Анастасия Брассо - Поцелуй зверя
— А как ты понял?
Он смотрел на нее, очевидно не постигая, шутит она или нет.
— Нет, просто интересно…
Продолжала глумиться Юлия. Она нарочито медленно выпустила изо рта тонкую струйку дыма, наблюдая, как та неторопливо растворяется в теплом, густом воздухе ресторана.
— Я, например, ничего такого про тебя пока не поняла…
— Я ангел.
Он произнес это так, будто говорил — «я дизайнер» или «я программист». Это звучало забавно. И одновременно дико.
— Ох ты! Да неужели?
Юлия не удержалась и воскликнула это немного громче, чем нужно. И облокотилась локтями о стол, наклоняясь ближе к нему.
— Чувство полета, — сказал он. — Синее, яркое, белое, ослепительное сияние из-за спины… два луча света, которыми ты можешь управлять… Покой и свобода, каких не бывает в жизни… счастье, которого не найти никогда… уверенность, что все правильно и ты…
Юлия закашлялась, неожиданно поперхнувшись слишком горьким дымом.
Достаточно?
— Ну… предположим.
Она была поражена. И, честно говоря, гораздо больше, чем желала ему показать. Этот парень, почти мальчишка, тоненький и изящный, как девушка, кажущийся ее собственным отражением в зеркале, так ярко и верно описал ей ее собственные ощущения, уже почти забытые. И в то же время — их невозможно забыть, как нельзя забыть самое яркое и важное событие в жизни. Собственно, то, для чего ты живешь и для чего родилась… Она даже прослушала половину его следующей фразы — так резко и сильно накатили воспоминания.
— …заметил тебя на празднике, когда община справляла Корочун. Я давно хотел там оказаться… Кстати, а что ты там делала? — он подозрительно сощурил красивые глаза.
— Не важно, — ответила Юлия. — Так… развлечься пыталась.
Он вздохнул с видом, ясно говорившим: «Не хочешь рассказывать — не надо…» И, вероятно, решил сменить тему на время.
— Как тебя зовут?
— А тебя?
— Марк, — он снова раздраженно щелкнул пальцами.
Пальцы у него были очень белые, тонкие и длинные, как у музыканта или у аристократа. Юлия подумала, что на них должны отлично смотреться перстни.
— Я Марк. А ты?
Ну, слава богу. Юлия облегченно вздохнула. Необычное имя, но, по крайней мере, человеческое. Она уже ждала, что сейчас услышит нечто вроде Камаэль, Самаэль или еще что позаковыристее.
— Юлия.
— Я следил за тобой, Юлия… — он сказал это так, будто сообщал о большой заслуге, достойной награды. — Наблюдал… весь этот месяц.
— А я-то думала — у меня паранойя.
— Мне нужно было проверить… удостовериться, что ты не из этих…
— Не из этих?
— Не из язычников.
— А-а!
Она потушила в пепельнице докуренную почти до фильтра сигарету.
— В каком смысле?
— В прямом, — он явно начинал терять терпение. — Ты же была на обряде… Туда люди просто так не попадают.
— Правда? Значит, я первая…
— Так вот. Этот Велемир… я знал, что он там должен быть. В общем, я смотрел за обрядом и вдруг…
— И… вдруг — что?
Он резко замолчал. В этот момент официант с умопомрачительной стрижкой и умело подведенными глазами поставил перед ними два больших бокала на высоких ножках. Откупорил бутылку и налил немного Марку — на дегустацию. Тот, не смущаясь, попробовал и серьезно кивнул. Юлия спрятала смешок. Она никогда не верила, что люди, сидящие здесь и вообще в таких местах, да еще люди такого возраста, как этот, разбираются в винах больше, чем те, что способны лишь отличить портвейн от «сухаря». Сама она, по крайней мере, не разбиралась. А, вспомнив дона Карлоса и его вина, впервые не загрустила, а развеселилась… Но ее спутник серьезно кивнул официанту — вроде как одобрил букет.
— И вдруг — что?
— Когда он начал жертвоприношение Маре…
— Это, в смысле курицу, что ли, зарезал?
— Да. Не смейся. Это не смешно, блин…
— Что уж тут смешного, действительно!
— …так вот, когда он это сделал, и кровь упала на капище… снег вокруг тебя стал… как синий неон на витрине «Манхэттен-экспресс», помнишь?
— Угу…
— Я не знаю, по-моему… нет, скорее всего, этого никто больше не видел. Но он! Он видел это точно. Потому и струхнул, ха-ха! Его словно по лбу ударило… Впервые, наверное. Слушай, как ты это делаешь?!
Глаза с изумрудно-синим отливом загорелись и стали еще ярче, хотя это казалось невозможным… если только у него не линзы? Выражение необычного лица сделалось растерянным и потому еще более симпатичным.
— Делаю?!
— Я думал — ты специально…
— Что специально?
Теперь он казался разочарованным. И даже не обратил внимания на качество блюд, только что поставленных перед ними.
— А ты не поняла, что там произошло?
— Н-нет… — Юлия помотала головой. — А что… там произошло?
Он опять подозрительно сощурил глаза-хамелеоны. Словно хотел показать, что отлично видит ее кокетство.
— Тебе рассказать?
— Угу…
Он вздохнул, видно, набираясь терпения.
— Заметила, хотя бы, как этот упырь от тебя шарахнулся?
— Какой упырь?
Юлия перестала жевать жареный камамбер. И уставилась на Марка с еще большим подозрением, чем он на нее. Одна неожиданная мысль закралась ей в голову. Вроде бы все, что он рассказывал об ощущении полета и свете крыльев, совпадало в точности с ее собственными воспоминаниями. Но… может быть… сейчас ведь можно нарыть любую информацию в Интернете, чего там только нет! Сама она относилась к компьютеру, как к стиральной машине или утюгу, только по большой необходимости нажимала кнопку «вкл». Но есть же и другие. Может, он и вправду — маньяк? Вбил себе в голову идею фикс. А что?! Сейчас полно морально неустойчивых, скрытых психов, маскирующихся под «адекват». Время такое. Даже среди клиенток раз в день обязательно попадается какая-нибудь тихая расчудошечка с головой набекрень.
— Какой еще упырь… Марк?
— Да тот, бледнолицый, в балахоне, что водил вас, как пастух телок, по капищу Морены!
— А-а… а почему он упырь? Я думала — он языческий жрец…
— Он жрец. Еще какой. У тебя разве не было чувства, что из тебя все силы выкачали? Или не успел, может быть… — Марк удивленно пожал плечами. — Хотя — я же видел, ты вся зеленая мимо меня шла…
И тут действительно припомнилось то состояние, даже не обессиливания, а какой-то непроглядной, тупой апатии, на которую тогда она не обратила внимания, потому что чувство было не острым, не мучительным до такой степени, чтобы мечтать от него срочно избавиться, а даже наоборот — некая усталость душевная, тихая, даже вроде покоя.
— Да. Помню. И что?
— А то. Это жрец Медведя. Личный колдун. Прорицатель Волхв. Короче, самый крутой в этой богадельне.
