылся с головой. Элена попробовала отобрать подушку, Кайлар не уступил. Ах так! И она пропела ему песенку про доброе утро. Песенка состояла из двух слов «солнышко» и «проснись», которые повторялись тридцать семь раз. Одна из любимых Кайларом.
— Солнышко, проснись; солнышко, проснись…
— Вредина, отстань; вредина, отстань… — вторя, сопел Кайлар в подушку.
Она вновь потянула подушку к себе. Кайлар схватил Элену и перебросил через себя на постель — так быстро и резко, что девушка и охнуть не успела. Он отбросил подушку, перекатился на Элену и поцеловал.
— У-мм, у-мм! — запротестовала она.
О, губы его все-таки чудесны.
— Что еще? — спросил он спустя полминуты.
— Утренний запах изо рта, — сказала она, поморщившись.
Конечно, соврала. Если так чудесны губы, то о дурном запахе даже и не вспомнила бы. И потом, какой запах? Его дыхание вообще ничем не пахло. Тем более дурно. Он мог пожевать листья мяты или плесневелый сыр — дыхание оставалось чистым. То же самое и с телом. Если побрызгать духами, аромат просто исчезнет. Кайлар предполагал, что это связано с ка'кари. Он хищно улыбнулся.
— Я тебе покажу «утренний запах»!
Элена отбивалась, но для Кайлара ее руки не стали помехой. Он поцеловал ее в шею, затем чуть ниже, потом потянул за вырез ночной сорочки, и Элена перестала молотить по нему кулачками, и его губы…
— Ах! Покупки!
Элена вырвалась из его объятий.
Кайлар плюхнулся обратно в постель. Элена, притворившись, что разглаживает платье, восхищалась мышцами его голого торса. Тетушка Меа на целый день забрала Ули с собой. Дом пустовал. Кайлар так красив, когда волосы после сна растрепаны, просто великолепен. Губы — самое удивительное, что есть на свете. Не говоря уже о руках. Ей хотелось почувствовать прикосновение его кожи, хотелось положить ему ладони на грудь. И чтобы он сделал то же самое.
Иногда они обнимались утром, когда Кайлар еще спал, и для Элены это было самое лучшее время. Ночью пару раз ее сорочка задиралась, и она обнаруживала, что лежит, тесно прижавшись к нему. Ну, может, и не сама по себе так задиралась сорочка, но Элена бы точно не осмелилась, если бы не знала, что прошлой ночью Кайлара где-то носило часами и он вряд ли проснется.
От одной только мысли о Кайларе на душе становилось тепло. Почему они до сих пор не вместе, задавалась Элена вопросом. Неужто только из-за причин религиозного характера? Могут ли волк и бык стоять в одной упряжке? Она даже не знала, верит ли Кайлар в бога. А когда заводила об этом речь, он всегда себя чувствовал неуютно. Приемная мать наказывала Элене, что принимать решения надо с холодным сердцем, однако с тех пор много воды утекло. Она нужна Ули, нужна Кайлару. Раньше никто в ней так сильно не нуждался. Ей хорошо, и в этом заслуга Кайлара. Он заставил ее почувствовать себя женщиной. Красавицей. Принцессой. Он ее любил.
По существу, Кайлар был мужем. Они всем говорили, что женаты, живут вместе, спят в одной постели, ведут себя с Ули как отец и мать. Элена так уставала, что едва шевелилась, когда по ночам Кайлар начинал свои ласки. Возможно, только поэтому до сих пор и не согрешила с ним. Попробовал бы утром то, что хотел ночью, уступила бы в пять секунд. Элена представляла себе, как занимается кое-чем из того, о чем так беспечно болтала тетушка Меа и отчего лицо просто горело. Но, боже, как прекрасно звучало! Она чувствовала такое бесстыдство, что даже знала, с чего начнет.
Разве не говорится в Священном Писании: «…но да будет слово ваше да, да; нет, нет»? Элена говорила, что жена Кайлару. Он говорил, что ей муж. Надо пройти обряд в лавке для новобрачных, о которой рассказала тетушка, а формальности Уэддрина можно уладить позже.
Кайлар сел на постели. Элена почти прильнула к нему за спиной, руки потянулись к завязкам ночной сорочки. Мгновение — и открылась грудь.
— О боги, — сказал Кайлар, быстро чмокнув Элену в щеку и не оборачиваясь настолько, чтобы видеть все прелести. — Хочу отлить, как боевой конь.
Он встал и начал одеваться. На мгновение Элена застыла. Ночная сорочка приспущена, тело напоказ.
— Что будем покупать? — спросил Кайлар, натягивая через голову тунику.
Элена едва успела завязать сорочку, когда его голова появилась из туники.
— Ну и?.. — повторил он.
— Что? — На нее будто ушат холодной воды вылили.
— У Ули день рождения. Куклу ей подарим или как?
И что она себе вообразила?
17
Тенсер выполнил работу весьма умело, размышлял вюрдмайстер Неф Дада. Герцог даже кашлял кровью. Какое-то время спектакль будет помниться, как возмутительное неповиновение. Когда герцога оправдают, все объяснят смелостью.
Человека, которого Тенсер, как утверждалось, убил, — сенарийского барона Кирофа — больше никто не видел. Полагаясь лишь на слово капитана сенарийской стражи, который был свидетелем убийства, герцога быстро определили виновным. Услышав вердикт из уст короля-бога, толпа ахнула. Сенарийская знать ожидала, что Тенсера, из уважения к долгой службе, либо заточат в хорошую тюрьму, либо вышлют в Халидор. То, что его бросят в Дыру, расценивалось хуже, чем смертная казнь. На то, впрочем, и был расчет.
