Юлия Бажова - Сети
Завалить белого мишку, не попортив шкуры кровоподтеками, – целое искусство, совершенствующееся и поныне. Поначалу мишкам подбрасывали еду, обильно присыпанную порошком из высушенного ядовитого гриба, – он убивал за пару минут. Но мишки оказались сообразительными тварями и просекли подвох. Тогда к ядовитому угощению их стали приманивать, применяя Дар. Мишки раскрыли и эту хитрость; завидев всадников, они драпали со всех лап. И начиналась либо бешеная гонка с риском провалиться вместе с лошадью в сугроб или переломать кости, если она поскользнется на льду, либо игра – кто кого обдурит.
А между охотниками попутно шла своя война – за угодья. За сломанными колышками следовали драки с поножовщиной. Проклятие предков обнажало клыки, едва появлялся повод для соперничества. Оно прорывалось сквозь тысячелетия, сквозь сплачивающие Суров оковы долга. Моргану не раз приходило в голову: не будь у потомков воинственных великанов общего врага, они повывели бы друг друга.
От тошноты не спасали ни воспоминания о бурной юности, ни морской воздух, ни восхитительный аромат светлых кудрей, ни глубокое дыхание. Тело пыталось исторгнуть яд, атаке которого подвергалась Манна, и в конце концов взбунтовалось. В желудке не было ни крошки, и Моргана вырвало какой-то мерзкой пестрой слизью. Облегчение было недолгим. Тошнота то накатывала, то отпускала. Следующий мучительный приступ рвоты наполнил рот обволакивающей горечью. Морган попробовал ослабить связь с девушкой, чтобы дать своему организму передых, а заодно сходить прополоскать рот, и ее дыхание моментально сбилось. Придется терпеть. Он стиснул зубы, чтобы они не стучали от сотрясающего его озноба.
«Сколько я протяну? Не будет ли слишком поздно, когда мы доберемся до Хары? И согласится ли она лечить дикарку? Согласится! Куда она денется?»
Сохранить девушке жизнь необходимо. Хотя бы ради информации. Раз уж Иштван упущен. Яд… Странный способ убийства. Не придушил, не зарезал. Хотел отвлечь от себя внимание? Зыбкий вариант: он бы не сработал, если бы нагрянул отряд. Но нагрянул один-единственный жалостливый болван… Морган почти слышал хохот невидимки у себя за спиной, победный и зловещий.
Второй час он отсчитывал по глубоким вдохам, уставившись в молочную завесу тумана, постепенно заволакивающую затянутый льдом океан, и время от времени заваливаясь на бок, чтобы извергнуть из себя желтую горечь. На ноги Морган поднялся с болью в желудке и ощущением, будто выблевал все внутренности, а то, что осталось, – покрылось инеем.
И вот, наконец, родная пещера. Он упал в объятия летней ночи, словно в теплую постель. Шорох песка под копытами. Сырой затхлый воздух. Запах дыма и коптящейся рыбы. На краткий миг Морган открылся, чтобы позволить дозорным себя опознать. Часовые коротали ночь чуть правее входа в пещеру. Пламя, расшвыривая оранжевые искры, с алчным треском пожирало свежеподброшенный сушняк. Морган свернул в противоположную сторону, развернувшись к полулежащим фигурам спиной.
– Эй, ты в порядке? – Окликнувший его голос прозвучал обеспокоенно. И даже слишком обеспокоенно.
Морган поднял руку в приветствии и бросил не оборачиваясь:
– Мутит. Съел какую-то пакость. – Голоса дозорных быстро затихли, и Морган сделал вывод, что ребята не заподозрили, что за странный вытянутый сверток перекинут через его седло. Только бы не встретить по дороге кого-нибудь полюбопытнее.
Спускаясь зигзагами по усеянному валунами склону к редким в этот час огонькам поселка, Морган сосредоточил последние силы на том, чтобы не навернуться с лошади. К тошноте добавилось опасное ощущение падения в пустоту с беспорядочным кручением и верчением, как когда закрываешь глаза в состоянии глубокого алкогольного транса. Крутой спуск заканчивался в нескольких ярдах от реки. Здесь Морган, чувствуя дальнейший путь верхом рискованным, сполз с коня и, намотав на одну руку поводья, а другой бережно придерживая тело девушки, почти на ощупь двинулся по высокому каменистому берегу. Он так и не решил, под каким соусом преподнести Харе этот зловещий сюрприз. Если кого и можно обмануть, то только не целителя, а правда не настолько лицеприятна, чтобы озвучить ее прямо сейчас. Безусловно, его безумный поступок спишут на шок от гибели друга; максимум, что он получит, – упрек от Илласа за то, что не вызвал на Ледяшку отряд. Но забыть – не забудут. На свете существует множество вещей, которые, если их коллекционировать и время от времени выставлять на всеобщее обозрение, приносят нехилые дивиденды. И среди них – чужие промахи. Те, кому он когда-то вольно или невольно перешел дорогу, с жадностью набросятся на новый факт, подтверждающий, что эмоции у него мчатся впереди правил и здравого смысла.
Домашние запахи дыма, хвои и копченой рыбы вызвали у Моргана странную смесь облегчения и тревоги. Справа начался поселок. От круглых каменных хижин, обнаруживающих себя в темноте светлыми коническими крышами, его отделяла узенькая полоска редкого хвойного леса. На веревках, натянутых между деревьями, белело белье. Вдали промелькнул тусклый оранжевый огонек умирающего костра – кто-то припозднился с ужином. Летом печь топят редко, чтобы сохранить в доме прохладу. Еду готовят во дворике, на каменном очаге, и вокруг него же трапезничают – тысячелетний обычай, зародившийся вместе с расой Суров.
Прежде чем вламываться к Харе, нелишне бы выяснить, не гостит ли у нее кто-нибудь из детей и в рейде ли муж – свидетели ни к чему. Попытка обращения к Дару вызвала головокружение. Очередной акт протеста организма яду заставил Моргана стать на четвереньки и в течение нескольких минут исторгать ужасные звуки; впрочем, в это время года и суток они не являлись чем-то сверхъестественным. Отдышавшись, Морган оттолкнулся от камней. Пальцы нащупали стременные ремни, крепко ухватились за них.
«Спасибо, друг, что ты здесь!»
Цепляясь за сбрую, он разогнулся, проверил, на месте ли его хрупкий груз, и шаг за шагом побрел дальше. Осталось всего ничего. Есть твердая земля, которая должна оставаться под ногами, и есть жизнь, которая должна продолжаться.
Возле расколотого молнией огромного кедра Морган свернул направо. Обе хижины Хары – жилая и медицинская – тонули во тьме. Пока он привязывал коня и перемещал девушку с седла на руки, в жилой вспыхнул свет, а сама целительница появилась на пороге и застыла, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Уже что-то разглядела. Чувствуя себя как дичь перед разделкой, Морган убрал защитную сеть и тотчас уловил всплеск изумления, смешанного… С чем? Он не был точно уверен – Хара мгновенно загасила эмоции, – но больше всего это походило на азарт юного воина, бросающегося с обнаженным клинком на первого в своей жизни прета. Зацепило?
