Владимир Плахотин - Браслет-2
У меня хватило ума понять, что последнее восклицание относилось уже не ко мне.
Ну и дела! Я покачал головой. Что такого могли не поделить мои квартиранты?
Кто их знает? Как говаривала моя бабуля: "Чужая семья - потёмки". Вот уж, точно!
Но чтобы морду бить?! После стольких лет разлуки?! Как они улыбались-то друг другу только что! Я так и полагал, что у них там сейчас… Ну, короче не до наших проблем. А им, действительно, "не до нас"! Только не понять, с какого боку? С чего это у них сыр бор-то?…
И куда это они попёрлись? Ещё надумают…
В дверях появился немного обескураженный Игорь:
- Вовчик!… Не пойму…
- Чего тебе?
- Что там за аквариум?! Хотел эту… Короче, отвезти её надо… А вокруг…
- Пойдём, - направился я к выходу. - Просто наверху штормит. Потому мы и опустились на дно. Переждать.
- Хм!… Ну и как же теперь?…
- Кверху каком.
Я вышел с ним во двор и увидел на заднем сиденье "Джипа" плачущую Милку.
- Садись за руль!
Открыв ему проход за тысячу километров отсюда, я махнул:
- Поезжайте!
Колёса жалобно взвизгнули, красная молния выпорхнула в образовавшийся проход и скрылась в облаках…
- Что там за шум? - сквозь сон спросила Настя, когда я забрался к ней под одеяло.
- Игорь с Милкой подрались.
- Тю! - открыла она глаза. - Правда, что ли?
- Правда, - обнял я её. - Спи. Они домой улетели.
- А… - зевнула она и, прижавшись ко мне покрепче, хихикнула: - Улятели? Клявать стало неча?
- Угу…
И Настя опять сладко засопела на моём плече.
Глава 9
Помогай
Я забылся странным сном. Это был даже не сон, а, скорее, видение. Оно посетило меня за несколько минут до пробуждения.
Перед моим взором проплывали живописные пейзажи, видимые как бы с высоты неспешного птичьего полёта. Реки, долины, горы, покрытые буйной растительностью, были видны мне, будто сквозь мокрое стекло. Словно дождь только что прошёл, а стекло ещё не высохло.
И вдруг я вздрогнул: изображение потекло, будто на то стекло, через которое я смотрел, снаружи плеснули ведро воды, а когда я вновь сумел что-либо рассмотреть, неспешный полёт продолжался, но пейзаж претерпел катастрофические изменения! Реки испарились, оставив после себя сухие русла, растительность исчезла, вместо неё кое-где торчали только обугленные пеньки самых мощных стволов бывших деревьев, а горы и холмы превратились в оплавленную остекленевшую массу с застывшими потоками лавы на склонах!
Это длилось несколько мгновений. Потом кто-то неведомый опять плеснул воды: изображение потекло, помутнело, а когда вновь возможно стало что-то разглядеть, всё оказалось по-прежнему: леса на холмах зеленели, реки вернулись в свои русла, а полёт неспешно продолжался.
Через несколько мгновений всё повторилось: стекло на миг помутнело, а когда потёки воды схлынули, опять предстала картина страшных разрушений.
Зрелище производило настолько тягостное впечатление, что я ещё раз вздрогнул и очнулся.
- Что с тобой? - Настя приоткрыла один глаз.
- Да так… - Я сел на постели и опустил ноги, нащупывая тапочки. - Приснилось что-то. Спи. Я сейчас…
- В туалет? - уже засыпая, пробормотала она.
Я кивнул, но Настя этого уже не видела: она с удовольствием закуталась в одеяло и свернулась калачиком. Послышалось сладкое посапывание.
Сновидениям значения я не придавал никогда, рассматривая их, как бесплатное кино, но в этот раз "кино" оказалось довольно неприятным.
"Что это было?" - спросил я у браслета.
"Формулировка вопроса недостаточно ясна" - занудил он своё излюбленное, ожидая, что я ему стану сейчас разжёвывать, но я только цыкнул с досадой и поплёлся вниз. Развеяться.
Глянул на часы. Ого! Оказывается, я дрых непозволительно долго: целых шесть часов! Поневоле, станет сниться, чёрт знает, что!
"Как там, наверху?"
Сезам вытащил нос наружу, понюхал и доложил, что "наверху" уже тихо. Буря в стакане улеглась. Значит, пора поднимать паруса.
"Давай, действуй!" - распорядился я и сделал себе крепкого чаю. Расклеился я что-то. Нет той живости, что надлежит. Сезам совсем нюх потерял: мышей не ловит.
Несправедливо обиженный Сезам отозвался, что, мол, животных, называемых мышами, на острове нет. Потому и не ловит. А что касается жизненного тонуса, то он на высоте.
Я усмехнулся:
"Не бери в голову. Это я так, шучу".
С телом да, всё в порядке. Вот только на душе камень лежит.
С чего бы это?…
А… Ну да, конечно… Мир лежит в разрухе, голодный и холодный. И в этом только моя вина. Допустили, как говорится, козла в огород…
Я тяжко вздохнул. Назад дороги нет. Сделано немало. И сделано всё правильно. Я уверен. А предстоит-то ещё больше. И с какого боку браться за это "больше", одному Богу известно.
"Тадж-Махальчик" слегка покачивало: чай в бокале вёл себя беспокойно. Остров выплывал из морской пучины. Все проблемы, связанные с декомпрессией, браслет решал ненавязчиво и неприметно. А, может, их и вообще не было?
"Господи, тебе-то что за дело? - оборвал я себя. - Твоя забота вон - как накормить и обеспечить работой несколько миллиардов оставшихся не у дел? Вот ею, этой заботой и занимайся!"
Занимаюсь. В меру сил и способностей. Сил-то много, хоть отбавляй. А вот способностей… В смысле - ума… И занять-то не у кого. Советчики тянут, кто в лес, кто по дрова. То генератор, то телепатия, то ударная пятилетка… И всё как-то не то. Не панацея.
Ох, и тяжела ты, шапка Мономаха! Царём я себя не объявлял, но обязанностей от этого ничуть не меньше. А то и поболее будет. У того печаль о Руси единственной была, а мне весь мир достался…
Махнуть бы на всё рукой, да в загул пуститься. Как Пашка. А что? Не смогу? Не мужик, что ли, в конце концов? Смогу! Ещё как смогу! Браслет поможет с любым гаремом управиться!…
Только как же с чувством долга быть? Куда от него-то деться?… Нашкодил, и - в кусты?
Ну почему - "нашкодил"? Избавил мир от ядерной угрозы! Разоружил осатаневших фанатиков! Мало, что ли?
Конечно, много! Миллионы людей лишил рабочих мест. Пустил по миру тысячи и тысячи семей. Разрушил устоявшуюся государственную систему. Несмотря на всю её чудовищную суть, она кормила людей. А вот как накормишь их ты, "благодетель"?
Мне стало тошно ото всех этих мыслей, и я вышел на улицу.
Солнце уже взошло, и ослепительная дорожка пролегла по водной глади океана. Она пробивалась сквозь прибрежные заросли. Разноцветная пернатая живность орала и суетилась в разлапистых верхушках пальм, с любопытством и ожиданием поглядывая на меня.
И эти - туда же! Каждое утро Настя подкармливала их, вот они и выстроились в очередь за халявой.
