Eldar Morgot - Тень на Солнце
— Да, ваше величество! — восхищение Удава было искренним. — А еще раздача грамот граждан Элигершдада!
— Именно, друг Керж, именно! Новым гвоздем в гроб, в котором мы похороним Мзум, стало двойное подданство. Ведь мы прославляем разнообразие в единстве, ты не забыл? Мы подчеркиваем различия, а не подобие. Взгляни на карту мира — везде разделенные люди и нелюди, королевства и конфедерации мыслят лишь ненавистью друг к другу, когда не убивают себе подобных. Разнообразное, многокультурное и в тоже время мирное государство — историческая несуразность…
— А как же Конфедерация Западной Зари, ваше величество? — спросил Удав.
— Западники? — Вольдемар любовно поглаживал книгу. — Придет и их черед, дружище Керж… Они воображают, что протянут долго? Пока их подданные сыты и довольны, они могут спать спокойно. Но если в один прекрасный день подорожает пшеница или придет черная смерть, эры Западной Зари сначала сметут свои правительства, а потом вцепятся в глотку друг друга. Сразу вспомнят о неправильной форме носа соседа или сомнительном происхождении старосты деревни. Человек рождается с ненавистью ко всему, что хоть чем-то отличается от него самого.
— Но, ваше величество, — решился возразить Керж, — в Элигере тоже много разных меньшинств, не элигерцев.
— Это правда, — кивнул Вольдемар. — Но они уже почти все говорят только на элигерском языке, лишь от стариков да еще в удаленных деревнях можно услышать прежние варварские говоры. И это — неизбежно. Для нерушимости Директории Элигершдад жизненно важно единство. Но не разнообразие в единстве, а единство однотипности, Керж! Еще одно-два поколения, и в Элигере будут жить одни элигерцы. Зато будут мир и спокойствие. Никто не подожжет дом соседа, только потому, что тот говорит на чужом языке или молится Ормазу не по-элигерски. Мы несем мир, друг Керж, понимаешь, мир!
Император не вернул книгу на место. Он пошел к своему столу и осторожно положил тяжелый том рядом с вазой с букетом свежих роз из императорского сада. Керж напрягся. Цветы. Вольдемар застывшим взглядом смотрел на розы. Медленно поднял руку и коснулся шипов.
— Острые, — прошептал он. — Керж…
— Ваше величество?
— Мне пора, ты же знаешь. Что-то еще?
— Да… Он здесь.
В неподвижных глазах императора вспыхнула еле заметная искорка.
— Давно он ждет?
— С начала моего доклада, ваше величество.
— Ты смелый человек, Керж, — слабо улыбнулся Вольдемар и вдруг закашлялся, согнулся пополам, схватившись за край стола. Поднял руку, чтобы всполошившийся Керж оставался на месте. Долго и мучительно кашлял в белоснежный батистовый платок, наконец, сел за стол, спрятав скомканный кусок ткани. Но Керж знал, что на платке остались темные сгустки крови.
— Зови. Предупреди врача, чтобы ждал в приемной.
Керж поклонился и вышел, на мгновенье задержав взгляд на букете роз на столе.
— Острые такие, — шептал Вольдемар, потирая виски.
Что-то незримое заставило его напрячься и поднять голову. Вольдемар вцепился руками в подлокотники кресла и уставился на вошедшего.
— Как всегда бесшумен, — произнес он. Казалось, слова с трудом даются грозному повелителю Директории Элигершдад. — Давно не видел и… и не слышал тебя.
— Давно, — подтвердил гость странным голосом. Странным, потому что казалось, он исходит не со рта, а откуда-то изнутри его тела, укутанного в длинный черный балахон с капюшоном, скрывающим лицо.
Вольдемар некоторое время всматривался в темную пропасть, что зияла там, где у гостя должно было быть лицо, но тщетно: темная волна ткани скрывала все.
— Ты снова смотришь на меня, — с упреком проговорил гость в капюшоне. — Зачем? Что ты хочешь увидеть, повелитель Элигера?
— Да, я знаю, — согласился император, отводя взгляд. — Я иду в сад. Пойдешь со мной, кадж.
Человек в капюшоне тихо прошипел:
— Не называй меня так вслух.
— Ах да, — усмехнулся Вольдемар. — Извини… Не нервничай, здесь нас никто не слышит.
— Даже твоя ищейка Удав?
— Керж? Воображаешь, он не знает, кто ты такой? Пошли, Нестор. Ведь так тебя зовут, правда?
— Правда.
— Вот и отлично.
С этими словами император вытащил из вазы букет роз и направился к дверям, даже не оглянувшись на посетителя. Тот несколько секунд смотрел на кресло. Втянул в себя воздух.
— Кашляешь… — еле слышно прошептал Нестор, затем еще сильнее натянул капюшон, сгорбился и направился вслед за императором.
Во сне к нему явился покойный отец.
— Папа? — недоверчиво спросил Каспер. — Это ты? Но… ведь это сон, правда?
— Правда, сынок, — с улыбкой сказал отец. — Ты спишь и видишь сон.
— Я сейчас проснусь, и ты исчезнешь.
— Конечно. Ведь это всего лишь сон.
— Значит, ты — мое воображение.
— Не совсем так, сынок.
— Я… я не понимаю.
— Каспер, сын, я хочу, чтобы ты не держал зла на своих сводных братьев. Они — простые эры.
— Хорошо, отец, не буду… Хотел спросить тебя кое о чем. Можно?
— Можно, сын. Тотоес, властитель сновидений, разрешил мне немного поговорить с тобой.
— Отец…я просто…я вовсе не победитель сильнейших, я слаб и нескладен. В первом же бою меня разоблачат и…
— Не бойся, сын. Сила не кулаках, а в твоем сердце. И помни: в дороге и дома, в ненастье и спокойствии, на войне и в мире, свершенные ранее добрые дела хранят человека…
Зезва по прозвищу Ныряльщик хмуро наблюдал, как корчмарь, ловко пробираясь между столами, несет ему очередную кружку мзумского светлого пива. В корчме стоял обычный для подобных заведений шум и гвалт. Полураздетые девицы разгуливали среди пьянствующих посетителей, и каждый из них норовил хватануть девок за зад. Проститутки натянуто повизгивали и отпрыгивали, хотя и не слишком рьяно. Корчмарь бухнул кружку на стол. Зезва поблагодарил его кивком и сделал большой глоток. Пиво было отличным.
— Что-нибудь поесть хотите, господин? — спросил хозяин корчмы, вытирая руки о неожиданно чистый и опрятный передник.
— Нет, я жду друга. Как он появится, подойдешь, сделаем заказ.
— Как прикажете, сударь.
Корчмарь ушел, а Зезва еще некоторое время наслаждался пенистым напитком, поглядывая на посетителей. Меч Вааджа лежал у него на коленях.
Мимо его столика пару раз проследовало два подозрительных типа, всякий раз вызывающе смеривая Зезву взглядом. Когда громилы в очередной раз появились рядом и принялись его разглядывать, Ныряльщик не выдержал.
— Чем могу, милостивые господа? — поинтересовался он. — Негоже вот так пялиться на мирных посетителей. Или у вас ко мне дело? Так говорите, не стесняйтесь.
