Андрей Смирнов - Чернокнижник
Кто-то занял место напротив, положив на стол перед собой топор. Пахнуло потом и чесноком. Эльга подняла глаза и увидела здоровенного мужика. Мужик жрал ветчину, вытирал жирные пальцы о собственную же бороду и искоса поглядывал на других постояльцев.
— Приятель, — обратился он к Уилару, — девчонкой не поделишься?
Уилар секунду в упор смотрел на него, потом оглянулся назад и щелкнул пальцами, привлекая внимание хозяина.
— У этого человека есть лошадь? — поинтересовался чернокнижник. Трактирщик испуганно поглядел на детину с топором и почел за лучшее не отвечать.
— А тебе-то что за дело? — все еще жуя, спросил детина.
— Я не люблю убивать просто так, — терпеливо объяснил Уилар. — А нам как раз нужна лошадь.
* * *…лошадь оказалась под стать своему бывшему хозяину — угрюмым туповатым тяжеловозом. Уилар сидел в седле, Эльга — прямо перед ним, цепляясь за шею лошади. Тяжеловоз мерно трусил по тракту. Восходящее солнце слепило Эльге глаза.
— А если хозяин пожалуется? — спросила она вскоре после того, как они отъехали от гостиницы.
— Кому? — усмехнулся Уилар.
— Ну местному сеньору… или стражникам…
— А ему это нужно?
— Не знаю… — Эльга растерялась. — Нет… наверное… Ну а если все-таки пожалуется?
— И что?
— Они… ну они станут нас преследовать. — Произнеся это, Эльга почему-то почувствовала себя полной дурой.
— А им это нужно? — резонно возразил Уилар.
* * *По прибытии в Кэтекетон тяжеловоз был продан, а вместо него — куплены две лошади для Уилара и Эльги плюс одна заводная, которой предстояло нести поклажу. Эльга ожидала, что они уже на следующий день продолжат путь, но Уилар, кажется, не собирался торопиться. Он снял две комнаты в самой дорогой гостинице и ни в чем себе не отказывал; пил дорогие вина, ел изысканные блюда, развлекался с какими-то девицами, которых приводил к себе в номер поздним вечером… Об Эльге он, впрочем, не забыл: купил ей костюм для верховой езды и еще несколько мелочей, которых ей очень не хватало в дороге: например, гребень. Но дни тянулись, Уилар по-прежнему приятно проводил время, и Эльга, по сути, оказалась предоставленной сама себе. Чтобы не заскучать, она часто гуляла по городу, смотрела на незнакомых людей и чужие дома… Впрочем, окружающее не казалось таким уж чужим: все это при надлежало людям, живым людям, которые умели плакать и улыбаться и к которым после посещения мира демонов Эльга испытывала почти родственные чувства.
Кэтектон кольцом окружал высокий холм, на вершине которого стоял замок здешнего феодала, лорда Аркрима Сольгота. Еще ниже текла река, огибая город и холм. В целом Кэтектон выглядел довольно мирно: стражники попивали пиво и играли в кости на посту, дети играли в войну на крепостной стене (других мест, свободных от надоедливых взрослых, в городе было мало), приезжие шумно торговали на рынке, ремесленники трудились в своих мастерских, барон Аркрим и его приближенные занимались своими делами и на глаза народу не показывались — ну и слава Пресветлому… Небольшой переполох вызвало известие о том, что на невольничьем рынке, находившемся на другой стороне реки, в двух милях от Кэтектона, полтора десятка рабов взбунтовались, отняли у охраны оружие и сумели сбежать; впрочем, большую часть из них уже на следующий день поймали и, четвертовав, выставили вдоль дороги в непосредственной близости от рынка, в назидание другим рабам. Но ни на четвертованных, ни на повешенных у городских ворот сами горожане давно уже не обращали никакого внимания: зрелище было привычным, и хотя к вони, издаваемой разлагающимися трупами, привыкнуть было сложнее, старались не замечать и ее. Как-то раз, наблюдая за казнью убийцы, Эльга заметила нескольких женщин, терпеливо ждавших рядом с помостом. Когда убийца — довольно молодой еще человек, одетый в одну лишь длинную рубашку — забился в петле, его член вдруг встал торчком, смешно оттопырив засаленную ткань. Священник на помосте, полузакрыв глаза, вяло бормотал что-то из Книги Жизни, женщины ползали по земле под виселицей, собирая семя умирающего, а стражники зевали и время от времени делали вид, будто собираются разогнать женщин — без особого, впрочем, энтузиазма. Собрав все, что было им нужно, женщины быстро удалились, что-то бурно друг с другом обсуждая. «Ведьмы», — подумала Эльга. Священник закрыл книгу и, сойдя с помоста, приложился к почти уже опустошенной солдатами бутылке дешевого вина — скромной плате знахарок за то, чтобы солдаты не слишком настойчиво их отсюда гнали.
Вернувшись в гостиницу, она посидела на табуретке, потом у окна, потом на кровати, потом снова покачалась на табуретке и в конце концов поняла, что ей необходимо с кем-нибудь поговорить. Уилар Бергон был не самым лучшим собеседником, но других знакомых у Эльги в этом городе не было. Выглянув в коридор, Эльга заметила, что дверь в комнату чернокнижника чуть приоткрыта. Постучалась. Никто не ответил. Набравшись смелости, Эльга вошла внутрь.
Уилар был один. Он сидел в кресле у окна и читал книгу. Постель была разобрана и смята, на столе, среди бумаг, пергаментных свитков и свечных огарков, громоздился недоеденный ужин и початая бутылка вина.
Уилар читал. Эльга молча переминалась с ноги на ногу. Через минуту чернокнижник изволил наконец обратить на нее внимание.
— Что тебе?
— Я видела повешение… — Сбиваясь, Эльга стала рассказывать то, чему сегодня стала свидетельницей.
— Почему он… ну… это… — Она смутилась, не зная, как «это» назвать.
— Почему он кончил? — Уилар закрыл книгу и посмотрел в окно. — На виселице можно умереть от двух причин. Если ломаются шейные позвонки, смерть наступает очень быстро. Но если тебе не повезло, будешь умирать от удушения. Это несколько дольше. Предчувствуя смерть, организм бунтует, тело скручивают судороги, человек может мочиться и испражняться одновременно. Естественный ток крови перекрыт, умирая, мозг наполняется чередой ярких галлюцинаций. Вкупе с напряжением, овладевшим всем телом, и особенно если повешенный молодой, здоровый мужчина — все это подчас приводит к нагнетанию крови в член и семяизвержению — довольно болезненному, хочу заметить. Я читал одну книгу, посвященную данному вопросу… Уилар задумался и добавил: — Впрочем, магистр медицины Агналет ан Скун из Къянлатского Университета полагает, что семяизвержение вызывается не столько физиологическими причинами, сколько желанием самого умирающего тела заслониться, закрыться от ужаса надвигающейся смерти. И его точка зрения также заслуживает рассмотрения… Ты что, никогда не видела, как вешают людей?
