Ольга Громыко - Цветок камалейника
— Брат мой. — Приближенный «дружески» опустил руку на плечо Взывающего, с удовольствием отметив, что оно слегка вздрогнуло. Старшим йерам полагалось обращаться друг к другу на «ты», но Архайн как никто другой заставлял собеседников сожалеть о невозможности отгородиться безликим «вы». — Тебе предстоит нелегкая задача…
Рыжий слушал, затаив дыхание. Убить двух спящих легко. Куда сложнее объяснить, зачем тебе, то есть Иггру, это так позарез необходимо. Но выдумки и красноречия Архайну было не занимать — хотя сам он на такой бред нипочем бы не купился. Лаконичное «надо» ценилось им куда выше.
— …и если ты проявишь должное старание, Глашатаи Его щедро вознаградят тебя, — закончил Приближенный.
Илланд не проронил ни слова, но в блекло-голубых глазах блеснул честолюбивый огонек. Э-э-э, да ты никак уже губу, то бишь ухо, на серьгу-змейку раскатал?! Хо-хо…
Архайн сладко улыбнулся и убрал руку.
— Отправляйся прямо сейчас, брат мой. Темный Иггр желает лично поговорить с этими людьми, не стоит заставлять его ждать.
— Я отошлю их к нему еще до конца верхолуния[21]! — ретиво вскинулся рыжий.
— Прекрасно. Да будет зов твой услышан, — промурлыкал дхэров кот, благочестиво скрещивая руки на груди и склоняя голову.
Илланд ответил тем же, резко развернулся и вышел из храма. У дверей к нему присоединились трое обережников из боевых. Архайн их и раньше недолюбливал, а последние двадцать лет и вовсе презирал. Разжирели, обленились без настоящего дела… торчат только истуканами на храмовых праздниках, якобы мощь Царствия олицетворяют. Городские их нынче без труда за пояс заткнут, вон даже дхэра сподобились убить. Архайн поймал себя на мысли, что тайно злорадствует по этому поводу. Интересно, как им это удалось? Глашатаи, разумеется, не признаются, а тех двоих Приближенных, что сопровождали Иггрову Невесту, больше никто не видел. Архайн тоже первым делом прирезал бы дураков, но — как раз ему бы это и поручили. А тут сами не побрезговали хвостики запачкать… ясно, почему. И убийц велели прикончить на месте, не вступая в переговоры. А для надежности…
Так что рыжего и его свиту Архайн тоже видел в последний раз.
Йер поддался сентиментальному порыву и щепотью помахал закрывшейся за ними двери.
Что ж, сосредоточимся на Тваребожьем выродке. После такого долгого перерыва это даже занятно.
И вдвойне интересно — кто будет первым?
Даже жаль, что игрушки имеют обыкновение быстро ломаться…
***Когда ЭрТар наконец завернулся в одеяло (без зазрения совести прихватив из указанного рундука доху на подстилку и меховую шапку под голову) и с блаженным вздохом закрыл глаза, ему казалось, что разбудить его раньше завтрашнего полудня не смогут и храмовые гонги — даже если в них ударят одновременно, над обоими его ушами.
Он и подумать не мог, что через каких-то три часа с этим справится крадущийся по половику корлисс.
— Тишш? — сонно окликнул горец, сам не понимая, на кой он цепляется к кису — в случае опасности тот бы зашипел или вообще завыл, перебудив весь дом. А если кошаку приспичило уделать какой-нибудь угол, так не свое — не жалко…
Вместо ответа корлисс прыгнул, передними лапами так крепко припечатав хозяина к полу, что горцу послышался скрип складывающихся ребер. Ни заорать, ни хотя бы захрипеть не удалось — воздух с хлопком вылетел из легких, и хорошо, что только через рот.
Так вот что не понравилось недреманному подсознанию!
Кошак впервые охотился на своего хозяина. Причем не в шутку, а по всем правилам.
У ЭрТара мелькнула страшная мысль, что это другой корлисс, а Тишша успели пристрелить или отравить, но свесившийся перед носом намордник, знакомо воняющий очистками, быстро его разубедил. Горец попытался согнуть колено и пнуть сдуревшего кошака в живот, но тот непривычно злобно заворчал и выпустил когти.
Надежда, что это всего лишь страшный сон, таяла с каждой секундой. Боль от впившихся в грудь когтей была самой что ни есть реальной. К тому же окно, тщательно закрытое ЭрТаром перед омовением, сейчас снова трепетало занавесями, между которыми возник и спрыгнул на пол черный силуэт в мантии йера. Створки тут же сами захлопнулись, ставни тоже, а когда тьму проколол коготок свечи, ночной гость уже нависал над изголовьем обережника, одной рукой вцепившись парню в волосы, а второй подпирая ему кадык острием ножа.
Похоже, у белобрысого пробуждение тоже вышло не из веселеньких.
— Не дергайся. — Голос был хрипловатый и бесцветный, вроде и не запинающийся, но производящий впечатление, будто пришелец не то подбирает, не то вспоминает нужные слова. — И ты тоже.
Корлисс усилил нажим. ЭрТар частенько дурачился с Тишшем, валяяся по земле, борясь и перетягивая палку, но, оказывается, понятия не имел об истинной силе корлисса. На горца словно поставили чугунную скамью с обтянутыми мехом ножками. А еще он внезапно заметил, какие у кошака длинные, острые клыки…
***— Как вы попали в святилище?
Из-под капюшона Джаю были видны только губы и подбородок. Для опознания маловато — хотя какая разница, кто проводит тебя к Темному? Если среди Внимающих еще попадались вменяемые парнишки, то все йеры одинаковы: коль Иггр им что-то приказал, только он отменить и может.
— А почему я должен тебе отвечать? — не слишком убедительно возмутился обережник.
Острие ножа лаконично пробило кожу, и Джай ощутил, как по шее медленно заскользила капля крови.
— Молчи, он все равно тебя потом прирежет! — встрял мерзкий горец. Ему-то что, его-то ножом в шею не тычут! — Хоть умрешь мужчиной!
— А ты умрешь кошачьим обедом! — не выдержав, огрызнулся Джай. Мужества, как ни странно, действительно прибавилось. — Не буду я тебе ничего говорить, йер драный!
Нож дрогнул, царапнув кожу.
— Я не йер.
— А кто?
— Жрец.
Горец протяжно свистнул, обережнику же захотелось взвыть. Думал, хуже быть не может? Нате вам — угодил в лапы к фанатику-сектанту, сдвинутому на возвращении поганого тварьего бога!
— Ну от этого пощады точно не жди! — уверенно подтвердил «сорока». — Сейчас он тебя еще и в жертву принесет…
— А может, тебя для начала?! Я за ноги придержу, если надо!
— Не принесу, — неожиданно возразил тваребожец. На сей раз голос звучал устало и чуть более человечно. Нож перестал колоться, но далеко не отодвинулся.
— Но убить-то убьешь? — слегка разочарованно уточнил горец. — Его хотя бы?
— Не знаю.
По крайней мере, честно. Если бы сектант начал убеждать Джая, что погладит его по голове за честность и отпустит на все четыре стороны, обережник насмерть бы сцепил зубы назло врагу. Но если есть надежда договориться миром…
