Денис Юрин - Логово врага
Долго ждать не пришлось. Тихий щелчок, сопровождаемый легкой дрожью деревянной поверхности, передавшейся руке, послужил сигналом, что запорный механизм переведен в исходную позицию. Собираясь сперва устроить заснувшим на дежурстве сотрудникам основательный разнос, а только затем отправить к праотцам их мерзкие, склочные душонки, Сонтерий распахнул дверь и, пылая праведным, начальственным гневом, ворвался в смотровую комнату.
Зрелище, представшее глазам ученого мужа, заставило его мгновенно позабыть о грандиозных планах морально-физической расправы над кляузниками и злопыхателями. Читать суровые нравоучения уже было некому. Двое самых талантливых и, одновременно, нелюбимых подчиненных были уже с полчаса как мертвы и неподвижно лежали в лужах собственной крови, изумленно взирая в высь потолка расширившимися, остекленевшими глазами. Меч, торчащий из груди ближайшего ко входу мертвеца, не оставлял сомнений, какую именно смерть парочке довелось повстречать. Оружие убийства было особенным, стоявшее на нем клеймо махаканского мастера свидетельствовало о повышенном содержании в сплаве дардонита, менфала и вилосовых соединений, весьма губительных как для большинства пещерных тварей, так и для вампиров. Злодей, возможно, неплохо разбирался в науке, но историю наверняка отлично знал, а иначе не воспользовался бы оружием древней гномьей ковки.
Без всяких сомнений, преступника стоило искать в рядах научного корпуса. Только свой, тот, кого обе жертвы прекрасно знали и кому доверяли, мог так цинично приблизиться к ним вплотную с обнаженным мечом в руке. Ученые не восприняли убийцу всерьез, ничуть не считали, что его помыслы могут быть нечисты, и поэтому даже не пытались бежать, не то чтобы оказать мало-мальское сопротивление.
В этих внезапных и нелепых смертях было что-то пугающее, заставляющее застыть на месте и завороженно смотреть на искаженные гримасами последней боли лица. Добавляло мистического ужаса и то обстоятельство, что парочка мертвецов сползла с тех самых кресел, на которых всего пару дней назад Сонтерий восседал вместе с графом Норвесом, распивая кровь из бокалов и наблюдая через смотровое окно за ходом эксперимента, проводимого над подопытным морроном. Ученому мужу на миг показалось, что он видит самого себя, но только сразу в двух неприглядных видах: в первом случае обезглавленного, а во втором – проткнутого мечом насквозь и со смачным, частично высохшим плевком на белом-пребелом лбу.
Сонтерий пробыл в растерянности не долее трех-четырех секунд, а затем его разум свыкся с неожиданно увиденным и стал по-прежнему холодным, расчетливым. Как только мешающие делу эмоции были отброшены в сторону, в кровавом происшествии нашелся огромный плюс. Кто-то уже выполнил большую часть его неприятной работы. Оставалось только понять, кто и чем это ему лично грозило. На этот раз возможность, что убийцей был чужак, также рассматривалась. Вариантов было всего три: случайно освободившийся пленник; каким-то чудом прокравшийся в подземную цитадель моррон; ну и кто-то из своих, решивший избавиться от него изощренным, подленьким способом, повесив обвинение в убийстве парочки ученых, с которыми Сонтерий был давно не в ладах.
Первое предположение оказалось проще всего проверить и отбросить. Для этого Сонтерию оказалось достаточно лишь слегка повернуть голову вправо и взглянуть в смотровое окно. Моррон по имени Анри Фламмер до сих пор находился в камере для экспериментов. Его могучее, но бессознательное и довольно сильно истощенное опытами тело неподвижно висело на цепях и медленно восстанавливалось для новых пыток. Вторая догадка была откровенно смехотворной. Враг извне проникнуть в жилище клана просто не мог, а если бы это и случилось, то его изловили бы еще задолго до того, как он приблизился бы к зданию научного корпуса. Сонтерий сам изобрел систему тревожного оповещения, как внешних рубежей, так и внутренних контрольных контуров, и лично следил за ее установкой. Она уже какой год работала безупречно и не пропустила бы внутрь цитадели даже крохотного мышонка, не то что человека или моррона, какими бы чарами злодей ни обладал и как бы умело ни сбивал свой запах. Оставалось только третье, самое логичное предположение, которое, как впоследствии оказалось, было лишь частично верно. Злодей на самом деле был из своих, но замарал руки кровью вовсе не для того, чтобы уничтожить Сонтерия, взвалив на его плечи свои грешки.
Вопрос: «А где находится мертвое тело Келлы? Застиг ли убийца девушку в самой лаборатории, в просторной кладовке для хранения оборудования и препаратов или где-то еще, в одном из вспомогательных помещений?» – так и не успел возникнуть в голове Сонтерия. Он услышал жалобный, отрывистый писк, доносившийся с нижнего яруса небольшого комплекса; оттуда, где находились рычаги управления камерой для содержания пленника. Секунды через три повторился все тот же, на этот раз узнанный ученым звук.
Убийца был еще здесь, совсем рядом. Он зачем-то пытался открыть дверь в тюрьму, а быть может, опустить цепи, на которых было подвешено тело подопытного, или разомкнуть замки кандалов. Злодей мучился, поскольку не знал точной комбинации поворота главного, запускавшего все механизмы управления, рычага, и подбирал ее наугад, то и дело слыша пискливый отказ умного механизма исполнить требуемую команду. Незнакомцу оставалось только посочувствовать, ведь при удачном стечении обстоятельств ему предстояло попотеть часа три, а при неудачном – вовсе остаться ни с чем, так и не найдя правильной последовательности перемещения.
Комбинация была шестиходовой, а рычаг восьмиосевым, движущимся как обычным образом «вверх-вниз, вправо-влево», так и по диагоналям да вдоль радиуса воображаемой окружности. Ранее, согласно инструкции, раз в три дня Сонтерий ее лично менял, ну а когда в его седой голове стали зреть планы измены, то стал менять последовательность каждый раз, когда покидал комплекс, при этом никого не ставя о том в известность. Страх, что прекрасная возможность спасения будет упущена из-за какого-нибудь мелочного пустяка, например, из-за того, что заскучавшим подручным вздумается поиздеваться над пленником и они его ненароком убьют, заставил Сонтерия быть болезненно бдительным. И, как на поверку вышло, вовсе не зря!
Неожиданное происшествие немного спутало карты Сонтерия, но ученый не увидел смысла отменять побег и отказываться от решения, которое не просто далось ему с трудом, а было выстрадано в течение четырнадцати почти бессонных ночей. На этот раз воспользовавшись не указательным пальцем, а торчавшим в замке с обратной стороны ключом, вампир запер дверь и, стараясь не глядеть на изуродованные трупы, полез в дорожную суму за одной из фляг. Ее содержимое не было редким или хоть в какой-то мере уникальным зельем, но оно очень выгодно сочетало сразу три магических действия: делало выпившего невидимым, почти полностью приглушало звук его шагов и убирало запахи, как выделений потовых желез, так и другие естественные ароматы. Явным минусом такого ценного сочетания свойств, в шутку называемого «зелье шпиона», была крайняя непродолжительность действия и невозможность повторного использования в течение целого часа.
Немного подумав, сколько же выпить, Сонтерий сделал лишь крошечный глоток, практически едва пригубил. Он знал, где находится враг; был уверен, что сможет его быстро и безнаказанно обезвредить; и поэтому не видел смысла транжирить ценный напиток, который впоследствии мог очень понадобиться.
Как только ученый заметил, что его ладони стали серыми (это являлось верным признаком того, что напиток подействовал, а сам он невидим для окружающих), Сонтерий снял с плеч суму и, вытащив из рукава кинжал, быстрым уверенным шагом направился в соседнюю комнату, а оттуда сразу к винтовой лестнице, ведущей на нижний ярус. Бесшумно спустившись по железным, а не скрипучим деревянным ступеням, ученый тут же направился в помещение с рычагами управления, где его и застал сюрприз. Непонятно, приятный или нет, но уж очень неожиданный.
Злодеем-душегубом оказалась ассистентка Келла, уже успевшая сменить после убийства залитый кровью собратьев халат исследователя на дорожное платье то ли воительницы, то ли разбойницы, а может, и вовсе изнеженной барышни благородных кровей, впервые отправившейся на охоту и не знавшей, как следует одеваться. Высокие сапоги доходили красавице до призывно обтянутых кожаными штанами упругих ягодиц. Для прогулки по лесу, зарослям камышей на мелких водоемах и по болотистой местности эта обувь была бы очень удобна, но по камням подземных пещер в ней лазить было бы крайне затруднительно. Довольно крепкая и плотная кольчуга была надета прямо поверх шелковой рубахи, причем довольно кокетливой, так что было совершенно неясно, собиралась ли Келла кого-то соблазнять или с кем-то воевать. Голову девушки прикрывала вовсе не шляпа, а открытый пехотный шлем, не только защищавший лишь макушку, но и смотревшийся крайне нелепо.
