Урсула Ле Гуин - Прозрение
Когда мне исполнилось тринадцать, меня наконец выдворили из женской спальни и отослали на тот конец двора. Я всегда боялся перебираться в мужскую Хижину, но это оказалось не так уж и страшно, хотя я все же очень горевал, с тоской вспоминая тот уютный уголок, который занимали мы с Сэлло и где всегда подолгу беседовали перед сном. Тиб, которого отослали в Хижину на год раньше, старательно меня опекал, что оказалось вовсе не нужно: старшие ребята и не думали меня преследовать. Они, правда, бывали порой очень жестоки к тем, кто был их младше, но я, очевидно, выплатил весь свой долг в ту ночь у колодца и заслужил их уважение своим молчанием. Они дразнили меня Болотной Крысой или Клюворылом, но и только; а в общем, даже это бывало редко, и никто из них меня не трогал.
Впрочем, в течение дня я мало с кем из них виделся, поскольку моя работа была теперь полностью связана со школой и библиотекой, где я стал работать вместе с Эверрой, а Око и маленький мальчик по имени Пепа заняли наше с Сэлло место, подметая дворы и коридоры. В мои обязанности входило дальнейшее самообразование и помощь Эверре во время занятий с младшими учениками. В классе появилось несколько новых ребятишек – подросли племянницы и племянники Сотур, а также Семья купила и обменяла какое-то количество новых рабов, в том числе и детей. Сэлло, будучи «подаренной», да еще и сыну хозяйки, освобождалась, естественно, от любой тяжелой и грязной работы и должна была лишь какое-то время прясть или ткать, а также всегда быть свежей и хорошенькой, радуя Явена. Она очень скучала, когда Явен уезжал к себе в полк, а общество других обитательниц «шелковых комнат», а также хозяйских горничных находила скучным и, как она говорила, «душным». Она, правда, никогда особенно не жаловалась, но при каждой возможности старалась убраться из «шелковых комнат» и чем-то занять себя, например посидеть на уроке вместе со всеми или помочь Эверре и мне с малышами. Сидеть целыми днями без дела ей было невмоготу. Мы с ней часто встречались также в библиотеке, где можно было спокойно поговорить и где нам никто не мешал. Сэлло полностью мне доверяла, как, впрочем, и я ей, и наша тесная дружба была для меня настоящим счастьем. Моя сестра стала как бы моим вторым «я». Только с нею я чувствовал себя совершенно свободно и спокойно мог говорить о чем угодно.
Что же касается моих «воспоминаний» – тех видений, или вещих снов, которые являлись мне, когда я был ребенком, – то они по-прежнему посещали меня, хотя уже и не так часто. И некогда данное Сэлло слово ни с кем, кроме нее, не говорить об этом, даже сейчас делает для меня разговор о них несколько затруднительным.
В Венте подобные видения тревожили меня крайне редко, но когда мы вернулись в Аркамант, они стали являться мне все чаще и чаще, обычно когда я бывал один и читал перед сном или уже почти засыпал. Иногда, проснувшись утром, я все еще продолжал видеть перед собой тот далекий голубой холм над сверкающей водой и зарослями тростника и ощущать легкое неровное покачивание плывущей лодки. Или же я снова «видел», как снег падает на крыши Этры (и это действительно могло быть как воспоминанием, так и вещим видением). Или же я вдруг снова «оказывался» на кладбище у реки, или «смотрел» откуда-то сверху на улицу, где сражались друг с другом мужчины в латах, или «входил» в ту высокую полутемную комнату, где тот седеющий мужчина поворачивал ко мне свое тонкое печальное лицо и громко произносил мое имя.
По-настоящему новые видения теперь бывали у меня лишь изредка – превращаясь в «воспоминания» о том, чего я еще никогда не видел в действительности. Например, несколько раз я «вспоминал», как взбираюсь на крутой холм, на вершине которого стоит неизвестный мне город; идет дождь, и улицы, зажатые между высокими темными домами, кажутся мне на редкость мрачными и совершенно чужими. Двигаюсь я словно в неком световом пятне, и этот свет то ли горит во мне, то ли падает откуда-то сверху, точно я несу, подняв высоко над головой, невидимую мне лампу… в общем, лучше я вряд ли сумею это описать.
Однажды, той зимой, когда Сэлло подарили Явену, мне привиделся некий ужасный обнаженный мужчина, худой и черный, как обгорелый труп. И этот человек танцевал! Голова у него была какая-то слишком большая, глаза очень яркие, но совершенно невыразительные, а вместо рта зияла жуткая красная дыра. При этом я смотрел на него как бы снизу, словно лежа в какой-то темной яме. Это было очень страшно, и я очень надеялся, что больше об этом вспоминать не буду. А вот другое видение я вспоминал несколько раз: это была пещера с низким каменным сводом, ее каменный пол был слегка освещен каким-то странным слабым светом, падавшим неизвестно откуда. И все, что там происходило, мелькало у меня перед глазами настолько быстро, что невозможно было удержать это в памяти и потом как следует вспомнить. Хотя если мне случалось порой даже в обычной, дневной своей жизни встретить какого-то человека или мельком увидеть какое-то место, я потом всегда знал, видел я это или нет. У многих людей время от времени бывает такое: им кажется, что они вроде бы вспоминают что-то, хотя совершенно уверены, что это происходит с ними впервые. У меня, правда, было немного иначе: в тот момент, когда что-то начинало происходить со мной в действительности, я всегда мог точно сказать, где и когда уже видел все это прежде – чаще всего в своих снах-«воспоминаниях».
После того как мои видения становились реальностью, а «воспоминания» о том, что случится в будущем, превращались в обычные воспоминания о прошлом, я мог сколько угодно призывать их по собственному желанию, что было невозможно с теми видениями, которые в жизнь еще не воплотились. Так было, например, с тем редким для Этры снегопадом: я отлично помнил это невероятное событие в жизни нашего города, однако все это привиделось мне задолго до того, как произошло на самом деле, и теперь время от времени воспоминание об этом возникало само собой, непроизвольно и мгновенно. Получался один снегопад – и три совершенно разных воспоминания о нем.
Отчасти особая радость, которую доставляло мне общение с сестрой, была связана именно с тем, что только ей одной я мог рассказать об этих странных видениях, или «воспоминаниях». Только с ней обсудить их смысл и значение, тем самым существенно уменьшая тот ужас, который они вызывали в моей душе. А Сэл, в свою очередь, только со мной могла поговорить о том, что творилось в лоне Семьи.
Теперь, когда Явен и Астано школу окончили, а Торм, получив освобождение от школьных занятий, стал обучаться военным искусствам, я видел в классе только младших детей Семьи и Сотур. Сотур по-прежнему посещала уроки Эверры и часто просто так приходила в класс или в библиотеку, чтобы там спокойно почитать. И довольно часто мы втроем, Сэлло, она и я, беседовали почти столь же непринужденно, как когда-то под звездным небом в Венте. Но столь же свободными мы больше уже никогда себя не чувствовали. Перестав быть детьми, мы вынуждены были считаться со своим положением в обществе. Кроме того, меня мучительно смущало некое чувство, которое я в последнее время испытывал к Сотур. Это была смесь целомудренного обожания – что я еще вполне мог оправдать, – и страстного полового влечения, которого я до сих пор никогда еще не испытывал, совершенно не понимал и воспринимал со страхом и отвращением.
