Казнь Мира. Книга третья (СИ) - Трефилова Майя

На размышления ушло несколько секунд, за которые Эллариссэ мог быть похоронен под тяжестью гор. Снедаемый гневом, Лу Тенгру наблюдал за Аватаром, оглядывая все горы в поисках Драголин. Лишь бы жива оказалась. Она нужна, слишком могущественна, чтобы забыть о ней.

Вскоре Аватар покинул пещеру, телепортировавшись ближе к Шторму. Наверняка, как и Лу Тенгру, ждал его окончания, или же просто метался. Мельком удалось разглядеть лицо Эллариссэ, в пятнах и исполосованное морщинами, как у человеческого старика. Не таким помнился Аватар, хотя Лу Тенгру и не встречался с ним ни разу за всё время правления, лишь видел гравюры, статуи и витражи, с которых на Живущих смотрел величественный царь, а не Лариоса из лекарской академии.

Воспоминания ослабили хватку страха. Всегда утешала мысль о жизни, в которой Лу Тенгру был сильнее Эллариссэ.

Скверные тени еще подрагивали, но рассеялись, едва демоноборец приблизился. Безголосые твари не расскажут хозяину о враге. Или же они хозяева, раз Аватар бродит под их покровом?

Отыскать в горе драконессу не алхимику или тому, кто не чувствует жизнь, очень сложно. Лу Тенгру в очередной раз пришлось думать, как перехитрить природу, над которой он не имел власти. Надеялся лишь на то, что свет пробьёт себе путь.

Мерцающие руны опоясывали гору, проникая под мягкие породы. Лу Тенгру хорошо знал почерк Эллариссэ, не изменившийся за тысячелетия. Очень резкий, корявый, как у любого лекаря, который привык быстро писать сотни рецептов порошков. У аристократа руны всегда витиеватые, округлые, и ничто не выдавало в Эллариссэ царевича. Руны Лу Тенгру походили на крючки, легко цеплявшие друг друга для крепкой вязи, это уровень колдуна-мастера. Даже у Ситинхэ, создательницы щитов над городами, они отличались. Не было сомнений, что Драголин поймёт, кто пытается до неё докричаться немым криком.

Несмотря на холод, Лу Тенгру успел вспотеть, и только скрежет камня отвлёк его от словотворчества. Драголин скреблась о стенку пещеры, но почему-то не плавила её и не преобразовывала как-то иначе. Был бы Эрес-Гронд, чтобы помочь госпоже… но теперь Драголин могла рассчитывать лишь на себя.

Она упорствовала. Вот уже из щелей начал вырываться пар. Лу Тенгру разгонял щиты-пузыри и бил ими по стене, чтобы хоть немного помочь. Драголин вывалилась из узкой дыры как змея из норы. Бронированное тело размякло, а единственное крыло опало как у бабочки. Помутнел желтый глаз.

Медленно Драголин принимала облик Живущей, а Лу Тенгру наблюдал, как чешуя, кожа и мышцы отслаиваются изумрудными лентами, лицо уплощается, рога превращаются в причёску. Он поймал качающуюся госпожу и усадил к себе на колени, потому как ничего, что можно подстелить, не нашлось. Драголин, какую он помнил, немедленно бы оттолкнула благодетеля, но она была слаба и будто не здесь. Меч её лежал в стороне темной полосой, поглощавшей сияние лунных огней.

— Что случилось? — спросил Лу Тенгру, когда госпожа сползла с его колен и кинула на пол игольницу, тут же раздувшуюся до огромной пуховой подушки.

— Аватар разбил моё крыло, — тихо ответила она. — Мне нужно время, чтобы выплавить его снова. Много времени.

Она, нисколько не смущаясь, сначала расстегнула верхние одежды, а затем стянула боевой наряд. Лу Тенгру отвернулся, но успел заметить кровавую полосу, тянущуюся через полспины. Довольно быстро Драголин перемотала себя и выпила какое-то зелье из мелкой склянки, возможно, обезболивающее. Одевшись и сев обратно на подушку, она вдруг спросила:

— Где принц?

— Я не видел его, — покачал головой Лу Тенгру.

— Найди.

И совсем неожиданно добавила:

— Пожалуйста.

Лу Тенгру кивнул и начал осматривать окрестности, раз в полминуты отвлекаясь на Драголин. Совсем не узнавал её. Что-то будто сломалось в ней, прежний стержень, и великая воительница не походила даже на юную фрейлину, ещё напуганную, взятую на службу за драгоценную броню.

Дикая вьюга стихла, и ночь стала мучительно тихой. Тьма тянулась на полтысячи километров во все стороны света, а дальше Лу Тенгру не видел. Как уж тут отыскать обсидианового дракона? Как далеко могла унести его демоническая буря?

Чуть слышно зазвенел клинок Драголин.

— Демоны поблизости? — Лу Тенгру повернулся к ней.

Она не ответила. Мастерила новое крыло из серебристого металла, в котором Лу Тенгру узнал редкое алхимическое сырье. От удивления он хотел спросить у госпожи, где она его достала. Согласно слухам, всю руду из единственного в Хавиноре месторождения Унгвайяр ещё двадцать два века назад передал Нэйджу, чтобы последний не пошёл войной на эльфов. Драконы один кусочек её, совсем небольшой, подарили Адзуне в знак дружбы, и этот кусочек будто бы стал основой для Семилепесткового перстня. С тех пор никому алхимическую материю не доверяли, уж тем более её не давали мастерам, чтобы те не теряли знания, пользуясь сырьём более простым для преобразования, нежели другой материал. Драголин на императорскую службу поступила после Казни Мира, вряд ли для неё сделали исключение, хотя Лу Тенгру наверняка не знал.

То, что госпожа использовала её сейчас, говорило лишь об одном: что-то иное преобразовывать ей сейчас трудно, она ослабла не только телесно, но и душевно, умственно. Словно разгадав чужую мысль, Драголин произнесла:

— Ничто иное в драконье крыло переплавить нельзя без силы Пламени Земли. Я не могу ждать принца.

— Ясно, — кивнул Лу Тенгру. — Это подарок императора?

— Да. Награда за воспитание его сына. У меня как у фрейлины было хорошее жалование, я не нуждалась в деньгах. Потому попросила о ней, и его величество не отказал. Алхимическая материя преобразуется лишь раз, её нельзя вернуть. Очень ценная руда, я на нити её растягиваю, — меж её пальцев действительно серебрилась паутинка. — Я сказала его величеству, что буду защищать принца, но, если меня лишат крыльев, мне понадобится материя.

— Нэйджу высоко ценит тебя.

— Да. Его привязанности очень глубоки, — и тут она слабо улыбнулась. — И это дорого обошлось его государству.

Будь Лу Тенгру глуп, уточнил бы, что она имеет в виду, но понял всё. Хотя императора недолюбливал всегда, а уж последнюю с ним встречу и вовсе хотелось забыть, за верность близким Лу Тенгру уважал Нэйджу. Со словами Драголин нельзя было не согласиться — преданность эта стоила большой крови. Поступай Нэйджу так, как в тайне поступают драконьи бонзы, набирающие наложниц и плодящие ублюдков, у него были бы ещё наследники. Но император оставался честен и верил в Сого, который уж точно справится, если Нэйджу-младший — нет. Жаль, что у патриархата севера и подмятого под него востока были иные планы.

— Материя хранилась в сокровищнице?

Драголин подняла тонкую бровь.

— Может быть, но Асцерат и её паук не унесли ничего. Выковать новый перстень демонам не из чего. Разве что есть ещё жилы. Люди долго их искали в Пепельных горах.

Она не боялась. Или страх выел её сердце, или же, увлечённая искусством преобразования, она перестала чувствовать. Лу Тенгру не хотел её больше тревожить и оставил бы её, но странная дрожь мешала, пробирала до костей.

— Расскажи мне о Гилтиане.

Её голос погасил боль Лу Тенгру. Он повернулся к госпоже и увидел её по-новому, как никогда прежде: не грозную воительницу или павшую героиню, но женщину, похожую аурой на Фатияру или кого-то более приземлённого, принадлежащего миру, а Драголин была богиней. Её родство с иными сферами, лежащими за пределами понимания, не подлежало сомнению. Она обречена была стать великой, но по иным причинами, отличным от таковых у Лу Тенгру. Интерес к Гилтиану не вплетался в эту великолепную картину. Лишь только как воин, герой, отдавший жизнь и Эрес-Гронд за других, он мог волновать её. Не иначе.

— Я его плохо знал. Мне не дозволено было являться в Нэти до того, как пал Каталис, даже Эрес-Гронд мне Лёдо передавал за границей. Только отрывочные вести я получал: кто женился, кто родил. Про бунт Фэйэрэн и роль Гилтиана в нём тоже рассказали. Но у меня не было по этому поводу никаких чувств. Он отказался от власти из верности Сондэ, это благородно, а возможно, он понял, что привязанность к двоюродной сестре — нездоровая, порочная.