Элли Конди - Атлантия
Я об этом ничего не знала. Мысленно представляю себе, как та сирена затаилась на дне пруда: в волосах водоросли, вся посинела за эти годы, а там, где когда-то были глаза, – две монеты. Жуть какая, меня даже передергивает.
– Мама очень любила тебя, – вздыхает Майра. – Но эта любовь вселила в ее душу страх. Нельзя позволять, чтобы любовь несла страх.
Как она может такое говорить? Как она могла оставить маму на пороге в тот день? Если бы моя сестра умирала, я бы перенесла ее в дом, подальше от любопытных глаз. Я бы использовала свой настоящий голос, чтобы вернуть ее к жизни. Пусть это и не работает, но я бы все равно попыталась.
Я встаю, пора уходить. Майра провожает меня вниз и по пути выключает свет в доме.
– Ты ведь поняла, кем они были, да? – спрашивает тетя, когда я открываю входную дверь. – Те две сирены в храме?
Она права. Я обо всем догадалась. Я не знаю их имен, и Майра не сказала об этом прямо, но я услышала это в ее голосе.
– Они были родными сестрами, – говорю я.
– Да. Но больше никто об этом не знает. Только я и ты. До этого в одной семье никогда не рождались две сирены. И после этого тоже.
Пока не появились мы с Майрой.
Так что это не единственный случай в истории.
Глава 14
От дома Майры до центрального района Атлантии я добираюсь уже почти под утро. Скоро станет светло, мне надо поторопиться. Возле храмовых деревьев я приседаю на корточки и аккуратно собираю упавшие металлические листья в свою сумку с кислородной маской. Я слышу какой-то шорох и сначала пугаюсь, но потом понимаю, что звук идет откуда-то сверху.
Это, наверное, одна из летучих мышей, что живут при храме.
И точно, она устроилась в кроне дерева у меня над головой.
– Теперь можешь сбивать, сколько хочешь, – с улыбкой говорю я.
Летучая мышь, словно услышав меня, перемещается на ветке, и очередной серебряный лист падает на землю. Его я тоже подбираю.
Наше искусственное небо постепенно начинает светлеть.
Я слышу, как летучая мышь взлетает с ветки, и поднимаю голову в надежде хоть краем глаза ее увидеть, но успеваю заметить только мелькнувшую в воздухе тень. Как раз в такое время Бэй забиралась в кровать, чтобы поспать часок-другой, перед тем как мы наденем свои мантии и приступим к повседневной работе в храме.
Я встаю и закидываю сумку на плечо. Листьев я собрала много, сумка получилась тяжелая. Надеюсь, никто не станет особо приглядываться.
История о двух сиренах натолкнула меня на мысль, и теперь мне надо переговорить с Тру. В городе есть несколько больших стоянок гондол, при которых имеются свои эллинги. Но я видела искусство Тру и думаю, что он один из лучших механиков в Атлантии. Отталкиваясь от этого, я рискую предположить, что Тру работает на самой крупной в городе станции, неподалеку от квартала Совета. Туда я и отправляюсь. Надеюсь, его смена еще не закончилась.
Рабочие расходятся со станции. Они смеются и переговариваются, а я напряженно прислушиваюсь, пытаясь уловить голос Тру. И к огромному своему облегчению, вскоре слышу его.
Придется идти за Тру, пока он не отделится от толпы и не отправится своей дорогой. Его товарищи не должны меня видеть: им наверняка станет интересно, что я делаю в городе в такой ранний час, когда на улице разрешено быть только тем, кто возвращается с работы.
К счастью, вскоре Тру прощается с компанией и дальше идет один. Небо светлеет прямо на глазах. Мне надо собраться с мыслями и выровнять звук своего голоса, поэтому я еще какое-то время просто следую за Тру.
Я вижу, как у него напрягается спина. Он чувствует, что за ним кто-то идет, хотя я его еще не окликнула. Неужели я становлюсь как Майра? Шпионю, выжидаю, прячусь.
– Тру, – говорю я, и он оборачивается.
– Рио! – (Я слышу в его голосе облегчение и тревогу одновременно.) – Что-то случилось?
– Нет, ничего. Просто у меня появилась одна идея, – отвечаю я. – Мы можем поговорить?
– Конечно. Пойдем.
Тру проводит меня коротким путем обратно к эллингу, там набирает код на цифровом замке, впускает меня внутрь и закрывает за нами дверь.
Эллинг хорошо освещен. Я, прищурившись, разглядываю Тру. Под ногтями у парня черная грязь, от него пахнет машинным маслом, и все равно, когда на него смотришь, возникает ощущение чистоты. И мне в голову приходит мысль: «Именно для того, чтобы сберечь таких, как он, и задумывалась Атлантия».
– Ну, что за идея? – говорит Тру. – Я могу как-то помочь?
– Я тут подумала – ты сможешь сделать замки?
– Замки? – переспрашивает он. – Для дверей?
– Для меня. Хочу на старте заплыва заковать руки и ноги в цепи.
– Я не понимаю, – отвечает Тру.
– Помнишь, я сказала, что хочу устроить действительно грандиозное представление, заработать сразу много денег и на этом покончить с заплывами? – Я жду, когда мой собеседник кивнет. – Представь: я в одном конце дорожки, руки и ноги у меня закованы в цепи, а с противоположного конца мне навстречу плывут угри и рыбки. Причем зрители в курсе, что эти штуковины бьют током. И еще они знают, что я не смогу даже пошевелиться, пока не освобожусь от цепей.
Может ли Тру представить такое? Лично я могу.
Путь в центр города был неблизкий, так что я успела обдумать все, что узнала в доме тети, там, где умерла наша мама. И я решила, что хочу уйти на поверхность, как мама, не прибегая к помощи Майры.
С этого момента моя цель – шлюзы. Я должна пройти через них живой. Я не буду слушать голоса из прошлого. И Майру тоже. Я ей не доверяю.
Когда все будет готово, я предстану в образе Океании, живой вопреки всему. Надену мантию, похожую на мамину, закую себя в цепи – символ смерти. Жалящие током, извивающиеся рыбки будут символизировать Невио и ему подобных. А я, в образе Океании, избавлюсь от цепей и прорвусь сквозь них на волю. Я выплыву на поверхность и снова смогу дышать.
– Такое зрелище соберет толпы людей, – объясняю я. – И многие из них захотят делать ставки. Мы можем развесить объявления. Альдо всем расскажет. Чем быстрее ты сделаешь замки, тем быстрее мы сможем все устроить. Например, на следующей неделе.
Но Тру качает головой:
– Слишком опасно. Если ты не успеешь вовремя избавиться от замков или заденешь слишком много рыб и угрей, у тебя может случиться шок, и ты утонешь. Рио, ты понимаешь, насколько велик риск погибнуть?
– В этом вся суть, – говорю я. – Люди хотят увидеть что-то по-настоящему рискованное.
– Тогда пусть ходят на ночные заплывы. И не понимаю, куда ты торопишься. Зрители еще не потеряли к тебе интерес. Пока им очень даже нравится то, что мы делаем.
Тру, конечно же, прав. К тому же чем дольше я зарабатываю на заплывах, тем больше я тренируюсь.
Вот только я не знаю, как долго еще смогу здесь продержаться. Сколько времени я смогу прожить в Атлантии и не заговорить своим настоящим голосом? Это становится невероятно трудно: с каждым днем я все сильнее скучаю по сестре и все больше узнаю о своей силе и о сиренах из прошлого. Когда я по вечерам слушала в раковине пение Бэй, это давало мне силы сдерживать себя, но теперь ее голос исчез.
– Не думаю, что могу ждать. – Это все, что я говорю Тру.
Но кажется, он, как всегда, понимает, что за моими словами стоит нечто большее. Похоже, он обо всем догадался.
Хотя я даже не представляю, каким образом.
– Ладно, но как ты собираешься избавиться от замков? – спрашивает Тру.
– Это самая трудная часть, – отвечаю я. – Нам надо, чтобы у зрителей возникло ощущение, что они стали свидетелями чуда. Но чтобы люди при этом ни в коем случае не думали, будто их провели: знаешь, когда фокусник иной раз объясняет, как он все устроил. Мы так делать не будем. И еще, вероятно, нам придется позволить кому-то со стороны закрыть на мне замки, дабы продемонстрировать, что все по-честному. Можно выбрать Альдо. Или кого-то, кому доверяют игроки.
Тру кивает. Теперь он смотрит на меня с неподдельным интересом. Но что его заинтересовало: сложная техническая проблема или я сама?
«Это не важно. Нет, Рио, не обманывай себя: это очень даже важно».
– А теперь посмотри, что у меня есть, – говорю я и открываю сумку. – Вон сколько листьев. Все металлические. Сгодятся на что-нибудь. Если не для замков, то для твоих рыбок. – Я снимаю с полки с инструментами пустое ведро и высыпаю в него листья. – Это тебе.
Глаза Тру округляются, и он изумленно спрашивает:
– Где ты их взяла?
Я заливаюсь краской. Неужели Тру подумал, что я воровка? Хотя, наверное, так оно и есть.
– Эти листья осыпались с деревьев возле храма, – говорю я.
