Наталья Колесова - Король на площади
— Эмма, ты стрелять умеешь?
— Да.
Он протянул мне навесную кобуру с двумя пистолетами.
— Тогда целься в первого же, кто появится на пристани. Мне будет некогда, я на веслах!
Прежде чем взяться за пистолеты, я кинула на банку свою шаль, высыпала на нее спасенные наброски. Кароль открыл было рот, но лишь раздраженно мотнул головой и налег на весла. Встав поустойчивее, я исследовала оружие на наличие пороха и пуль — оба заряжены. Короткий пистолет — дога — оказался для меня слишком тяжел, придется держать его двумя руками…
Провал грота-пристани удалялся с каждым сильным гребком Кароля, а преследователей все еще не было видно. Продолжают штурмовать мастерскую? В доме что-то громыхнуло: наверное, наконец сдалась дверь. Из распахнутых створок эркера повалил густой дым. В дыму показались головы, люди кричали и указывали на нас. Как бы еще в запале не начали кидаться мебелью…
Но об воду ударилось кое-что поопаснее. И об нас — тоже. Кароль охнул, выпустив весло, схватился за лоб. Из-под руки по влажному от пота лицу обильно потекла кровь. Арбалетные болты? Я кинулась к нему, но Кароль, досадливо отмахнувшись, рявкнул: «Прячься под парусину!» — и вновь схватился за весла. Я поспешно натянула на себя тугой жесткий полог паруса, сложенного на дне лодки, и с беспомощной злостью смотрела из-под него на крупные градины, барабанившие по воде, лодке, втянувшему в плечи склоненную голову Каролю. Ну почему, почему я не владею никакой магией! Ведь этот падающий прямо из чистейшего голубого неба град наслал на нас колдун — вон, руку тянет из окна, чуть не вываливается, хоть бы кто его подтолкнул!
А серые градины все увеличивались в размерах, вытягивались, заострялись — и вот уже с неба летят ледяные острые дротики, безжалостно секущие беззащитное лицо, руки, тело вздрагивающего Кароля. Нас ведь учили, что расстояние действия любой магии конечно! Так когда же мы выйдем из зоны обстрела?! Я приподнялась, с натугой и с проклятиями дергая тяжелый парус, чтобы дотянуть до Кароля, прикрыть его от ледяных лезвий…
Кароль рванул завязки рубашки, сорвал с шеи какой-то амулет на кожаном шнурке, раскрутил и, крикнув хрипло: «Иса!» — кинул его вверх.
Казалось, время замедлилось. Я видела, как амулет летит, вертится… растет. Вскоре, со свистом рассекая воздух лопастями, над нами крутилось ледяное колесо: оно сбивало, раскалывало и размалывало колдовские стрелы и лезвия. Под прикрытием этого ледяного щита Кароль смахнул локтем с лица пот и кровь и вновь налег на весла…
Причалили к городской пристани — там, где обычно швартуются прогулочные яхты и лодки. Странную мы, наверное, представляли собой парочку — я с перевязью для пистолетов на шее, с прижатой к груди охапкой набросков и наверняка с безумными глазами и пошатывающийся Кароль с рассеченной кожей лица и рук. На спине и плечах его одежда превратилась просто в изрезанные лохмотья. Скучавшие в ожидании пассажиров лодочники глазели на нас, открыв рты. Кто-то нерешительно направился к нам — то ли помочь, то ли разобраться, — но Кароль только лишь взглянул, и желание вмешиваться у лодочников пропало.
Взяв меня за руку, Кароль решительно зашагал прочь от многолюдья. Найдя укромный уголок в самом конце пристани, мы без сил повалились на нагретый солнцем песок.
Глава 23
В которой с глаз спадают шоры
Некоторое время они просто сидели, вытянув ноги и тупо уставившись на бухту. Где-то — даже сощурившись, не увидишь — догорал его дом, но и об этом он думал безо всяких эмоций. Они выбрались — вот что главное. И еще то, что в Ристе — в его городе! — кто-то, наплевав на королевскую волю, открыто и нагло применяет смертельную магию…
Он повалился на спину, даже не зашипев, когда песок коснулся израненной кожи. Раскинул руки и лежал так, глядя в наливающееся вечерней синевой небо. Лишь покосился, услышав, как рядом завозилась Эмма. Та — ну конечно же! — ползала на четвереньках по берегу, раскладывая и изучая целостность своих рисунков.
— Ну как? — еле шевеля языком, поинтересовался он.
Эмма, осев на пятки, окинула громадный художественный пасьянс придирчивым взглядом.
— Ну, в общем-то неплохо, самые важные остались целы. Хорошо, хоть часть набросков хранится в доме Грильды.
— У тебя кровь на шее.
— Да? — Женщина удивилась, ощупала шею и содрала уже подсохшую ссадину. Критически осмотрела его самого. — А ты как? Выглядишь, будто вырвался из когтей огромной кошки! Что это было?
— Что? Колдовской град, конечно.
— Нет, вот это… — Женщина покрутила над головой рукой, изображая нечто вертящееся.
Он с кряхтеньем уселся на песке.
— А, это… Руна Иса — «Лед». Ледяной щит от магических заклятий.
— О-о-о, — с уважением протянула Эмма. — Да, ведь у вас же в Ристе рунное волшебство! А я вот совершенно не владею никакой магией, ну так, самыми простенькими заклинаниями — кровь там остановить, зуб заговорить…
— О да. Никакой. Кроме той, что переносит тебя в картину, а потом — в нужное место. Портал-картина — о таком он еще не слыхивал!
Эмма равнодушно пожала плечами.
— Пьетро как-то рассказывал про одного старого художника, который, по легендам, мог путешествовать по миру своих картин… Когда нужда так велика, все средства хороши. Вот я и решила попробовать.
Женщина критически оглядела потрепанный и оборванный подол юбки. Он ожидал новых причитаний об убытках в гардеробе, но Эмма горестно вздохнула по совершенно другому поводу:
— Как хорошо, что я не перетащила в твой дом все краски, кисти и холсты!
— Составь список, верну всё и с прибытком.
Стараясь не слишком сильно морщиться и не слишком громко шипеть, он поднялся на ноги.
— Давай-ка сейчас по домам. Мне еще придется брать подмогу и возвращаться. Заодно посмотрю, что там целого осталось.
— Ты что, в таком виде и пойдешь? Хоть умойся.
Он отмахнулся:
— Да ладно, подумаешь, загулял моряк да подрался! Но вот что, Эмма. Мы, наверное, отложим портрет до лучших времен, пока я не разберусь со всеми этими нападениями…
Художница запротестовала отчаянно, словно когда-то любимая, а теперь надоевшая женщина, с которой он внезапно решил расстаться:
— Ох, нет, нет! Ни в коем случае!
— Рядом со мной явно становится опасно…
Эмма тяжело поднялась и вцепилась в его руку:
— Кароль, ты не понимаешь! Ведь именно теперь я смогу нарисовать твой портрет!
Словно шоры спали с глаз — я увидела вторую сторону натуры площадного Короля. То, как Кароль умело, стремительно, не задумываясь, убивает человека на пристани, прежде чем тот успевает поднять тревогу. То, как он произносит буднично: «Стреляй в первого, кто появится». Выражение его лица, когда он говорит, что должен разобраться со всеми этими нападениями… Его крик, полный гнева, ненависти и страстного азарта, когда он кидает в воздух амулет Льда, — крик хищной птицы, пикирующей на опасного соперника…
