Наталья Якобсон - Император-дракон
-- Но еще одна шалость и ты окажешься на улице, мой друг, - уже вслух добавил я.
Винсент зашевелился и сонно переспросил:
-- Что?
-- Ничего, спи дальше, - я уже собрался уходить, но он окликнул меня.
-- Эдвин!
-- Да, - я обернулся.
-- Спасибо! - только и выговорил Винсент. - Ты оказался на много гостепреимнее графини, она даже ни разу не пригласила меня переночевать. Если ты уже помог ей вернуться в замок, то завтра мы можем нанести ей визит, поговорить по душам. Что бы ты не решил, я приму твою сторону...так, из чувства долга.
-- Графиня! - устало повторил я, откинул локоны со лба, они были еще мокрыми от дождевой влаги и снега, и липли к коже. А, что я сделал с графиней? Оставил ее в каком-то урочище, наедине с тем, кто поселился там до меня.
-- Эдвин, ты не здоров? - в тоне Винсента впервые промелькнула озабоченность. - Тебя, как будто, лихорадит, но ведь это невозможно? Правда? Ты ведь такой же как я, вечный и неприкосновенный для смерти и недугов?
-- Сиди здесь, я скоро вернусь, - строго велел я.
-- Куда ты? - недовольно и подозрительно сощурился Винсент.
-- Искать злоключений на свою голову, - с мрачным юмором отозвался я. Нельзя же было ответить, что я направляюсь в пещеру, проверить жива ли еще графиня или уже нет. Уже у самого входа в пещеру я велел ее обитателю вести себя тихо и спокойно ступил во мглу, озаренную сияние драгоценных камней. Франческа уже проснулась и тщетно пыталась высвободить свое запястье. Напрасные попытки ни к чему не привели, кроме разве того, что графиня случайно заметила бронзовую чешую того, кто поселился здесь до меня, и испуганно вскрикнула.
-- Никогда нельзя будить спящего хищника, иначе при пробуждении его гнев непременно обрушится на тебя саму, - назидательным тоном произнес я. Звуки гулко ударились о стены пещеры, но эха за ними не последовала, лишь гнетущая мертвая тишина.
Франческа обернулась так резко, что прикованное запястье непроизвольно дернулось, и наручник до крови порезал кожу.
-- Снова ты! - только и выдохнула она, то ли с ненавистью, то ли с презреньем, а может просто с укором. Я попытался отвернуться, чтобы не видеть побледневшего лица Франчески. От запаха ее крови меня начало мутить. Ногти на руке затвердели и вытянулись, и я спрятал ее за спину. Незачем графине еще раз наблюдать за блеском золотых когтей, он слишком ослепителен даже для моих собственных глаз. Чешуйки на золотистой клешне причиняли неудобство, эта броня появлялась на запястье лишь в том случае, когда не миновать убийства, но в пещере никого не было кроме графини и какой-то сильно похожей то ли на дракона, то ли на змея огромной рептилии. По какой-то непонятной причине мне уже не хотелось убивать Франческу, ведь она еще так молода и красива. Какой-то злой гений, поселившейся в глубине ее существа, озаряет ее изнутри.
-- Если я отпущу тебя, ты обещаешь забыть о моем существование?
-- Забыть? - Франческа сощурилась, будто фосфорический свет исходивший от моей кожи слепил ей глаза.
-- Да, забыть, - тут же подхватил я инициативу. - Не вспоминать больше о картине, о поездке в замок и даже о поместье кариатид, все равно скоро меня там уже не будет. Я исчезну из чьей-то жизни, как делал это уже не раз и больше не появлюсь.
-- Конечно, вы там больше не появитесь, - с бессовестной наглостью кивнула она. - При моем молчании вам гарантировано пустующее место кронпринца, монсеньер.
Мне стоило большого труда сдержаться и не ударить ее. Франческа печально, одержимо засмеялась.
-- Зачем вам такому блестящему кавалеру сидеть в провинции, вблизи деревень? С вашими внешними данными и актерским лицедейством вам удалось бы стать любимчиком даже более могущественного короля.
-- Замолчи! - глухо приказал я.
-- Зачем молчать? Нас никто не слышит. Здесь нет королевских шпионов. А даже если б кто-то и донес королю на вас? Вряд ли донесение смогло бы отлучить монарха от того, в ком ему захотелось видеть сына и друга? Лучше б он выбрал на эту роль кого-то из своего окружения, а не убийцу и поджигателя.
Не сдержавшись, я выкинул руку из-за спины и полоснул когтями по плечу Франчески. Вид деформированной кисти потряс ее еще до того, как она успела вскрикнуть от боли. Ожерелье порвалось, жемчужины покатились по дну пещеры, кружева порвались, а от плеча к груди потянулись длинные красные шрамы от когтей. Раньше палачи клеймили лишь падших женщин, а я, сам того не желая, заклеймил графиню. Теперь эти шрамы всегда будут напоминать ей о том, какие силы она пробудила, прикоснувшись к портрету.
Вторым ударом клешни я перерубил цепь, которой крепились кандалы. Франческа, не удержалась на ногах и упала. Она попыталась оттолкнуться ладонями от дна пещеры и подняться, но путалась в длинных юбках, облаком окруживших ее. Волосы упали ей на лоб, мешая сфокусировать взгляд, а когда она откинула их рукой, то увидела, что я занес клешню для очередного удара, но удар этот пришелся не по ней. Графиня вскрикнула и попыталась отползти от липкой туши огромного уродливого змея с хрупкими драконьими крыльями и ядовитой слюной, хлынувшей вместе с кровью из рассеченного горла. Прикосновение к омерзительной скользкой чешуе вызвало у нее приступ ужаса. Если б гадкий змеиный труп упал чуть левее, то, наверное, придавил бы и саму Франческу. Ее лодыжка застряла между обломанных и острых наростов сталагмитов, так что освободить ее не удалось. Пришлось скинуть туфельку и та, наверное, уже навсегда осталась лежать среди мерцающих камней и минералов. Я не сомневался, что теперь графиня выберется из пещеры и найдет дорогу сама, но все же на обратном пути, постучавшись в ее крепость, велел заспанному слуге заложить экипаж и ехать встречать, якобы отложившую свое путешествие графиню на тропе, ведущей к пещерам. Возразить мне никто не посмел, уж слишком убежденным было мое заявление о том, что ее светлость передумала отправляться в плавание, о котором еще недавно мечтала. Карета, громыхая колесами, медленно выехала из крепости и подобно неуклюжему черному жуку поползла по дороге.
Вернувшись домой, я застал там Винсента, который уже выспался, перетасовал свои гадальные карты и пытался не встречаться со мной взглядом, чтобы я не заметил в его глазах осуждение. Было ясно, что он уже все узнал и считает, что я поступил очень подло, даже хуже, чем ему доводилось поступать за свою жизнь.
-- Иди выпей чего-нибудь и не смотри на меня так, будто я законченный злодей, - предупредил я. - Ты тоже не всегда поступал по совести.
-- Вы имеете в виду пожалованную вам деревню? - он тут же вспыхнул, совсем, как провинившейся школьник. Только он вовсе не был пристыжен своим поступком, а всего лишь боялся наказания и жалел, что так быстро попался.
