Руслан Мельников - Рудная черта
Краем глаза Всеволод заметил клубящееся пламя, прогудевшее дальше – по широкому коридору, который они едва успели покинуть. На миг пламя заполнило всю галерею.
Здесь же, в боковом ответвлении, огонь лишь лизнул потолок над головами.
А после – опал и сгинул. Ушел бесследно. Туда, откуда пришел.
Они вскочили. Ошарашенные. Ошеломленные.
Вынырнули из убежища.
Вокруг – сильный запах гари. В глотке – сушь. Дышать – нечем. Но надо – бежать. Снова. Дальше.
Потому что где-то внизу и сзади, в недрах подземелий, гудело и громыхало. А справа и слева, а под ногами и над головой – дрожало. Все! Пол, стены, своды… А сверху – сыпалось и падало. Мелкое крошево и крупные обломки. И змеились трещины в кладке. Трещины росли, удлинялись – быстро, будто состязаясь друг с другом в скорости. А из ширящихся разломов – снова – сыпалось, падало, крошилось.
Три человека с одним факелом пытались обогнать трещины, огонь, дым обвалы…
Три человека вновь бежали, что было сил.
Вел Томас.
– Вправо, – коротко командовал однорукий кастелян.
И они бежали вправо.
– Теперь прямо наверх. Не по той, по этой лестнице.
Они поднимались.
– Налево.
Поворачивали…
– Снова прямо. Наверх. Еще. Дальше. Выше. Вправо…
Трещин над головой видно больше не было, но снизу еще доносились глухие отзвуки рукотворного катаклизма. Там, в глубинах подземелья, продолжали рушиться своды, истошно визжали темные твари, гудело пламя, пожирая в замурованных каменных мешках-могилах остатки воздуха и упыриную плоть.
А потом…
Потом – нижние ярусы будто умерли. Все, вдруг, разом. Потом тишину нарушали только топот трех пар ног, треск факела и надсадное хриплое дыхание.
Да стук кровяных барабанов в ушах.
Неожиданно пахнуло грозовой свежестью и дождем. Где-то за толстыми стенами явственно слышалось бурление переполненных водостоков. И подниматься по осклизлым ступеням стало труднее, зато дышать – куда как легче.
Выход! Наконец-то!
Они вывалились из темноты подземелий в ночную тьму…
Вырвались, и…
Сильный, влажный, мокрый ветер. Ливень – как из ведра. Да тугими струями по лицу. Воздух, пропитанный моросью, приводил в чувство. Дождь освежал и смывал усталость.
Краткая – в пару-тройку секунд – передышка у дверей подземелья. Полное и окончательное осознание случившегося.
Безмолвные – одними глазами – вопросы.
Ответы без слов.
О том, что и так всем ясно.
«Сожгли? Взорвали? Завалили?»
«Сожгли. Взорвали. Завалили».
Ибо иного выхода не было.
А стихия бушевала вовсю. Давненько Всеволоду не доводилось видеть таких гроз.
Факел, залитый водой, погас сразу. Но в нем сейчас и нет нужды. Как нет нужды в ночном зрении. Частые, яркие, ветвистые молнии аж резали глаз. Вот полоснула зловещей синей вспышкой одна. И сразу за ней – вторая. Над головой прокатились громовые раскаты. Оглушая, ошеломляя.
А сквозь шум дождя и грозовое буйство доносятся иные звуки. Крики людей, лязг металла, ржание запертых в конюшнях и перепуганных до смерти лошадей, вой темных тварей.
Очередной небесный высверк озарил мир. Высветил все, до мельчайших деталей. Да уж, все…
Вокруг – следы яростной рубки. Трупы. Множество трупов. Уйма трупов. Похоже, и здесь смертоносной косой прошлись умруны Бернгарда. Упыриные тела цвета рыбьего брюха лежали вповалку. Кучами, грудами. Вспоротые, искромсанные, рассеченные. На мертвенно-бледной коже кровопийц темнели колотые и рубленые раны. А земля под ногами была черна и жидка от нелюдской крови.
Кровь нечисти пенилась, крутилась водоворотами в дождевых потоках. Впрочем, до появления магистра, лилась тут и кровушка людская. Реже, меньше. Но – лилась. Вон – пара растерзанных тевтонских кнехтов с поломанными копьями. Вон – брат-рыцарь. Из живых, не из Бернгардовых мертвецов. То есть теперь-то уж из мертвых, конечно, тоже, но не пробужденных после смерти. А вон – татарин с запрокинутой головой, разорванной шеей и оброненной саблей. А там из-под дохлой нечисти торчит куполообразный шелом русского дружинника.
Да, горячая алая кровь смешалась здесь с холодной черной жижей, излитой из жил темных тварей. Павшие защитники – не были обескровлены. Не давал пришлый Черный Князь Пьющим позволения испивать вожделенную влагу. Ибо гнал Властитель свое темное воинство не на пир – на бой.
Но как же пустили-то клятых тварей этих во внутреннюю цитадель?
Всеволод глянул на ворота детинца. На то, что осталось от ворот. А оставалось немного. Толстые, обитые посеребренным железом створки – погрызены, посечены когтями, развалены на доски. М-да… Из-за таких врат врага не остановишь. Особенно такого врага. Правда, Берн-гард и его неуязвимые умруны вытеснили часть штурмующих обратно – за взломанные ворота, на крепостной двор. Да ведь не всех вытеснили-то.
На стенах и во внутренних помещениях детинца шел бой. Сверху – из закрытых галерей, зияющих над головой узкими прорезями бойниц, доносятся яростные вопли. Людские и нелюдские. По разбитым заборалам скачут бледные долговязо-длиннорукие фигуры. Интересно, кстати, а чем разбили-то упыри защитные навесы и ограды на стенах? Такое впечатление, будто вместе с дождем с неба пали несколько катапультных ядер. Но ведь у темных тварей нет пороков.
Упыри ловко взбирались на стены детинца. Одни проворно ныряли в проломы. Другие – карабкались выше – по кладке массивного донжона, вздымающегося, как казалось снизу, к самым тучам. Третьи падали наземь, сбитые защитниками Сторожи.
– Воевода! – донеслось со стороны ближайшей пристройки. – Сюда!
Кричал десятник Илья. Вон он – призывно машет рукой из пустого дверного проема. Сами двери – повалены и громоздятся рядом. Тоже, похоже, дело рук упырей.
Всеволод метнулся на зов, жестом приказав Бранко и Томасу следовать туда же.
– Где Федор? – Илья растерянным взглядом обвел всех троих. Которых должно быть четверо.
– Нет его! – коротко ответил Всеволод.
Один меч остался от Федора… Всеволод покрепче сжал оружие – свое и павшего ратника. Дождь уже смыл с металла копоть. Сталь и серебро хищно отблескивали в частых вспышках молний.
– Где остальные? – в свою очередь спросил Всеволод.
– Кто где, – ответил Илья. – Тут такое творилось, покуда Бернгард со своими… с этими своими… не вышел. Разметало всех. Я насилу у входа в подземелья удержался – вас жду.
– А упыри? Они где сейчас? Откуда наседают?
– А везде упыри, воевода. Всюду.
Везде? Всюду? Всеволод вертел головой. Да только что разглядишь снизу, в застроенном детинце? Чтобы правильно оценить обстановку, следовало найти иное место – такое, чтоб можно увидеть все, чтоб разом объять взглядом целостную картину боя.
