Генри Каттнер - Ярость
В его голосе звучало спокойное убеждение, его энтузиазм передавался слушателям. Он назвал свое подлинное имя. Многие поверили ему. Поверило достаточно для его целей число слушателей.
Жителями башен руководили те же побудительные мотивы, что и раньше. Люди чувствовали, как давят на них башни. Многие стремились вернуть себе утраченное наследие, и это принесло Хейлу довольно много средств. Остальные выжидали. Сэм делал все, чтобы их убедить.
Не дремали и Харкеры. Оправившись после первого изумления, они начали действовать и очень оперативно. Преимущество, однако, было не на их стороне. Считалось, что они за колонизацию, поэтому им нельзя было выступать против нее открыто. Они развернули контрпропаганду. Распространились слухи о мутировавшей на поверхности вирусной чуме. Самолет, управляемый роботом, потерпел крушение на виду у телезрителей, разорванный на куски мощными потоками атмосферы. Изо всех сил создавалось впечатление, что на поверхности жить слишком опасно.
И тогда Сэм сделал ответный смелый ход. Он открыто напал на Харкеров, обвинив их в неудачах первой колонии.
— Известные влиятельные круги, — заявил Сэм, — хотят предотвратить колонизацию поверхности. Вы сами поймете, почему. Поставьте себя на место влиятельного человека, на место влиятельной группы. Если вы правите башней, разве вы не захотите, чтобы такое положение сохранилось? Неужели вы захотите изменений? Разве вы не будете предпринимать все, чтобы помешать людям, которые, подобно нам, предлагают освоение новых земель? — Сэм наклонился с экрана, устремив на зрителей напряженный взгляд. — Разве вы не попытаетесь выбить из рук человека любой шанс? — спросил он, ожидая, что его отключат, не дав договорить.
Но ничего такого не случилось. Возможно, операторы были слишком ошеломлены, а может, даже Харкеры не решились бросить вызов общественному мнению. Сэм продолжал:
— Я надеюсь продолжить работу для блага колонии. Я работаю для себя и для всех вас, кроме тех, кто правит башнями. Пока я жив, я буду работать. Если завтра вы не услышите моего сообщения о наших планах, то вы поймете, почему…
Когда Сэм отключился, сказав последние слова, на улицах башни Делавэр началось глухое гудение. Впервые за много десятилетий толпы людей стали собираться у больших общественных экранов, и впервые в человеческой истории Венеры послышался гул толпы с башенных Путей, слабый, благоговейный гул, несущий в себе скорее удивление, чем угрозу. Но игнорировать его было уже нельзя. Харкеры слышали его — и ждали. Они могли ждать.
В результате Сэм оказался, хотя бы временно, недосягаемым для частной полиции. Он делал шаги для укрепления своего положения. Он искал более основательную поддержку против Харкеров, чем непредсказуемое поведение толпы. Его козырной картой была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови, психически ненормальная. Как это может ему помочь, он пока не знал.
В архивах было очень мало материалов о бессмертных — только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря своей жизни бессмертные избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но что, если их длительная жизнь вызывает новые стрессы, которые не может себе представить нормальный человек?
Сэм искал и думал, думал и искал. Он испробовал множество путей, но все они вели в тупик. Наконец, он обнаружил малозаметный фактор, который выглядел многообещающим. Он не был окончательным, он лишь указывал на нечто любопытное.
Цикл воспроизводства бессмертных был очень любопытен. У них были периоды плодовитости, обычно разделенные интервалом от пятидесяти до семидесяти пяти лет и охватывающие короткое время. Ребенок двух бессмертных всегда оказывался бессмертным. Но дети эти были очень слабыми. У них был очень высокий уровень смертности, и большинство из них почти всегда росло под стеклом.
Сэм обнаружил, что в год рождения Сари Уолтон в семье Харкеров родился мальчик по имени Блейз. Эти два ребенка были единственными выжившими потомками бессмертных из башни Делавэр за этот период.
И Блейз Харкер со временем исчез.
Со все возрастающим интересом Сэм изучал записи, отыскивая объяснения того, что могло с ним случиться. Даты смерти не было. Обычные записи об образовании, должностях и предприятиях неожиданно обрывались примерно семьдесят лет назад. После этого ничего не было.
— Вот что нужно сделать, — сказал Вольный товарищ, отступая на шаг от прибора. — Вот, смотрите.
Сэм неуверенно пересек падающую палубу и склонился к окуляру. Он чувствовал себя полупьяным в необычной атмосфере движущегося корабля, ощущая на лице влажный ветер. Так много открытого пространства вокруг! У выросшего в башне даже легкий ветерок вызывал тревогу, не то, что свежий ветер на поверхности.
Молочно-белая вода расстилалась вокруг них под молочным небом. На берегу большой корпус разрушенного форта, казалось, пошатнулся под натиском овладевших им джунглей. Из-за зарослей доносился постоянный гул, в котором различались отдельные крики, визг, рев невидимых животных. Море шумно льнуло к бортам корабля. Ветер свистел в ушах. Для рожденного в башне поверхность — труднопереносимое место.
Все прошло. Джунгли поглотили большие флоты и форты, морские гиганты затонули у своих причалов. Но они не раскололись, теперь это стало ясно. Они просто заросли водорослями, к бортам их прилипали ракушки, но прочный металл оставался невредимым.
Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где находились форты. Хейл знал эти форты, когда они еще жили. Он знал гавани, он и сейчас мог перечислить порты и суда враждебной стороны. Два первых корабля, поднятые ими, были вполне пригодны для плаванья. В голосе и в глазах Хейла появился энтузиазм.
— На этот раз нас не загонят под империум, — говорил он Сэму, хватаясь за перила и морщась, когда брызги ударяли ему в лицо. — На этот раз мы будем вертеться, чего бы нам это ни стоило.
— Дорого обойдется, — напомнил ему Сэм. — Больше, чем у вас есть. Больше, чем мы сможем получить, если только не предпримем что-нибудь смелое.
— Что именно?
Сэм задумчиво посмотрел на него, размышляя, пришло ли время открывать свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при первом ознакомлении.
Сэм применял к текущим проблемам точно такие же методы, которые он применял почти инстинктивно, когда очнулся в переулке, ощущая запах сонного порошка. За эти несколько недель он прошел школу, не меньшую, чем за всю свою предыдущую жизнь.
