Мэрион Брэдли - Лесная обитель
Толстяк, сидевший по другую сторону стола, оттопырил нижнюю губу.
– Что ты, что ты, я не возражаю, – запротестовал он, учтивым жестом подтверждая свои слова. – Дорогой ты мой, я все это понимаю, как никто другой. Но объясни, что мне делать с моими фермами и садами, если всех мужчин в округе угнали на работы? Ведь в первую очередь следует заботиться о спокойствии и благополучии римских граждан, не так ли? Ты только представь, я вынужден был послать своих садовников обрабатывать грядки с репой! Ты бы видел, на что теперь похожи мои цветники! – скорбно заключил он.
– Да пойми же, не я решаю, кого из местных жителей забирать на работы, а кого оставить, – небрежным тоном ответил Мацеллий, проклиная про себя императора за то, что тот разрешил предоставлять римское гражданство подобным глупцам. – Мне очень жаль, Луций, – продолжал он (тут он, разумеется, лгал; он вовсе не сочувствовал этому идиоту), – в данном случае ничем не могу тебе помочь.
– Но, дорогой мой друг, ты не можешь мне отказать.
– Послушай, – Мацеллий решил положить конец этому бессмысленному разговору, – ты затеял бесполезное дело. Обратись к легату, если считаешь нужным. Послушай, что он тебе ответит. Не думаю, что он будет с тобой столь же терпелив. Вези рабов из Галлии или найми кого-нибудь здесь, предложив более высокую плату. – «Или, – добавил он про себя, – сам бери в руки вилы. Тебе это не помешает – сбросишь немного жира». – А теперь прошу извинить. Я очень занят. – Мацеллий сдержанно кашлянул и снова уткнулся в документ.
Варулл начал было возражать, но Север, больше не обращая на него внимания, повернулся к своему секретарю – худому молодому римлянину с печальным лицом.
– Кто там следующий, Валерий?
Варулл с ворчанием удалился, а секретарь пригласил в кабинет торговца, который продавал легионам скот. Держа в руке шапку, торговец на корявом латинском языке стал говорить, что не хотел беспокоить столь важного господина, но дороги буквально кишат разбойниками…
– Так что тебя тревожит? Я слушаю, – обратился к торговцу Мацеллий на диалекте силуров, которым владел в совершенстве.
Селянин скороговоркой поведал префекту о своих трудностях: он нанялся перегнать скот на побережье, а на дорогах полно воров и разбойников, а скот уже продан легиону, а он человек бедный и не сможет расплатиться, если его ограбят…
Мацеллий поднял руку.
– Ясно, – доброжелательно заговорил он. – Ты хочешь, чтобы тебе выделили охрану. Я дам тебе записку к одному из центурионов. Займись этим, Валерий. – Он кивнул своему секретарю. – Напиши записку Паулу Аппию, чтобы он выделил людей для сопровождения. Не надо никаких извинений. Это моя работа.
Когда за торговцем скотом закрылась дверь, Мацеллий раздраженно заметил:
– А что же Паул? Почему мне приходится заниматься подобными делами? Любой декурион мог бы самостоятельно решить этот вопрос! – Он сделал глубокий вдох, чтобы восстановить свое обычное состояние невозмутимого спокойствия. – Кто там у нас следующий?
Валерий сообщил, что на прием просится британец по имени Тасио; он хочет продать легиону зерно. Мацеллий нахмурился.
– Я не стану разговаривать с ним. Последний раз он продал нам гнилой товар. Однако запасы зерна у нас истощились. Так. Предложи этому мошеннику вдвое меньше того, что он просит, и, прежде чем отправить его к казначею за деньгами, возьми с кухни человек пять-шесть поваров, пусть проверят качество товара. Если зерно гнилое или заплесневело, вели его сжечь. Пища из гнилого зерна вызывает изжогу. Если зерно нормальное, заплати ему, как было условлено, а если он начнет скандалить, пригрози, что его высекут, чтобы впредь не жульничал. Секстилл сказал, что в прошлый раз пять человек получили отравления. Если он не угомонится, направь его к Аппию, – продолжал префект, – я же подам жалобу в курию друидов, а уж они не станут с ним церемониться. Да, и еще, если он опять привез гнилое зерно, внеси его в черный список и пусть он больше здесь не появляется. Ясно?
Печальный Валерий согласно кивнул. Несмотря на свой тщедушный вид, он был очень расторопный и умело справлялся с подобными делами. Секретарь направился к выходу, и от двери до Мацеллия донесся его удивленный возглас; Валерий разговаривал хриплым басом, что никак не соответствовало его внешности.
– Здравствуй, юный Север. Ты снова здесь?
– Здравствуй, Валерий, – услышал Мацеллий знакомый голос. – Эй, полегче, рука еще не зажила! Отец у себя?
Мацеллий стремительно поднялся, опрокинув стул.
– Гай! Мальчик мой, я уже начал беспокоиться о тебе! – Он вышел из-за стола и обнял сына. – Почему ты задержался?
– Раньше не мог, – проговорил Гай.
Мацеллий крепче сжал сына в своих объятиях и, увидев, что тот поморщился от боли, сразу же разжал руки.
– Что случилось? Ты болен?
– Да нет, уже почти все зажило. Ты занят, отец?
Мацеллий окинул взглядом свой маленький кабинет.
– Валерий прекрасно управится и без меня. – Он неодобрительно оглядел пыльную одежду сына. – В этом одеянии у тебя вид, как у вольноотпущенника или местного деревенщины. Разве у тебя нет более подходящего платья?
Гай плотно сжал губы, как бы уязвленный пренебрежительным сравнением отца.
– Так безопаснее путешествовать, – сухо ответил он, давая понять, что не чувствует себя виноватым.
– Хм! – Мацеллий не мог с этим не согласиться. – Ну а все-таки разве нельзя было хотя бы вымыться и одеться поприличнее, прежде чем показаться мне на глаза?
– Я думал, что ты обеспокоен моим долгим отсутствием, отец, – сказал Гай. – Ведь мой отпуск закончился два дня назад. С твоего позволения я пойду приму ванну и переоденусь. Всю эту неделю мне приходилось купаться только в реке.
– Торопиться незачем, – сердито отозвался Мацеллий. – Я пойду с тобой. – Его ладонь задержалась на предплечье юноши. Он молча сжал руку сына. Каждый раз, когда Гай куда-то уезжал. Мацеллий почему-то беспокоился, боясь, что сын не вернется. Он понимал, что его страхи нелепы, ведь Гай всегда был очень самостоятельным и умел защитить себя. Беспокойство с новой силой овладело им, когда Мацеллий заметил, что у Гая забинтовано плечо. – А теперь объясни мне, что произошло. Почему ты весь в бинтах?
– Я упал в кабанью ловушку, – ответил Гай, – и разодрал плечо о кол. – Мацеллий побледнел. – Оно почти зажило, – успокоил отца юноша. – Больно только, когда обо что-то ударишься. Месяца через полтора снова смогу держать в руках меч.
– Как?..
– Как я оттуда выбрался? – Гай поморщился. – Меня нашли местные жители. Они и выходили меня, пока я снова не встал на ноги.
На лице Мацеллия отразились чувства, о которых он не хотел говорить вслух.
