Ник Перумов - Операция «Антиирод»
— Да.
Выходя из палаты, Александр Иосифович обернулся. Любопытные уже снова стояли около иностранца. Нина присела на стул рядом его с кроватью и тонким голоском спрашивала:
— Вот из ё нейм? Вот из ё нейм, миленький?
Вечерняя бомбежка. 17 часов 30 минут. Сильно грохнуло где-то рядом. Со стола слетел листок и упорхнул далеко под стол.
— Странно, — произнес хирург, глядя на часы, — на две минуты сегодня задержались.
— Я думаю, они у вас просто спешат, — спокойно ответил главврач, отправляясь за упавшим листком. — Они никогда не опаздывают. Я давно уже сверяю по ним время. Начало вечерней бомбежки? Ага! Значит, семнадцать тридцать.
Невский проспект. 19 часов 11 минут.
Бронированная машина медленно объезжала завал. Александр Иосифович с грустью убедился, что с тех пор, как был здесь последний раз, Невский сильно поредел. Не осталось ни одного целого здания по правой стороне между улицей Гоголя и Мойкой, там, где раньше был кинотеатр «Баррикада». Слева светило в небо окнами единственной уцелевшей стены кафе «Минутка». Магазин «Очки», Центральные железнодорожные кассы, как минимум, треть Гостиного двора… Во всем этом варварском уничтожении, однако, чувствовалась некая закономерность. По-прежнему стояли нетронутыми дворцы, соборы и просто красивые дома. Словно тот, кто бомбил, делал это, тщательно выбирая цели и обходя стороной то, что потом понадобится. Именно поэтому во дворцах и дорогих особняках сейчас располагались руководящие органы, детские учреждения и больницы. Исключение составлял, пожалуй, только госпиталь. Он был одним из первых стационаров в осажденном городе и создавался, когда еще не были открыты закономерности бомбежек. Сейчас он занимал все подвальные помещения бывшей Академии тыла и транспорта.
Бронированный автомобиль, в котором ехал Александр Иосифович, повернул на Садовую и через несколько минут затормозил у Михайловского замка. Главврачу предстоял прием у Руководящего Лица. Александр Иосифович знал только, что Лицо зовут Романом Николаевичем. И что достаточно одного его слова, чтобы завтра госпиталь не получил ни крошки еды. Или, наоборот, — две тонны бананов. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, уважаемый Александр Иосифович! — хорошо поставленным голосом произнес Роман Николаевич, выходя из-за стола. Главврач сделал над собой усилие и пожал протянутую руку. Теперь до конца разговора он, как обычно, будет терзать в кармане носовой платок. Который по возвращении в госпиталь немедленно сожжет. Руководящее Лицо давно и безнадежно страдало руброфитией ладоней. — Как дела? Как госпиталь? Много раненых? Устаете? — Хорошо выверенные интонации выдавали в Романе Николаевиче бывшего телеведущего. — Садитесь, пожалуйста. — Александр Иосифович сел в предложенное кресло. — Как говорится в старом анекдоте, у меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начинать?
Начальственное Лицо очень любило использовать в беседе разговорные словечки, шутки, слова из песен, фразы из анекдотов. Причем Александр Иосифович практически никогда не знал, о каком именно анекдоте идет речь. С песнями было полегче.
— Если не возражаете, я начну с хорошей! — Роман Николаевич, словно фокусник, извлек откуда-то мятый конверт. — Пляшите, доктор! Вам весточка!
Чувствуя, как стремительно падает вниз сердце, Александр Иосифович нщал родной почерк.
— Как они… там? — спросил он срывающимся голосом, неловко принимая конверт левой рукой.
— Хорошо, хорошо! Все живы, здоровы, шлют вам приветы! — Роман Николаевич перестал улыбаться так резко, как будто кто-то щелкнул у него внутри выключателем. — А теперь, Александр Иосифович, новость плохая. — Он еще прошелся несколько раз туда-сюда по красной ковровой дорожке, скорбно выпятив нижнюю губу и делая вид, что собирается с мыслями. При этом глаза у него были совершенно равнодушные. — Перебазируем мы ваш госпиталь, Александр Иосифович.
Главврач недоуменно заморгал:
— Перебазируете? Куда? Почему? У нас прекрасное крепкое здание, мы занимаем только полуподвал, бомбежки нам не страшны, рядом Нева, удобно…
— Вот именно, что Нева! — красиво выкрикнул Роман Николаевич, пристукивая кулаком по столу. — Вот именно — полуподвал! Вы сами невольно назвали все уязвимые места вашего госпиталя!
— Я? Уязвимые?
— Да, да. — Теперь Роман Николаевич стоял, облокотившись на стол и сложив руки на животе. Он смотрел на Тапкина с видом врача, только что поставившего самый неутешительный диагноз.
— Я ничего не понимаю, — признался Александр Иосифович.
— Дело в том… — Томительная завлекающая пауза. — Что нами получена самая достоверная информация о готовящейся операции по затоплению города. Путем создания искусственного наводнения. Безусловно, мы будем проверять ее еще и еще раз, но кое-какие меры мы должны принимать уже сейчас. — Роман Николаевич чуть повысил голос, заметив, что Тапкин собирается что-то спросить. — С завтрашнего дня начинайте потихоньку перебазироваться в Зимний дворец. Я думаю, там вам будет безопаснее всего. Да и простора побольше? — Он хитро подмигнул Александру Иосифовичу. — Все подробности обсудите с моими помощниками. До свидания, Александр Иосифович, не смею вас больше задерживать. — На счастье Тапкина, в этот момент зазвонил телефон, поэтому прощального рукопожатия удалось избежать.
На обратном пути Александр Иосифович, оттягивая сладкий момент, поглаживал левый карман, где лежало письмо от родных. Он почти не думал о предстоящем завтра переселении в Зимний дворец. Суровая действительность давно уже отучила его от долгих обдумываний и пустых переживаний. Сейчас ценилась способность быстро соображать и решительно действовать. В Зимний так в Зимний. Дело врача — забота о здоровье пациентов. Дело главврача — нормальная работа госпиталя.
В госпитале главврач первым делом выбросил носовой платок в корзину для сжигания и тщательно продезинфицировал руки. И только после этого сел за свой стол и разорвал конверт. Там оказалось два листка: на одном — несколько торопливых строчек почерком жены, на другом — корявые, но старательные прописи дочери. Чувствуя, как подступают к глазам слезы, Александр Иосифович принялся за первое.
«Дорогой Саша!
Пишу в страшных торопях, приехал человек, сказал, что может передать тебе письмо.
У нас все хорошо. Сейчас не болеем. Даша выросла совсем большая, уже надевает мои платья. Лена учится читать. Я работаю в белорусской школе, преподаю английский. В русскую школу меня не взяли, потому что (зачеркнуто черными чернилами. Александр Иосифович повертел в руках конверт. Заклеен аккуратно, почти и не видно, что вскрывали). Постарайся написать нам. Наш адрес: (зачеркнуто теми же чернилами). Целуем и обнимаем тебя.
