Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы
— Дайте нам еды, — Лант невозмутимо улыбнулся, точно доброй подруге.
— Да я на вас…
— Мы поедим. Пойдём спать, а завтра сделаем всё, что должны, — голос его сделался вкрадчивым и успокаивающим.
— Нет, ну вы…
— Только не забудьте разбудить нас пораньше, быстрее управимся.
— Я…
Они уже стояли рядом. Алма потянулась рукой к пряди волос и начала бестолково накручивать её на палец. Губы сами растянулись в не менее бестолковой улыбке, а глаза тем временем продолжали хоть и растерянно, но зло сверкать. Колючие такие глаза, недоброжелательные.
— Ладно, идите, налейте себе супа, картошки можете взять, грибы не трогайте. Дорогие они, увижу что хоть на ложку меньше стало — прибью.
— Хорошо.
И она быстро ушла. Не оборачиваясь на наглющего, наглющего, совсем стыд потерявшего мальчишку. И его молчаливого приятеля с лицом как маска, и ничего за ней. Два горящих глаза в полумраке…
— Тьфу!
Вскоре Алма вышла во внутренний двор, прошла мимо колодца, кинула быстрый взгляд на курятник. Сын остался спать в трактире, а очаг почти догорел… Но Алма чтобы разбудить паршивца не вернулась. Она тихо отворила двери, по привычке прикрыла их за собой. Миновала небольшую комнату, некогда та была кухней — теперь же служила гостиной. Гостиная, вот у господ из далёких земель есть, чем она хуже? И у неё есть…
Нужно пол подмести и скатерть голубую подобрать, к шторам…
Алма вошла в супружескую спальню, где уже спал под одеялом муж. Да храпел так привычно, уютно даже. А в небе мерцали мутные, смягчившиеся звёзды. И не звёзды словно, светлячки на тёмной паутине.
Глаза закрылись, и зажурчал тихим ручейком сон.
— Вкусно было, — последняя наколотая на вилку картошина исчезла во рту Ланта.
— Думаю, они не очень расстроятся, если мы немного одолжим. — Мэроу вяло поднялся с табуретки.
Сперва Лант ничего не ответил. Некоторое время он молча размышлял, иногда поглядывая на низкий свод кухни. А в левом углу, как раз над сложенными мешками, жил себе паучище, сейчас его не было видно. Мэроу так и не пожелал разрушить жилище, с таким трудом возводимое. А хозяин ничего не сказал, не заметил…
— Завтра утром.
Мэроу кивнул.
Утро выдалось колючим. Неправильное летнее утро, промозглое, как ранняя осень. Лежишь как на мокром и дыхание, отражающееся от собственной руки — тоже мокрое. И неприятно, неприятно то как. Мэроу просыпался нехотя, через силу. Алма звала их, не пожелав зайти в амбар. Лант то поднялся быстро, точно и не нуждался во сне.
Мэроу упёрся рукой в на удивление сухую солому.
— Она сказала тебе чистить трактир, я должен принести некоторые приправы от Керамы, это на том конце деревни, тот самый маленький дом. Я быстро принесу и вернусь. А ты останешься там, подождёшь меня. Пойдём к лесу.
— Значит на восток, на восток…
Мэроу снова упал на солому и, просыпаясь, с силой провёл руками по лицу.
— И сначала позавтракаем. Идти долго.
Запасы они приготовили ещё вчера. Взяли два из множества мелких мешочков. Одолжили сухарей, немного вяленого мяса, сыра. И флягу для воды. Лант всё ходил сам не свой, пока Мэроу наполнял мешочки, недовольно поглядывал на плоды его трудов.
— Нехорошо… — только и сумел он выдавить из себя.
— Мы столько сделали, хозяин сам обещал помочь нам. Но ему такая работа нужна. Денег платить не будет, еды даёт мало. Ему это подходит. А нам нужно уходить.
Чем дальше — тем лучше. Этого Мэроу не сказал, но всё и так видно было по его лицу.
Жаль, одежду так и не нашли, а просить обратно опасно — ещё гвалт поднимут на всю деревню и уйти не удастся. Без плащей будет холодно, но один плащ на двоих всё же есть, и меч с кинжалом.
— И маг, — добавил тем же вечером Мэроу.
Как оно часто бывало, Лант промолчал. Маг. Таламон — маг. Тиена — маг. Тиена… Марин — маг. А он что? Маг ни во что не посвященный, практически ничего не знающий. Он и алой мантии лишился. Простой мантии, простого символа. Но Лант промолчал, смотря как друг завязывает мешочек с припасами.
Хозяин трактира бодро умывался в приготовленном супругой тазике. Проспавший в трактире ночь мальчишка угрюмо направлялся к тощей собаке, видно поделиться своими горестями. Алма где-то пропадала спозаранку. Успела наспех раздать срочные указания, и тут же скрылась по своим делам.
— А, ребятки. Ну, умывайтесь, умывайтесь. Особенно ты, чёрненький. Чумазый какой! — трактирщик принялся весело посвистывать. Сегодня должны были появиться многие заезжие. Пусть только ребятки комнаты уберут, подушки собьют. — Сыро сегодня, сыро, да ничего. Чем сырее на дворе, тем теплее у меня:
Пусть огонь в камине вьётся,
Гроза мечет, пусть смеются.
Пусть вопит шальная вьюга,
А у нас нектар по кругу.
Усы мочим, глазу радость…
— Пиво — редкостная гадость, — закончил за него Мэроу. Чем вызвал широкую ухмылку на мальчишеском лице. Мальчонка улыбнулся, да тут же скрыл ухмылку грязной рукой. Мало ли чего, отец ещё рассерчает. Потом по ушам надаёт.
— А? Чего? — трактирщик обернулся. — Чего сказал, малец?
— Поперхнулся он, — ответил за друга Лант. — Мы пошли.
И они прошли вверх по улице, чтобы миновать площадь, свернуть два раза на лево и выйти к маленькой неказистой хижине, где жила старая травница.
И не было ничего удивительного, что Лант надел плащ в такую погоду. Сыро ведь, неприятно.
Хозяйский сын подался вперед. Ему показалось, что под плащом мелькнуло эдакое, как меч… он нахмурился, как перед великим открытием. А если они бандиты? И на всю деревню обрушится опасность. А он первый предупредит… Его будут… Его все назовут… он уже сделал несколько шагов вперёд, желая на всякий случай удостовериться в правдивости своего наблюдения. Но тут обладатель плаща обернулся и та-а-ак внимательно посмотрел, что мальчишка резко нырнул вправо и затих во дворе. И не бандиты они вовсе, так, два неприятных верзилы. А ему что, а ему ничего.
Мэроу шёл бодро. Сон совсем покинул его и тело сразу наполнилось готовностью идти и идти. И не останавливаться. Он с жадностью во все глаза глядел на людей. И в глаза заглядывал, и лица изучал, ведь скоро они покинут деревню. Осталось только дойти до дома травницы. А впереди — дикая равнина.
Они дошли до площади. Маленькая деревенская площадь, хоть и выложенная камнем, такая же простая, как и всё здесь. Кругом добротные домишки с низкими крышами, кое-где из труб валил негустой дым.
А солнце в небе слабо светило через сырую пелену. Того и гляди могли наползти тучи.
— Но ведь приличная девка была, — женщина с белой смирной курицей в руках разговаривала со своей приятельницей, от удивления так и разинувшей рот. — Матери по дому помогала, за братьями малыми следила.
