Сергей Мельник - Возвращение
Пошатнувшись, встал из‑за стола, прощаясь с легионерами и за свой счет, выставляя им на стол еще одну бутылочку, что бы бойцы еще раз выпили за мое здоровье и былые заслуги перед отечеством. Настроение было припаршивейшее. Выйдя из таверны, с наслаждением стал хватать ртом прохладно холодный воздух осени с легкой взвесью капель небесной воды, что немного остудили лицо и сбили жар тела.
Видеть говоришь, меня не хочешь? Я до хруста сжал кулаки. Ноги неспешно понесли меня улочками, я шагал, не видя и не разбирая пути сквозь потоки людей, сквозь их заботы и жизнь, живой покойник, туловище боли, списанное в ноль. Собственно на чистом автомате минуя дома и постройки, а затем пристань и небольшой мост через речку, спустился на том берегу к воде, что бы вдоль берега, по плесу сократив путь выйти на тропу к Лисьему.
Зуммер Мака, а так же легкий всплеск, услужливо показали мне, что я не один у реки. Шаги сами собой замедлились, а взгляд уперся в темную гладь реки, откуда на меня с усмешкой смотрела недавняя знакомая, рыжеволосая гарпида.
— Вода остывает Ульрих. — Она неспешно приблизилась ко мне, показывая из глубины свое мощное обворожительное тело. — Мой народ уходит на болота.
Холодная белая рука коснулась моего лица.
— Приходи когда будешь готов. — Она наклонилась ко мне, практически касаясь своим лицом моего и, тяжелые капли речной воды с ее волос, побежали по моей куртке.
— Что тебе нужно от меня…королева? — Мне было ровным счетом наплевать на ее игры разума и таинственные полунамеки.
— Лера. — Она звонко рассмеялась, с места бросаясь в объятия темной воды, и уже оттуда напоследок бросая слова. — Долги нужно возвращать барон.
К черту. Все к черту, думал я, вновь пускаясь в дорогу. Короли и королевы, войны и деньги, долг и клятвы, все это подождет. Здесь и сейчас мне нужно взглянуть в глаза лишь одному человеку, здесь и сейчас мне нужно услышать слова лишь от одного человека.
Путь к Лисьему отнял чуть больше часа времени, за которое я успел раз десять успокоиться и вновь довести себя до состояния ярости. Знакомая тропинка, знакомые до боли поля и рощицы, такие родные стены рыжеватого камня…
— Стоять! — Практически на подходе к замку мне на перерез выскочил конный разъезд гвардейцев в количестве пятерых человек.
— Лежать. — Фыркнул я, в мгновение, спуская плетения заклинаний воздуха, моего любимого мастера Эббуза, сметая солдат с седел и отбрасывая их, прочь с пути.
Опьяненный злостью и захлебываясь внутренней яростью, неспешно шел, не таясь по главной дороге, с иронией наблюдая как в спешке закрываются замковые ворота, а на стенах появляются лучники замковой стражи.
Ребята не церемонились. Стрелы градом застучали по защитному куполу, ну а я… тоже не стал затягивать встречу, просто и без затей спуская с руки черное копье некротики, что без сопротивления прошило насквозь замкнутые створки, оставив после себя внушительную дыру в воротах.
— Дорогая, я дома! — Безумно рассмеялся, входя внутрь замка и расшвыривая по пути солдат жесткими ударами воздушных кулаков, изламывая их тела, разбрасывая по внутреннему двору, словно тряпичные куклы.
Мыслей не было, накатила глупая бездумная злость, впрочем, от летального исхода защитников надеюсь, удержался, по крайней мере, преднамеренно не бил на поражение, стараясь отбросить, прочь с дороги. Крики слуг, стоны солдат, грохот разлетающихся на моем пути дверей, медленно, но уверенно я вошел в центральную башню этаж, за этажом поднимаясь в главные покои замка. Здесь пришлось бить сильней и жестче, гвардейцы встали стеной, впрочем напрасно. Финальным штрихом, после того как последнее тело стражника опустилось на пол, врезал от души в дверь, опочивальни баронессы, просто в щепки разнеся ее по коридору и внутренним покоям.
Шаг в проем, и я застыл без движения смотря, как растрепанная женщина, забившись в угол комнаты, прижимает к груди маленький конвертик юной жизни.
— Прошу тебя! — Рыдала она. — Только не его, меня возьми, меня убей, только не его!
Стало нестерпимо горько и мерзко на душе, я уселся на какой‑то пуфик в проходе обхватив голову руками, а Нона как завороженная все повторяла и повторяла свою безумную для моего слуха фразу.
Его…Меня…Убей… Что вообще я здесь делаю? Зачем я искал ее, что бы вот так вот сидеть и молчать? Что я вообще хотел? Что она может мне сказать из того, что я и так знаю?
Идиот. Полный идиот. Я печально покачал головой, с иронией разглядывая остатки дверного проема. Когда я успел поверить в то, что жизнь может быть справедливой и радостной для меня? Когда я уверовал в чудо человеческой чистоты души, успев довериться, как ей, так и другим в этом мире?
— Успокойся. — Скривился я от своего собственного голоса. — Ничего ни тебе, ни твоему ребенку не грозит.
— Ты не должен был приходить! — Сквозь слезы с какой‑то злостью выкрикнула она.
— То, что я должен, а что нет решать мне! — Так же зло огрызнулся я.
— Ты умер! Тебя больше нет! Мне обещали, что на этом все закончится, и я смогу жить как человек! — Она вновь залилась слезами. — Я устала уже! Хватит! Зачем ты пришел? Зачем ты вернулся сюда?
— Зачем, зачем… — Тихо бурчал я себе под нос не в силах поднять на нее взгляд. — Вещи кое–какие остались…
— Вещи? — Удивленно вскинулась она.
— Книжки, халат, тапочки. — Я зажмурился, произнося в слух всю эту несусветную глупость. — Там в моих покоях еще что‑то по мелочи лежит, сделай милость, вышли мне мое барахло в Касприв.
Медленно я поднялся, не решаясь посмотреть на нее, чувствуя на себе удивленный взгляд.
— Нона… — С трудом разлепил я губы уже у выхода.
— Что? — Тихо спросила она, шмыгая носом.
— А кто… — Мне с трудом удалось побороть ком в горле. — Кто отец ребенка?
Повисла тишина. Тяжелая и гнетущая, в какой‑то момент я уже решил, что не дождусь ответа, собираясь выйти прочь.
— Император. — Расслышал я, наконец, еле уловимый шепот ее губ.
— Отличная партия. — Произнес я печально улыбнувшись и покидая ее комнату.
Император? Император! Вот же урод мать его! И здесь без этой гадины не обошлось! Впрочем, чего я мог еще ожидать от де Кервье? Она повторила вновь свой подвиг, пройдя по проторенному пути.
Паскудство! Со злости ударил пару раз кулаком в стену, продолжая путь, прочь из замка. Как они могли? Ох! Ответ очевиден, легко и не принужденно. Они могли это и они это сделали. Большая политика, большая игра и слишком большие ставки на кону. Ну а я? Я уже отыгранная карта. Но горечь и осознание всей картины все никак не приносили даже малой толики успокоения в груди и сердце. Что‑то смутным образом осталось недосказанным, что‑то тенью стояло за моим плечом из того, что я не сделал. Меня словно что‑то хватало за ноги, уже на выходе не давая покинуть, прочь стены замка… Я все стоял и стоял не в силах на что‑то решиться.
