Вера Школьникова - Стрела на излете
Эльвин, немного виновато обратился к Даларе:
- За такой короткий срок ничего лучше сделать не успели. Со временем можно будет достроить еще комнаты.
Эльфийка усмехнулась:
- Мы не в том положении, чтобы перебирать, Эльвин. Я благодарна за то, что есть. К тому же, мне ведь не надо размещать библиотеку, а мы сами поместимся, - и они вместе рассмеялись.
И Далара, и Эльвин знали коварную особенность книг - сколько не выдели им места, все равно расползутся по всему дому, постепенно выживая хозяев. Казалось бы - стоят книги дорого, покупают их редко, а все равно - пройдет год-другой, и уже нужен новый шкаф, десять лет - и потребуется еще одна комната под библиотеку. Остановить книгочея может только полное разорение.
- Я бы хотел поговорить с вами, как раньше.
- О книгах и науках, - усмехнулась эльфийка, - и без спешки и страха. Приходите, я буду рада, - но в ее голосе слишком явственно звучала усталость. Жить без страха она за последнее время разучилась. К тому же, понимала, что именно хочет обсудить с ней граф.
***
Камина в домике не было, но протопленная утром печь отдавала стенам тепло. Ларион давно уже спал, набегавшись за день по саду, а Мэлин растянулся на скамье и разглядывал сидящую в деревянном кресле с высокой спинкой эльфийку. Собственные чары на него не действовали, он видел сквозь личину ее настоящее лицо - за время их бегства женщина осунулась, под глазами залегли тени. Она казалась не просто усталой, но какой-то поблекшей. Против воли перед внутренним взором снова встал заплесневелый зеленый камень, источающий мертвенный холод. Потребовалось усилие, чтобы вспомнить - так видят эльфы, а он будет смотреть своими глазами! Далара поймала его взгляд и кивнула:
- Время расплачиваться, не так ли? Задавай свои вопросы, я отвечу. Только объясни сначала, зачем тебе это все? Для чего ты остался?
Мэлин рассмеялся - сам удивляясь, как легко ему это удается. Последнее время он слишком часто смеялся, раскованно шутил, речь его стала быстрой и свободной, словно кто-то неслышно подсказывал нужные слова быстрее, чем он успевал заметить подсказку. Четверть века он разговаривал только с одним человеком, и то - без слов, а теперь был готов обратиться ко всему миру сразу, без малейшей неловкости. Словно старый маг передал ему, умирая, не только свою силу и память, но нечто большее.
Но Мэлин не хотел погружаться в себя, снова разбирать свою душу на составные части, чтобы узнать наверняка. В данный момент времени ему нравилось быть тем, кем он был, не нужно портить этот краткий миг. Слишком много у него должников, чтобы расплатиться со всеми и ухитриться при этом выжить: и эльфы, и король, разве что Семеро, Творец и Проклятый ему пока не задолжали.
- А у меня накопилось много вопросов. И я решил растянуть удовольствие. В Кавдне много лет назад жила сказительница. Она рассказывала дивные истории по ночам, каждый раз прерываясь на самом интересном месте, стоило взойти солнцу. В конце концов женщины города пожаловались правителю, им надоело, что мужья каждую ночь уходят слушать сказки и рассказчицу изгнали. Последняя сказка так и осталась незаконченной. Вот и я буду задавать по одному вопросу каждый вечер, пока они у меня не закончатся.
- Да, я помню эту историю - сказительницу выгнали из города, а дом удовольствий, которым она владела, пришлось закрыть. Без ее историй девицы никого не интересовали. Спрашивай.
Далара была готова рассказать о подлинной сути уз Аэллин, понимая, что этот, в отличие от Леара, не простит, но Мэлин задал совсем не тот вопрос, которого она ждала:
- Почему прозрел Эльвин?
11
Новый военный комендант Суэрсена, возможно, что-то понимал в военном деле, проверить пока что не довелось, но ровным счетом ничего не соображал в горном. Мастера устали объяснять, почему невозможно сделать то, что он требует, в те сроки, что он ставит, а королевский наместник не менее устал успокаивать коменданта после этих разъяснений. Рудных дел мастера - не нищие крестьяне, если их пороть, как предлагал доблестный вояка, быстро найдут себе другую работу, рудников в империи много.
Вслед за комендантом прибыли оружейники, мастера по выплавке руды, кузнецы, да все с семьями, с инструментом. Вокруг рудников закипело строительство - до холодов нужно было построить жилье, организовать подвоз продуктов, установить алтари Семерых и найти жрецов. Оружейникам покровительствовал бог войны, Лаар, кузнецам - Эарнир, гербом их цеха был железный плуг, а горнякам и вовсе Аммерт.
Торн Геслер ничего не имел против благочестия, тем более, что король настаивал на высокой моральности, но деньги на все это благолепие ему пришлось брать из казны провинции, и без того опустевшей. Из той же казны нужно было платить всем этим мастерам, поддерживать рудники в рабочем состоянии и кормить горняков. На пустой похлебке махать кайлом затруднительно. Расходы росли, а доход сошел на нет. Раньше часть металла и изделия кузнецов продавали в соседние провинции, но теперь все уходило на армейские нужды.
Торну так и не объяснили, что будут делать на рудниках, но тайное скоро стало явным. Новые мастера отливали бомбарды. Самых разных размеров, из различных сплавов, вокруг каждого ствола неделями не утихали споры, но пока не подвезли первую партию огненного порошка для испытаний, Геслер не понимал, зачем нужны эти нелепые орудия. После - понял, и окончательно впал в уныние. Оружие такой мощи пойдет прямиком в армию, это не мечи и копья, продавать бомбарды не позволят. А, значит, доходов не предвидится.
Если король не даст денег, рудники в ближайшем будущем станут. Господин наместник прекрасно понимал, что за этим последует - средства в конце концов изыщут, но его голова к тому времени уже слетит. Отчаянных писем он уже не писал, обреченно ждал, когда же произойдет неизбежное. Помощь пришла с неожиданной стороны: наместница, то есть, королева, объявила, что берет земли Короны под свою личную опеку, чтобы явить жителям Суэрсена не только королевский гнев, но и королевскую милость.
К огромному облегчению Геслера, королеву в последнюю очередь волновала высокая моральность, а в первую - что ее подданные будут есть зимой. В Суэрсен, переживший очередной неурожай (огромные королевские поля, несмотря на молитвы и усердный труд, родили по-прежнему скудно, отменить законы природы королевским указом не удалось), потянулись обозы с зерном, а в скором времени пришло гневное письмо от имени его величества.
Король выражал своему наместнику всяческое неудовольствие, однако милостиво позволял остаться на занимаемой должности, дабы Торн мог исправиться. Но, несмотря на королевский гнев, Геслер был счастлив - финансирование рудников взяло на себя военное ведомство. Все прочие неурядицы теперь казались ему сущим пустяком - подумаешь: неурожай, голод, налоги - все это такие мелочи по сравнению с бездонным колодцем рудников! Пускай теперь голова у коменданта болит.
