Синеока, что делать? (СИ) - Чемерская Ольга

— В городе! Я живу в городе с людьми. И вы там сможете жить. Скоро все магические узлы исчезнут, а с ними и магия. Все станут людьми!

Девочки ахнули!

— Ты хочешь усидеть на двух стульях? Если говоришь, что магия исчезнет, то зачем принесла к себе в дом росток тысячелетнего кедра? — спросила Синеока.

— Не твоего ума дело. Возможно, в мире появится новая порода магиков?.. Не думаешь?

— Думаю, что тебя стоит поместить в тюрьму и заключить под стражу. По крайней мере, на первое время. Чтобы ты хоть на немножко растеряла решимость уничтожить единственное, что связывает тебя с прошлым, истинным твоим происхождением. С корнями…

— А вот вы, похоже, совсем вросли корнями в землю и не понимаете, что мир изменился!

— Лиана. Посмотри вокруг: мы пытаемся приспособиться к этому меняющемуся миру. Тебе бы понять и помочь! А ты ставишь нам палки в колёса!

— Отпусти! — попыталась вырваться Лиана. — Вот-вот к вам нагрянет полиция! Кеша подал жалобу. Они наверняка найдут у вас что-то противозаконное! Отпусти!

— Что у нас может быть противозаконное?

— Жалобу? — услышала разговор Лиля. — Что же это за жалоба?

— Не скажу! Я и без того слишком разговорилась!

— Ребята, отведите её в кристальный грот. В самую дальнюю пещеру. И не оставляйте без присмотра. Нагрянут с проверкой, а у нас здесь пленница. Нехорошо. Противозаконно.

Синеока с Лилией и детьми пошла в дом, плавно ступая по земле. Только косой взгляд на уходящую в пещеры Лиану выдавал в ней волнение.

— Лилия, прошу. Ты же человек. Проверь в деревне каждый угол, каждую травинку. Может, и вправду есть у нас что-то противозаконное…

Лавр стоял на веранде, смотрел со стороны на последствия погрома и задумчиво вздыхал: не такой ему представлялась жизнь берегинь.

— Как же изменить ситуацию? Я должен что-то сделать. Помочь!

И тут в голову пришла мысль! Он сбежал по ступенькам и направился в кристальный грот. Лавр не представлял себе, как то, что он задумал, может помочь магическому миру. Но попытка не пытка!

Он проник в грот и побежал лабиринтами пещер. Синеока показывала ему то самое место. Ей было интересно, как отреагирует драконье яйцо на Лавра. Но тогда хрустальный овал с таинственной дымкой внутри никак не отреагировал на мальца. Лавр кожей ощутил разочарование матери. А так хотелось стать для неё и для всего магического мира особенным. Тем, кто смог пробудить последнего дракона. Он не знал почему, шестым чувством осознавал, что вместе с драконом в мир берегинь придёт новая эпоха.

В пещерах было прохладно. Отдаленно звенел тонкий колокольчик. Таинственный, то оранжевый, то голубоватый, то зелёноватый свет освящал анфилады пещер. На стенах играл переливчатый блеск — выход минералов. В воздухе витал аромат масел, что изготавливали берегини и хранили на стеллажах в пещерах. Тонкие занавеси создавали антураж таинственности. Лавру становилось жутковато, если он бродил здесь один. За каждым углом его воображение рисовало монстра: паука размером с бочку или сумасшедшего Горлума. Наверняка в мире берегинь есть и такие существа.

Оставалось совсем немного. Лавр помнил дорогу отлично. Вот она, дверь. Одна из немногих дверей в бесконечном лабиринте пещер. Ключ висел тут же, на стене. Дверь была нужна только для того, чтобы дракон, вылупившись, не сбежал, перепугав всех до смерти. Лавр отпер дверь и вошел. Яйцо мерно светилось в каменной нише.

Два неуверенных шаги и вот он протянул руки, положив их на тёплую гладкую поверхность. Синеока говорила: «По тому, что яйцо тёплое, можно уверенно сказать: дракончик внутри жив. Он ждёт своего часа»

Раз, два, три, четыре, пять… — отстукивало сердце. Лавр так волновался, что пот выступил на лбу от нахлынувшей вдруг волны жара. Туман в яйце всколыхнулся. Зверёк перевернулся внутри и.… снова замер. Лавр ждал, ждал… но больше так ничего и не произошло. Он разочарованно опустил уголки губ и повернулся уйти.

У выхода всё же замер, прислушиваясь: «Ничего!»

Он надеялся, что, как в кино, в последний момент что-то произойдет. Лавр тяжко вздохнул и уныло поплёлся к выходу. Прямо у входа в кристальный грот ему встретился Шмель.

— Ерунда какая-то! Если есть дракон, должен быть и человек. Я уверен, что этот человек… берегинь — я!

Шмель снисходительно улыбнулся. Лицо его было печальным.

— Думаю, что об этом мечтаешь не только ты. Я тоже бы хотел стать великим всадником. Спасти мир…

— Ты же не берегинь? Я думал, только высшая раса магиков может.

— Высшая раса? — ещё печальней произнёс леший.

— Ну… не думай… это совсем не то… Чисто технически.

— Чисто технически… — отрешенно произнёс Шмель. И Лавр подумал, что тот явно не в себе.

— Если меня будут искать, я дома, — более осознанно произнес Шмель и пошёл вдоль холма, преодолевая густой сосновый подлесок.

— Шмель какой-то странный. Он явно не в себе. Может, он заболел? — войдя в общую гостиную, произнёс Лавр. Но в ответ никто не произнёс ни слова.

— Вы слы-ши-те? Со Шмелём твориться неладное! — делая акцент на каждом слове, повторил Лавр.

— Он расстроен, сынок. Лиана была его подругой в Кедровой заимке. Предательство близкого человека огорчит любого из нас. Пусть побудет один. Ему необходимо всё обдумать.

— Ещё я тут, ляпнул, не подумав…

— Расскажи…

— Я был в пещере. Представляете, внутри яйца что-то шевельнулось! Но потом снова ничего. Я встретил Шмеля и пожаловался. Сказал, что хочу быть избранным. Он посмеялся и ответил, что тоже хотел бы стать избранным. Тогда я сморозил глупость. Сказал, что он не принадлежит к высшей расе. К берегиням. И не может быть избранным.

Синеока резко подскочила и выбежала из дома.

— Что с ней? — удивился Лавр.

— Кажется, она сильно тревожиться за Шмеля. Знаешь, Лавр, ты бываешь очень нетактичным. Постарайся впредь думать, что говоришь, — сказал Степан, взяв Лилию за руку. Он понимал теперь, как легко обидеть.

Лавр опустил глаза к полу.

Синеока бежала проторенной тропкой к старому дереву, к дому Шмеля, с трудом сдерживая слёзы. Чувства накатили снежным комом. Масса переживаний, волнений, тревог, как муторный промозглый осенний дождь давно грозил переполнить чашу терпения. И вот теперь Шмель. Ему тяжело. Ему требуется её поддержка.

— Шмель! — стоя перед щербатым стволом, сказала она. — Шмель. Это я. Впусти меня, пожалуйста.

Никто не откликнулся.

— Прошу тебя. Ты мне очень нужен! — со слезами в голосе выдавила она, чуть не плача. Одна предательская слезинка прорвалась и, рассекая раскрасневшуюся горячую кожу щёк, устремилась вниз. Вторая. И вот поток солёной влаги ринулся из небесной синевы глаз.

Щербатый ствол заскрипел и растворил объятия. Синеока буквально ворвалась внутрь, ища глазами Шмеля. Он стоял у окна на втором этаже и смотрел вдаль. Синеока подбежала и обняла любимого мужчину сзади за талию. Он немедленно повернулся, и Синеока прикоснулась к его губам своими мягкими солёными от слёз губами.

— Что ж ты плачешь? — шептал Шмель, целуя её заплаканные глаза, лицо, губы. — Ты же у нас Владычица… Я понимаю, как тебе тяжело. Я через всё это прошел, но моя печаль горше оттого, что не смог уберечь Кедровую Заимку. А ты… ты сможешь. Тебе это по силам.

— Шмель… почему всё настолько сложно. Как так произошло, что из служителей богов мы превратились в изгнанников?

— Не спрашивай… хотя… Наверное, я знаю.

— Почему?

— Потому что людям не нужные прежние боги. За тот год, пока я жил среди людей, ни разу не слышал имени Чернобога или Белбога. Ни Сварог, ни Велес, ни Стрибог… не пугают. Не вызывают трепета. Лешим да бабаем, только детишек пугают. Слово Бог появляется на языке как присказка. Как привычка чертыхаться. Они не помнят прежних богов. И мы для них существа из сказок.

— Людям не нужны стали посредники. Знаю. Они вообразили себя богами. Лиана не зря сказала: человек — царь природы. И этим всё сказано! Придётся считаться с мнением царей, коих немало развелось на Земле. Шмель… я больше о тебе переживала. Ты переносишь один удар за другим… И Лавр… прости его.