Ирина Анненкова - Медные колокола
Лес закончился, и под сразу усилившимся ветром мы побрели через заснеженное поле, практически наощупь находя проложенную колею. Снег летел в глаза, попадал в рот, холодными змейками проваливался за воротник. Разговаривать не хотелось, да и не было сил.
Вдруг Степан дернул сперва правым ухом, потом левым, его прежде плотно зажмуренные глаза полыхнули желтым огнем, он весь подобрался, переступил на месте лапками и, сильно оттолкнувшись от седла, сиганул куда-то вбок и вперед. Послышалась возня, кот длинно мявкнул, и через мгновение из-за пушистой снежной кочки показался наш мелкий хищник, держащий в зубах толстенькую полевку.
- Флаф, фуф мыфы, и пофно! – не выпуская из пасти добычу и закатывая от восторга глаза, прошепелявил он. – Гофыныч, фы фуфешь?
Грач затоптался на месте с плотоядным интересом.
- Ура! – завопил Ванятка, - Мертвая зона окончилась!
Мне пришлось слегка уменьшить его радость: с этого момента на нашем пути могли встретиться не только зайки и мышки, но и волки с упырями. На всякий случай я вытащила из-под куртки оберег, который мне дал леший. Впрочем, насколько я поняла, упырям на это дело наплевать.
Благодарение богам, местная нежить свято соблюдала привычный распорядок дня и днем не шастала. Однако версты через четыре нам повстречался волк. Некрупный рыжевато-серый зверь спокойно сидел на пригорке шагах в двадцати от дороги и внимательно наблюдал за нами, не делая, впрочем, попыток приблизиться. На всякий случай я показала ему оберег, раздумывая, а не подкрепить ли мне предъявление артефакта каким-нибудь заклинанием. Хитрец же, завидев хищника, мрачно глянул на него и выразительно топнул огромным подкованным копытом, разбрызгав во все стороны жидкую грязь.
Волк, как мне показалось, насмешливо посмотрел на нас, пожал плечами, неторопливо поднялся и пошел прочь, изредка оглядываясь и нахально ухмыляясь.
Ну, просто обалдеть можно! Непростые тут у них хищники водятся!
Еще через несколько верст, давшихся нам с большим трудом, мы вышли к частоколу, окружавшему большое село.
Здесь уже начинала сказываться приближенность к густонаселенным южным землям Синедолии с их городами и богатыми торговыми селами, по сравнению с которыми наш Синий Лён или там Мутные Броды выглядели почти погостами. Да и сами Истопки, по чьей главной улице мы устало брели в поисках постоялого двора, были славны своим немаленьким конным заводом, умелыми ремесленниками, да ещё здешние селяне разводили породистых овец, которых затем успешно продавали даже в иные государства. Торговые гости здесь не переводились, так что наша слегка потрепанная компания не привлекала к себе особого внимания. Вообще, по своим размерам и количеству жителей Истопки вполне тянули на небольшой город, отличаясь от последнего только отсутствием великокняжеского наместника, его дворца, расквартированной дружины с полусотником, а то и сотником во главе, а также полноценных городских стен вместо тына. Впрочем, вскоре, я так думаю, эти упущения будут исправлены: пришлёт князь своего наместника-градоправителя с верной дружиной, велит понастроить храмов, укреплений да сторожевых башенок, а уж за господскими хоромами дело не встанет! И будет здесь уже не село Истопки, а град Истопица, или ещё что-нибудь в этом роде.
Если успеет.
- Слав, смотри: трактир «Веселый Конь»! – Ванька махнул рукой, привлекая моё внимание к широкой вывеске, живописно изображающей свирепое животное, демонстрирующее в зловещем оскале зубов этак двести.
Я оторвалась от созерцания беленьких пушистых овечек, которых гнал вниз по улице задумчивый пастух верхом на ослике, и уставилась на гостеприимное заведение. Зубастый конь был исполнен такого мрачного веселья, что я остановилась в нерешительности.
- Ванюш, а, может, здесь найдется постоялый двор с более добродушным лицом?
- Ну, это вряд ли, - скептически ответил образованный ребенок, - ты ж всё-таки не в город приехала. Хорошо хоть один сыскался.
Я вздохнула. Логика в его словах явно просматривалась.
Косясь на развеселого коня, мы зашли на двор. Несмотря на отпугивающую вывеску, нас встретили довольно дружелюбно: сравнительно трезвый мужичок показал нам, где разместить лошадей, а также благодушно понаблюдал, как мы с Ваняткой их распрягли, напоили и задали корма. Он даже попытался при этом исполнить синедольскую народную песню «Ох вы, кони, коники…», но сбился и замолчал, впрочем, вполне мирно. Оставив мужичка вспоминать слова, Степку ловить местных мышей, а Горыныча за ними всеми приглядывать (мы договорились, что кот и грач проберутся к нам позже, дабы не искушать селян своей разговорчивостью), мы отправились непосредственно в харчевню. Учитывая, что с появлением Хитреца необходимость в приобретении второй лошади отпала, я собиралась не стесняться в средствах, снять комнату поприличнее, а также заказать нам с Ванькой роскошный обед.
Комната сыскалась, и, хотя приличной ее можно было назвать лишь с натяжкой (два топчана, табурет, таз с водой и свеча), мы решили не привередничать, дверьми не хлопать и на улицу ночевать не уходить. Свалив на относительно чистый пол нашу кладь, мы наскоро ополоснули руки и лица и отправились навстречу главному номеру сегодняшней вечерней программы: к ужину.
- Слав, а Слав, а чегой-то он такое ест? – возбужденно шептал Ванька, глотая голодные слюни и исподтишка посматривая на дядьку, с остервенением глодавшего за соседним столом здоровенный окорок. Разносчица двигалась по залу с неторопливостью и грацией племенной коровы. Сидевший у окна рыжеватый мужичок, тоже обделенный вниманием трактирной дивы, раздраженно сплюнул:
- Во, леший, не мог Анфим вместо этой жирной индюшки кого-нибудь попроворнее нанять! Да и то сказать, пора, видно, «Веселого коня» в «Тупого барана» перекрещивать! А ещё лучше – в «Тупого жадного барана»!
Мы с Ванькой фыркнули. Мужичок неожиданно нам подмигнул и скорчил смешную рожу.
Наконец счастье нам улыбнулось, и служанка удалилась, пообещав принести нам баранью ногу, печеную курицу, капусту, тушеную с луком, расстегаи с грибами и сбитень. Рыжеватый дядька изготовился ждать тельное с мятой картошкой и пиво.
В харчевне было людно, шумно и душно. Понимая, что заказанного три года ждут, потом плюнут и ещё ждут, я решила выйти на двор размять ноги, да и зверьё наше проведать.
Я стояла на высоком крыльце, с наслаждением потягиваясь и вдыхая холодный воздух, когда истошный крик, исполненный нечеловеческой муки, сдернул меня с сырых ступеней, вынес за ворота, протащил по улице и кинул к плетню через двор от «Весёлого Коня». Где-то там кричала женщина, чей разум уже не справлялся с выпавшими на ее долю страданиями, и звериным воем выходил из истерзанной плоти. Стоящие на улице и проходившие мимо люди, особенно бабы, с состраданием глядели на широкую избу за плетнем и часто крестились, призывая милость Молодого Бога.
