Хякки Яко (СИ) - "Rorshas"

После Камня желание присоединится к Империи Огня изъявила Страна Рек. Тут всё прошло на порядок проще, всё-таки Иошикэзу смог зарекомендовать себя в глазах нового Кавакаге, так что проблем и возни было меньше чем с тем же Камнем, да и наработанный опыт сказывался.

Мнение Травы и Дождя в этом вопросе никто не спрашивал. Эти Скрытые Селения, по факту, были почти что мертвы, так мало в них осталось боеспособных шиноби. А немногие выжившие даже в своих потаённых мечтах не могли ничего противопоставить мощи Листа и богатству новорождённой Империи. Их земли весьма быстро ассимилировали, и как ни странно, на этом стремительное расширение Огня на мировой карте остановилось. Мы отхватили солидный кусок и требовалось время дабы его как следует переживать.

Разве что Туман изредка давала знать о себе, весьма споро приватизировав острова Неги и О’Узу.

После этого потянулись долгие года мира. Нет, разумеется, без конфликтов и ссор не было и дня, но когда над тобой тенью довлеет фигура человека в одиночку способного скрутить сразу несколько Биджу, это весьма способствует усмирению даже самых горячих голов. По сути своей, после первого десятка лет я и не был особо кому-то нужен. Даже пугалом работал скорее по привычке, свалив все дела на Изаму и его нового помощника. Уверен, Хирузен трижды проклял тот день, когда согласился принять столь высокий пост, но парнишка справлялся, хотя работы было непочатый край.

В любом случае, меня этом мало волновало. Впервые за долгие годы я смог уделять всё своё время семье. Да и как иначе, когда одно маленькое стихийное бедствие носилось по дому, суя свой любопытный нос в каждый угол?

Каяо росла умной девочкой, что неудивительно, учитывая тот факт, что один старый засранец повадился частенько грезиться ей по ночам. С другой стороны, я даже был во многом рад такому исходу — Хагоромо я уважал, а девочке было полезно взглянуть на отличную от моей философию, дабы чуть более полно глядеть на этот Мир, потому я и не думал препятствовать их встречам, тем более что дочка никакой тайны из этого не делала — сдав визитёра с потрохами после первой же встречи — говорю же — просто Чудо а не ребёнок!

Я мог бы ещё долго перечислять бессчётное количество забавных, милых, радостных, торжественных, грустных и тёплых моментов, что мне довелось пережить за прошедшие десятилетия, но не буду… Не хочу бередить душу перед скорым расставанием, а то что оно будет именно скорым я не сомневался.

Миру уже тяжело носить меня. Земля под ногами то и дело проседает, мутируя и оживая на ходу, а уж что твориться со всякой живностью передать сложно. Да и я сам меняюсь. По новому смотрю на Мир и Суть, каждый день открываю для себя тайны, порой столь ужасающе прекрасные, что в человеческом языке для них даже слов не найдётся. А уже на следующий день они блекнут перед новыми открытиями, и так из раза в раз. Человечность слезала с меня как старая, иссохшаяся кожа, обнажая Сущность, слишком непостижимую и опасную для любого кто рискнул бы приблизиться к ней слишком близко. От того последние месяцы я и скитался по Лесу, на радость Мори, переложив все обязанности на возмужавшего Хирузена и Данзо, что уже неофициально числился его Первым Советником. Парнишка хорошо себя показал за эти годы, да и нужно же кому-то носить эту треклятую шапку, так чем он хуже прочих?

Не в силах сдержаться, я разразился громким, протяжным смехом, сам до конца не понимая, что именно столь меня рассмешило. Да и какая в сущности разница? Мне было хорошо, а скоро станет ещё лучше.

О том что к моей невзрачной обители кто-то приближается верный Мори оповестил загодя. Вообще, я дал ему наказ отваживать любого, кто искал бы со мной встречи — слишком уж большой риск несло моё внимание для простых смертных, сколь бы близки они мне раньше ни были… особенно для тех кто был близок. Но в каждом правиле есть своё исключение, и даже Живой Лес не мог воспрепятствовать пусть и Молодой, но всё же Богине, когда она твёрдо решило навестить своего сбежавшего отца.

Я спрыгнул вниз едва невысокая фигурка Каяо, закутанная в белое кимоно с вышитыми поверх алыми облаками, вступила на поляну:

— Рад что ты здесь, милая, — смотря на эту серьёзную мордашку невозможно было сдержать улыбку, — Всё ждал, когда же ты заглянешь.

— Тогда зачем прятался? — вперив в меня подозрительный взгляд сверкающих глаз, грозно спросила дочь, и в этих командных нотках я отчётливо услышал слова Умеко, ну как здесь было не сграбастать в объятия это Чудо?

Впрочем, Каяо и не думала противиться, разве что насупилась ещё больше, но подобное меня лишь раззадорило. Однако…

— Как вернёшься, передай от меня Мамам, Брату и Сестре, что Тэкеши Кагуя очень любит их, больше Жизни любит, и будет любить всегда, — прошептал я ей на ухо, не размыкая объятий. Каяо вздрогнула и попыталась было вырваться, но я лишь крепче сжал хватку.

— П-папа, ты меня пугаешь…

— Знаю милая, — говорить было тяжко, но молчать в сто крат тяжелее, — Прости меня за это. Я был бы рад сказать им это лично, но… Не могу, ты ведь чувствуешь, как дрожит Мир от одного моего вздоха. Представь что будет, окажись на его пути простой человек?

— Но я…

— Ты это ты, Каяо, — чуть отстранившись, я взглянул на эту малышку, в уголках глаз которой уже скопилась влага. Говорил же — она у меня умная, схватывает всё на лету — в матерей пошла, не иначе, — Поэтому ты сейчас здесь. Другие даже дойти до меня не смогли бы.

— Что-то можно сделать! — упрямо воскликнула она, вцепившись в меня со всей силой, — Точно можно!

— Можно, — пальцем смахнув слёзы с её лица, я всего на миг принял газообразную форму, выскользнул из плена нежных рук, — Но не нужно. Всё так как и должно быть. Любая история ценна именно тем, что рано или поздно она подходит к концу. Моя не исключение.

— Не хочу! — упрямо, зло, но в то же время столь поразительно беспомощно возопила малышка, неловким взмахом руки стерев в мелкую щепку стоявший рядом древесный ствол, — Не хочу чтобы ты уходил! Ты мне нужен! Нужен Мамам, Братику и Сестрёнке! Дяде Изаму и Хидеки! Ты всем-всем нужен! Папа… не уходи!

Удерживать чёткую форму становилось всё сложнее, могущество распирало меня изнутри, но я из последних сил старался удержать расплывающийся образ, дрожащей рукой прикоснувшись к белёсой макушке шелковистых волос, нежно пропуская длинные локоны сквозь пальцы.

— Они переживут. Вы все переживёте, и ты тоже, милая, хотя сейчас и кажется что это невозможно. Главное помни чему я тебя учил, и никогда, слышишь, никогда не забывай о том, что ты — Кагуя, и как бы не повернулась судьба, в этом мире всегда будет место, где тебе рады.

— Я… — сквозь слёзы, пролепетало моё Чудо, — Не… не… не забуду…

— Обещаешь?

— Угу…

Вновь сграбастав дочь в объятия, я, как мог, старался продлить это мгновение, но секунды неумолимо проносились передо мной, приближая неминуемый час расставания.

— Обними за меня всех дома, и знай, какой бы путь ты не избрала, я уже горжусь тобой…

На небольшой, залитой солнцем поляне, свернувшись в клубок, навзрыд кричала одинокая девушка, роняя горькие капли слёз на мягкий ворох зелёной травы, а вместе с ней плакал и Лес.

За тысячи миль от цивилизации, на одиноком острове затерянном в океане, стоял человек. Его длинные, пронзительно алые волосы развевались на ветру, пока сам он медленно сгорала в всполохах серебристого пламени, что, казалось, пожирало его изнутри.

Огонь ревел, смеялся, выл и хохотал, ежесекундно принимая тысячи форм, перманентно изничтожая, воплощая и изменяя всё, до чего только мог дотянутся, но человек этого словно бы не замечал. Его взор был направлен на север, а из единственного уцелевшего глаза текли слёзы.

Он исчезал, медленно растворялся в собственном Я, но даже не думал хаять Судьбу. Ведь именно она дала ему возможность прожить эту жизнь, встретить этих людей и влюбиться в этот жестокий, непокорный, но прекрасный Мир. И любая плата за эту возможность казалась смехотворно ничтожной.