Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин
— Но зачем ты пришел сюда из столь далеких краев? Ведь в славянских землях у вас и без этого много городов. Чего ты хочешь здесь, среди земель, что завоевали мы, норманны? — вдруг спросил его один из норвежских военных вождей.
— На самом деле я посланник Рюрика, — объявил Асготр. — Я прибыл сюда, чтобы рассчитаться за старые долги. Когда-то Рюрик потерял у вас два корабля — они были ограблены морским червем, позорящим племя русов, — человеком по имени Сван. Эта тварь похитила и лучшую рабыню Рюрика, Мур, которую подарил ему в знак своей дружбы легендарный Огреб по прозвищу Железный Кулак. И теперь Рюрик послал на поиски этой проклятой гадины уже четыре корабля. И вот мы здесь. И мы найдем его и устроим праведный суд, а тот, кто поможет поймать нам этого предателя, заслужит вечную благодарность от короля Рюрика Новгородского.
При этих словах Асготра отец, казалось, окаменел. Потом по его телу пробежала мучительная судорога, и глаза вспыхнули огнем ярости. Но он не выдал себя ни жестом, ни словом, а Хальфдан, желая скрыть свое знакомство со Сваном и опасаясь какой-нибудь выходки со стороны Морского Волка, поспешил сменить тему.
— А расскажи-ка ты нам теперь о захвате Миклагарда[10]! — попросил он.
Остальные же ярлы, уже и так достаточно пьяные, быстро забыли про Свана и захлопали, поддерживая просьбу Хальфдана. Отец же не стал настаивать на продолжении рассказа о Рюрике, словно и не слышал его. Сам рус, казалось, тоже забыл о Сване и пытался изо всех сил удержать равновесие, чтобы поведать историю о взятии Миклагарда. Наконец он как-то устроился и гордо приготовился рассказать историю храбрости и мужества об осаде самой мощной крепости в мире, столицы Византийской империи. Однако прежде он еще раз приложился к рогу, чтобы промочить горло, и только после этого начал рассказ о своих приключениях.
— Десять лет назад племя русов собралось в Витахольме, в крепости Вытечев, что означает «знак огня». Наше намерение было дерзким и доселе неслыханным: мы собирались завоевать Миклагард, богатейший город, о котором все слышали. Там когда-то обосновались римские императоры, принеся с собой все богатства Рима. И вот, отплыв от города Вытечева, мы за шесть недель спустились по реке Днепр, презирая все опасности, которые поджидали нас на каждом шагу путешествия. На пути нам пришлось преодолеть каменные преграды — пороги — и проскочить семь огромных водопадов. После первых трех мы вынуждены были остановиться, ибо четвертый, что был впереди, «вечно дикий» Айфор, заставил нас вытащить ладьи на берег и волочить их. Мы выставили охрану, поскольку земля вокруг принадлежала печенегам — самому ужасному племени в округе, которое нещадно грабило всех путешественников. Мы сняли поклажу с лодок, связали рабов и отправили их берегом тащить суда до самого водопада. Там мы снова нагрузили ладьи и беспрепятственно добрались до устья, где поставили мачты и подняли паруса. Черным морем мы и добрались до Миклагарда.
— И каков же был ваш флот? — заинтересованно спросил Айвар.
— Великий город атаковали сто ладей, — спокойно ответил Асготр. По залу пробежал ропот удивления. Величина армады поразила всех, а больше всего самого Айвара, который вдруг почувствовал во флоте русов угрозу своему всевластному правлению. Он вздрогнул всем телом, ибо понял, что если русы узнают, что он скрывает Свана, то обретет в их лице непримиримых противников. А война против Рюрика будет смертельной для того, кто, как он, намеревался стать королем всего острова Британия.
Но Асготр, не обращая внимания на то, что многие его уже не слушали, продолжал свой рассказ о храбрости и отваге, которые выказали русы при взятии Миклагарда.
— Удача была на нашей стороне, — гордо вещал он. — Мы сумели напасть на город именно тогда, когда император отплыл со своим флотом воевать против арабов на востоке, оставив город беззащитным и открытым. Мы штурмовали его десять дней подряд и забрали неслыханную добычу еще до возвращения императора.
Последние слова руса были встречены громом смеха.
Смеялись и ярлы Айвара, пытаясь скрыть то замешательство, которое Асготр, сам того не ведая, вызвал упоминанием об охоте русов за Сваном. Некоторые из них трусливо поглядывали в сторону Морского Волка, опасаясь, как бы он не сказал русу о дружбе Свана и Айвара. Но отец не сказал ничего и, как ни в чем не бывало, продолжал играть в шахматы с Хальфданом. Однако теперь он тем более не сводил глаз ни с него, ни с Айвара, приглядываясь к каждому их движению. И, разумеется, заметил, как Айвар осторожно подозвал к себе одного из воинов и прошептал тому что-то на ухо. Воин немедленно выскользнул из зала. Отец тут же вызвал к себе Ротгера и послал его вслед за посланцем Айвара Бесхребетного. Ротгер оказался более осторожным, и его ухода не заметил никто. Я встретился взглядом с отцом, и он улыбнулся мне одними глазами. Я понял, что время его мести пришло.
Когда назавтра на город спустилась ночь, Ротгер добрался до нашей удаленной от всех позиции на севере. Он пришел тайно, но в глазах его играл смех, говоривший о долгожданной победе. Я увидел, как в лице отца на мгновение блеснуло удовлетворение, хотя больше он не выказал чувств. Просто как-то сразу просветлел лицом.
— Где он? — спросил Морской Волк.
— Ты был прав, Волк! — ответил Ротгер. — Тот человек Айвара пошел, чтобы предупредить Свана о том, что за ним охотится рус. Я шел за посланником и обнаружил логово труса. Он в деревне к югу от Йорвика с несколькими рабами под охраной гвардии Айвара.
— Сколько их?
— Этот подонок не может защитить себя сам и нуждается, по крайней мере, в трех воинах, — охотно отвечал Ротгер, сияя восторгом победы. Морской Волк посмотрел на огонь, горевший в очаге, и на мгновение задумался, поглаживая свою рыжеватую бороду и лаская рукоять меча.
— Со мной пойдут Ротгер и Хагарт. Ты же, Сагарт, вновь остаешься за командира.
Я был обескуражен решением отца, поскольку ожидал, что уж меня-то он возьмет обязательно. И я собирался было запальчиво сказать об этом, как отец, сразу же все поняв, осадил меня строгим взглядом. Воспитанный как воин, я отступил безоговорочно. Но он, вопреки обыкновению, еще долго смотрел на меня и потом, отвернувшись, отдал короткий приказ:
— Пойдешь тоже!
И тогда я понял, что в тот момент, отнесясь ко мне как к воину, как к одному из них всех, как равный к равному, отец тоже поступил как воин — и это стало одним из драгоценнейших моментов в моей жизни.
Пока мы приближались к логову Свана, мне казалось, что происходит настоящая облава. Перед деревней несколько человек стояли на страже, из нее же доносились громкий хохот и пьяные выкрики; все предавались безделью и забавам. Мы шли тесной группой, пытаясь определить, где находятся рабы и где расположены воины Айвара. Его гвардия отдыхала, но Морской Волк настоял на том, что лучше всего будет напасть на них во время еды, поскольку и еды, и питья было всюду предостаточно, а наевшись и напившись, воины станут менее опасны. Я нашел это решение несколько странным, но Хагарт напомнил мне:
