Ким Сатарин - Вторая радуга
В обед к нему подсела Ольга. Харламов чувствовал её присутствие, её озабоченное настроение беспрерывно. Он знал, что она о нём постоянно думает, и думает не по-плохому, и оттого не стремился немедленно с ней встретиться. Школа мала, здесь невозможно не наткнуться друг на друга, а то, что дочь шамана не станет его избегать, он чувствовал со всей определенностью. Вот и сейчас, едва заметив девушку, он уже знал — разговор предстоит исключительно деловой.
— Как семья? — она позволила себе только один личный вопрос.
Её черные, коротко остриженные волосы прикрывала желтая повязка. Как и все ученики, она носила здешнюю форму — зелено-желтые мелкими квадратиками широкие брюки, заправленные в высокие ботинки, черный легкий свитер и курточку цвета хаки со множеством карманчиков. Выглядела Ольга не уставшей, но порядком озабоченной.
— Хорошо смотришься в желтой повязке… Посвященная Слияния. В семье все нормально, тебе привет передают, приглашают летом в гости.
— Анну допросил, — констатировала без злобы Ольга. — Вечно ты туда свой нос сунешь, куда тебя через неделю все равно бы за руку привели.
Юноша просто плыл от восторга: вот так, спокойно, попросту сидеть с желанной девушкой в месте, которое они оба сейчас считали своим домом, и обсуждать общие проблемы. Улавливать её чувства, понимать недоговоренное и знать, что и тебя понимают так же хорошо.
— Анька мне всё доказывала, что ты психологически старше меня на целую вечность. Похоже, и ты тоже в этом уверена.
Он мог передать ей всё мысленно — но говорить с Ольгой словами было намного приятнее.
— Женщина психологически всегда старше мужчины. Способность к материнству задаётся природой; а мужчине способность к отцовству надо воспитывать поступками, которые вмиг не совершишь. Здесь, в школе, кстати, взрослость чётко измеряется цветом повязки.
Она усмехнулась, и Ермолай в ответ растянул рот до ушей.
— Ты не радуйся раньше времени. Нам с тобой предстоит решить небольшой психологический этюд. Наладить отношения с Ингой. Ты уже знаешь, зачем. Вот и думай, что и как делать. Если она постоянно нас вместе будет видеть, сомневаюсь, что это пойдет делу на пользу.
И дочь шамана ушла, оставив его сидеть в задумчивости над тарелкой с недоеденным супом. Как всегда, девушка ограничила общение с ним самыми необходимыми словами. Да и те она роняла скупо — Харламов иногда не всё и понимал. И при этом юноша не сомневался — точнее, чувствовал, знал — что общение с ним для дочери шамана приятнее и легче, чем общение с любым другим человеком из их лодочной команды. Но и здесь, в школе Радуги, в их отношениях ничего не изменилось. Девушка всё так же удерживала его на расстоянии. Да ещё и эта желтая повязка у нее на голове! Как это она так быстро её заслужила?
Сосредоточиться у него не получалось, оттого он и не спешил в подземелье. Артемовна даже при выставленной защите его присутствие во дворе почувствует и сама под башню не станет спускаться. Здесь никого из учеников никуда не подгоняли. Каждый знал — если он считает нужным, может отдохнуть от занятий. Но потом придется наверстывать упущенное. Хоть каждый и занимался по собственной программе, но все понимали — заслужить повязку можно, только показывая хорошие результаты.
Если Харламов и хотел отдохнуть, придти в себя, у него не получилось. Подошел Лёня Кутков, показал выставленный большой палец:
— Защита мыслей у тебя — на все сто, — и пошел себе, ни о чём не спрашивая.
Прошла Хоменкова, уныло тащась за деловито шагающими братьями. Ей было не по себе. Братья с утра до вечера тренировали волевое воздействие на неодушевленную материю, а она присутствовала при них никому не нужной нянькой.
— Галина, — окликнул её юноша. — Тебе преподаватель что-нибудь про твои способности говорил?
Галка кивнула. С ней беседовал сам директор. Лысый отметил у нее два таланта — обострённое предвидение опасности и умение руководить братьями. Поговорил, спросил, чего она хочет.
— Ты понимаешь, Гала, здесь совсем другая школа. Ты сказала, что хотела бы присмотреться. Вот тебе и предоставили такую возможность. Ты же не можешь вечно ходить всюду за ребятами. Они оттачивают свой талант, а тебе надо заниматься своим.
— Как? — растерянно спросила Галка, глядя в спины исчезающим в Большом доме братьям. — К кому мне идти? Никто, кроме директора, со мной не разговаривал.
Ермолай пожал плечами:
— Возможно, ты и не хотела. Здесь вообще-то твои желания на расстоянии улавливают. Если бы ты действительно захотела…
Галина еще растерянно потопталась возле него, не зная, как поступить, но тут к ней подошла распорядительница и пригласила в Большой дом. На прощанье Хоменкова послала юноше благодарный взгляд.
— Пользуешься популярностью, Ерёма, — поддела его Мариэтта, стоявшая неподалёку.
Вот её мыслей Харламов совершенно не мог воспринимать. Быть может, этим и объяснялось его настороженное к ней отношение. А девушка остановилась возле него и доброжелательно улыбнулась. Инга, та улыбалась как-то заискивающе, очевидным образом выпрашивая внимание окружающих. Мариэтта у окружающих ничего не выпрашивала. Она до них снисходила. Но снисходила, не как Надька Белова — с горных вершин в пастушьи хижины, нет. Она снисходила к собеседнику, как к равному, как к столь же интересному и уважаемому человеку; только вот снисходить она могла, лишь когда позволяло время. И, ощущая это, каждый должен был быть ей за это благодарен.
Юноша даже удивился появляющимся у него при её виде ассоциациям. Может, оттого, что он не мог напрямую вникнуть в её эмоционально-рассудочный мир, ему приходилось столько додумывать, опираясь на внешний рисунок поведения?
— Смотри, отобьешь Галю у братьев, придется тебе самому у них нянькой быть.
— Вот уж к чему не стремлюсь, — машинально ответил Харламов.
— Ты не стремишься, это верно, — согласилась Мариэтта Узоян, — а Ольга твоя ещё меньше тебя. Но ведь почему-то назначили старшими именно вас. Так что придется нас, недорослей, нянчить. Ну, с мальчиками Оленька как-нибудь справится, а вот девиц придется тебе, Ерёма, воспитывать. Я тебе сочувствую, учти.
— Кто тебе сказал, что нас с Ольгой старшими назначили? — поразился юноша. — Над кем старшими?
Мариэтта, не особо чванясь, коротко описала свое понимания сложившейся ситуации. Она быстро поняла, что оказалась на особом положении. Если всех других разобрали учителя и инструкторы и сразу принялись совершенствовать врожденные таланты, то с ней беседовали все преподаватели по очереди, пытаясь пробудить в ней собственный интерес. Она и мысли пробовала читать — без пользы, и воздействие на материальные предметы ей не удалось.
