Леонард Карпентер - Конан – изменник
Конан заглянул в глаза смерти, которая могла быть меньше, чем колибри. Это было ему ясно. Чисто инстинктивно он поднял меч в то мгновение, когда стрела сорвалась с тетивы.
Сильный удар отозвался в его руке. Клинок раскололся на две части, однако чудесным образом защитил его от арбалетной стрелы. В тот момент, когда сломанные части меча зазвенели на полу, солдаты бросились в дверной проем. Первый из них подставил копье, когда он хотел бежать, так что он споткнулся. Конан упал, и тотчас же вся толпа навалилась на него, щедро угощая его ударами кулаков, пяток, тупыми концами копий и рукоятями мечей.
– Живым, я сказал! – Голос Ивора перекрыл шум. – Я должен допросить его. Где те двое, остальные?
– Они уже далеко, ваше высочество, – доложил тот генерал, что остался в живых после представления Агохофа. – Северянин прикрывал их отступление.
– Тогда обыщите здесь все ходы и выходы. Но нет уверенности, что мы их там найдем. На всякий случай перекройте все выходы. – Ивор яростно буравил глазами своих сподвижников. – И чтобы ни один из вас ни словом не обмолвился о том, что здесь сегодня происходило. Ясно?
Страбонус вполголоса рассмеялся. Он стоял позади горстки своих телохранителей в дверях.
– Итак, началось, мой юный вице-король! В момент твоего торжества блестящее единство твоего «дела свободы» уже дало трещину. Ты хотел схватить прекрасный плод, но он сгнил прямо у тебя в руке. С этого момента половина, а то и больше, твоих подданных начнет плести против тебя интриги. Тебе придется сыграть в древнюю игру королей: двурушничество, предательство, месть. Никогда больше ты не сможешь спать спокойно, по крайней мере на этом свете. Никогда, ни на мгновение не будешь чувствовать себя невиновным и наслаждаться жизнью. – И снова король оглушительно захохотал. Ивор приказывал связать киммерийцу руки шнуром от занавесей, сорванных со стен.
– Это удел королей, – продолжал Страбонус. – Но отдуваться тебе придется одному, потому что сегодня ночью мне предстоит еще утомительная дорога. Наша сделка остается в силе, как я понимаю?
Он подождал, пока принц кивнет. Тот сделал это машинально и как бы против воли.
– Хорошо! Тогда дай мне проверенного человека, который мог бы указать мне дорогу наружу. Или ты сам пойдешь со мной, если у тебя нет никого, кому бы ты смог доверять. – И, видя яростный взгляд Ивора, король еще раз засмеялся. Затем он указал на связанного киммерийца. – А что до этого хама, то я посоветовал бы тебе избавиться от него. Он, похоже, из тех, с кем хлопот не оберешься, если вовремя не укоротить его на голову.
Страбонус повернулся и пошел прочь.
– Эй, стража, уходим!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Коптящий свет факелов, мелькание теней, грубые голоса. Несмотря на обжигающую боль, Конан попытался слегка приоткрыть глаза. Когда ему это удалось, он сумел разглядеть очертания фигур своих стражей. Всякий раз, когда он улавливал движение их рук, занесенных для удара, он поворачивался, втягивал голову, чтобы уклониться от тычка, но далеко не всегда это ему удавалось. Ему крепко связали руки за спиной, стянули лодыжки, так что обороняться от побоев не приходилось.
Резкий звук донесся до его ушей. Пурпурные молнии взорвались в его голове. Сильный удар кулака по почкам – этого он не успел ни заметить, ни избежать. Он скорчился, боясь, что кишки выскочат из живота от такого обращения, но в тот же момент его настиг новый удар – по затылку, так что ему показалось, будто все нервы и позвоночник лопнули. Следующий крепкий удар пришелся по глазам, так что хрустнули скулы. Он упал на пол, перед тем ахнувшись всей спиной об стену.
– Теперь скажи мне, варвар, кто был с тобой сегодня вечером?
Пронзительный голос приближался. И хотя в ушах у Конана все гудело и дребезжало, он узнал голос Ивора.
– Кто твои товарищи? Кто эти гнусные заговорщики? Уж не какие-нибудь жалкие наемники, уверен! – Пальцы впились ему в подбородок, поднимая опущенную голову. – Говори, пес!
Плевок, слетевший с разбитых губ на шелковый манжет принца, был кровавым. Конан услышал проклятие, затем удар кулака по лицу грянул его всем телом о стену. Он чувствовал, что скользит и катится по камням, изнемогая под градом жестоких ударов, сыплющихся со всех сторон на его избитое тело.
– Все усилия бесполезны, – сказал Ивор. Его голос отдавался в ушах Конана странным зудением. – Этот кусок дерьма скорее откусит себе язык, чем расскажет мне о чем-нибудь. Но это уже неважно, ведь я уже получил все ответы на мои вопросы.
Холодная сталь коснулась горла Конана.
– Убить, господин?
– Нет! Сохрани его для новых пыток. – Голос принца звучал то громче, то тише, как будто он расхаживал взад-вперед. – С тех пор как я пришел к власти, старые подземелья дворца были заново восстановлены в том виде, в каком существовали прежде. Они готовы принять в свои гостеприимные объятия подобных преступников и предателей. Если бы теперь у меня было время… Но я позабочусь о том, чтобы Агохоф и Браго уничтожили всех наемников. Поставьте его на ноги!
Грубые руки схватили Конана за связанные запястья и вздернули его на ноги. Затем он услышал очень странный голос, произносящий:
– Повелитель, до меня доносились слухи, что вы хотите вновь открыть подвалы, и я не знаю… Вы уверены, что это правильное решение? Стоило бы припомнить все эти старые истории, которые о них рассказывают. В прежнее время там водились жуткие твари, которые все еще живы в памяти людей…
– Чушь! – прервал его принц. – Не могу же я построить политику моего правления на нянькиных сказках. Мой дворец должен полностью отвечать принципам власти, а дворец без подвалов – как человек без чрева! А что до всех этих старых побасенок – так они будут наводить еще больше ужаса на моих пленников. Хм, да… Действительно, великолепная идея! – Теперь голос Ивора отчетливо доносился до слуха Конана. – Мы желаем, чтобы этот предатель еще сегодня был доставлен в подвалы и закован в цепи. Тогда уж ему вряд ли придется выбалтывать тайны, которые он подслушал, завтра утром! – Ненавистный голос опять зазвучал тише. – Думаю, его отвращение к чародейству и сверхъестественному основано больше на страхе, чем на знании. Уберите его!
Конана, связанного по рукам и ногам, наполовину тащили, наполовину гнали тычками. Дорога по переходам, коридорам и лестницам казалась ему бесконечной. Факелы коптили и пылали в темноте. До его слуха болезненно доносились громкие приказы. Он часто падал. Колени отказывались ему служить. Руки болели почти непереносимо, поскольку за них постоянно дергали, поднимая его на ноги.
