Антон Грановский - Обитель Тьмы
– У нас нет времени возиться с ранеными, ходок. – Затем скользнул взглядом по бесстрастным лицам своих воинов и крикнул: – Впредь помните об этом и не подставляйтесь понапрасну! А теперь пора трапезничать. Виткарь, нарежь на всех мяса и хлеба.
Ратник Виткарь, ни слова не говоря, повернулся и молча зашагал к сумкам с провизией. И вдруг остановился как вкопанный. Сумки с припасами не было. Виткарь хотел окликнуть воеводу и сообщить ему о пропаже, но вдруг увидел сумку, которая быстро уползала по траве, будто кто-то приделал к ней ноги.
Виткарь опешил, но тут же понял, в чем дело. Зеленовато-бурый зверек, размером с кошку, но больше походивший на крысу, вцепившись в край сумки зубами, резво тащил ее к кустам.
– Ах ты, чтоб тебя! – выругался Виткарь и бросился вдогонку за подлым грызуном.
Грызун увидел бегущего стрельца и прибавил скорости. Мгновение – и сумка скрылась в кустах. Ратник Виткарь с треском ворвался в кусты, продрался сквозь них, остановился, чтобы перевести дух, и огляделся. Грызун исчез, а вместе с ним и сумка с провизией.
– Леший! – крикнул Виткарь. – Куда ж ты подевался, сволочь?
Коричневый, потертый край сумки мелькнул впереди и тут же исчез в вересовых кустах. Виткарь выругался и рванул вперед.
Он пробежал еще саженей десять, снова нырнул в кусты и вынырнул с другой стороны. Затем прошел несколько шагов, расшвыривая руками колючие ветки, но вдруг услышал позади шорох и оглянулся. В двух саженях от него, на корявом, волглом пне сидел подлый грызун.
– Вот ты где, – выдохнул Виткарь.
Он осторожно повернулся, стараясь не спугнуть зверька, и так же осторожно шагнул вперед. Зверек насторожился, уставившись на стрелка маленькими глазами-бусинками.
– Тихо… – прошептал Виткарь. – Тихо, милый… Я тебя не трону… Куда ж ты подевал сумку, гаденыш?
Он сделал еще один шаг. Зверек пискнул и нагнул головку набок, продолжая разглядывать Виткаря.
– Умница… – проговорил ратник елейным голосом и сделал еще шажок. – Не убегай. Мы с тобой договоримся.
Остановившись возле пня, Виткарь медленно нагнулся и, резко выкинув вперед руку, схватил зверька за шиворот.
– Попался, гаденыш!
И тут случилось нечто жуткое: трухлявый пень вздрогнул, резко выдвинулся из земли и с треском распался надвое, а в следующий миг обе половинки, оказавшиеся огромными черными челюстями, захлопнулись, сцапав Виткаря и, устремившись вниз, молниеносно утащили ратника под землю.
Из черной дыры вверх ударил фонтан алой крови с кровавыми ошметками, а вслед за тем все стихло.
Несколько секунд спустя из близлежащих кустов выбрались зверьки, похожие на больших крыс. Осторожно понюхав воздух, они издали нестройный писк, а затем устремились к тому месту, где стоял пень, и стали с визгом вырывать друг у друга кусочки плоти.
Минуту спустя из-под сени деревьев вышли Глеб и кряжистый, мощный, грудастый, почти толстый ратник по кличке Зыба. При их появлении зверьки бросились наутек и мигом спрятались в кустах.
Остановившись у края поляны, Глеб и Зыба огляделись.
– Виткаря нет, – озадаченно проронил Зыба. – Куда он, к лешему, подевался?
Ратник шагнул было дальше, но Глеб задержал его и вновь внимательно оглядел поляну.
– Чего ты? – спросил его Зыба, понизив голос. – Чего-то почуял, да?
Глеб еще несколько секунд осматривал поляну, затем нахмурился и сказал:
– Твой приятель был здесь.
– Где?
Глеб указал на забрызганные кровью листья лопуха.
– Вон там.
Ратник хотел двинуться, но Глеб снова удержал его.
– Нет. Нужно возвращаться к костру.
– К костру? Но как же Виткарь?
– Ему ты уже не поможешь.
По лицу ратника пробежала тень.
– Чушь! – резко сказал он.
Оттолкнув Глеба толстой, могучей рукой, ратник подбежал к окровавленным лопухам, опустился на колени и стал осматривать землю.
– Здесь какая-то нора! – крикнул он. – А ну-ка…
И стрелок, быстро засучив рукав, сунул руку в черную, влажную дыру.
– Нет! – крикнул Глеб и бросился к нему.
Однако было поздно. Что-то громко клацнуло, ратник вскрикнул и упал на траву, с ужасом уставившись на окровавленную культю, из которой торчала острая белая кость.
– Дьявол! – выругался Первоход. – Не выключайся, ратник! Слушай мой голос!
Он подхватил ратника под мышки и быстро оттащил его от окровавленной ямы, похожей на огромный, грязный рот.
– Черт, какой же ты тяжелый. И какой же ты… тупой.
Глеб опустил здоровяка на землю, затем быстро снял пояс, присел рядом с воином и перетянул ему плечо, чтобы остановить кровь.
– Вот так, – кивнул он. – Все будет хорошо, ратник. Держись. Я сбегаю за помощью.
Глеб выпрямился.
– Постой… – хрипло окликнул его Зыба.
Глеб обернулся:
– Что? Говори!
Зыба сделал усилие и пробормотал побелевшими от боли губами:
– Раненым… нельзя…
– Чепуха, – жестко проговорил Глеб. – Я не позволю Бранимиру тебя тронуть. Ты, главное, держись. Через пару минут вернусь с подмогой и носилками. Кроме того, в сумке у меня есть чудодейственное снадобье. К завтрашнему утру будешь как новенький.
Глеб быстро пробежал через полянку, нырнул в кусты и исчез из вида.
Зыба пару мгновений лежал неподвижно, таращась на торчащую из плеча кость. Сцепил зубы, уцелевшей рукой достал из-за пояса кинжал, секунду помедлил, собираясь с духом, а затем быстро перерезал себе горло.
6
– Тринадцать. Мы потеряли уже тринадцать воинов. – Воевода стоял перед Глебом, угрюмо глядя на него исподлобья и сжав кулаки. – Я говорил, что надо было взять больше стрелков!
– Количеством тут ничего не решишь, – возразил Глеб. – Ты мог бы взять с собой пятьсот стрелков – и потерять триста.
Они стояли вдалеке от полыхающего костра, один на один.
– Голодная грязь, ожившие деревья!.. – прорычал Бранимир. – Да что это за место такое?!
– Гиблое, – ответил Глеб. – Угадай с трех раз, почему его так назвали.
Первоход сунул в угол рта бутовую сигарету и небрежно проговорил:
– Тебе не стоило идти со мной, Бранимир. Я был бы рад отправить вас всех назад, но это невозможно. Теперь у нас один путь – вперед.
Глеб, посчитав разговор законченным, снова отошел к костру.
Некоторое время воевода стоял неподвижно, хмуря брови и усиленно о чем-то размышляя. Кровь его вскипала от злобы, но на широком лице не отображалось ничего, кроме обычной угрюмости.
«Какое это несчастье, что нельзя прикончить заносчивого ходока прямо сейчас, – размышлял Бранимир. – Но можно и нужно сделать его уязвимее. Шелковым Первоход от этого не станет, но спеси у него поубавится».
Мрачно усмехнувшись, воевода взглянул на самого молодого из ратников – такого же широкоплечего, как другие, но с мягкой, почти юношеской бородкой и чистым лбом, на котором еще не обозначилось ни одной морщинки.
