Алекс Градов - Черный клан
— А можете сказать, в кого я превращаюсь? — не выдержал я.
— Нет.
— Почему?
— Потому что сейчас никто не знает, каким ты станешь. Это зависит от случая — или судьбы, как тебе больше нравится… А также от наследственности… Но в основном все-таки от тебя самого. Ты должен идти вперед сам, и то, что ты получишь, — будет только твое. Но одно я обещаю точно — ты изменишься, причем необратимо.
— Это именно то, чего я хочу, — бодро ответил я. — Моя нынешняя личность мне не нравится. Я хочу расти над собой!
— Прекрасно. Чем ты готов пожертвовать ради превращения?
У меня по спине поползли мурашки.
Этот же вопрос он задавал Ники.
Впервые промелькнула мысль — нашла она в итоге ответ?
Я очень хорошо подумал и сказал:
— Я бы рад. Но у меня ничего нет.
Этот ответ показался мне беспроигрышным. И безопасным.
Грег покачал головой.
— Неправда.
Его слова прозвучали равнодушно и почти беспечно, но мне снова стало как-то зябко. И почему-то почудилось, что, так удачно и гладко проведя переговоры и добившись желаемого, я под конец совершил нехорошую ошибку.
А Валенок, словно подтверждая мои опасения, заметил:
— Вот-вот. На крайняк, у тебя есть ты сам.
— Что значит «ты сам»?! — Я недоверчиво посмотрел на Грега.
Но тот больше ничего не сказал, позволяя трактовать свои слова как угодно.
На этой оптимистичной ноте официальная часть переговоров закончилась.
Мы ударили по рукам.
— Подписываться кровью не обязательно? — плоско пошутил я, ежась на холодном ветру.
— Что, очкуешь? — осклабился Валенок.
— Прежде чем мы приступим к подготовке, — сказал Грег, спрыгивая с края бетонной плиты, — я должен узнать, на что ты годен. Поэтому тебе придется пройти ряд испытаний.
— Испытаний? — повторил я. — А, ну да, само собой. Что же это за тайное общество без испытаний-то? Это же не кружок резьбы по дереву!
Ники фыркнула за моей спиной. Грег как ни в чем не бывало продолжал:
— Это может быть неприятно. Страшно. Больно и обидно. Я даже не исключаю небольшой вероятности, что ты умрешь. А если ты струсишь и решишь слиться, не доведя дела до конца, то почти наверняка попадешь в дурдом.
Не могу сказать, что меня это очень вдохновило, но отступать было поздно.
— Риск — дело благородное, — залихватски ответил я. — Что ж, приступим!
Глава 12
Уход от мира
По возвращении домой меня ожидал сюрприз. К квартирной двери была скотчем прилеплена записка. Точнее, не просто записка, а настоящее послание.
«Ого! — подумал я прочитав обращение „Уведомление квартиросъемщику, относительно освобождения занимаемой площади“, старательно выведенное корявым старческим почерком. — Как все официально!»
— «Владелец жилья предлагает немедленно освободить упомянутую площадь…» — торжественно прочитал я вслух. — Что?! «…иначе будут приняты самые суровые меры… вплоть до административных»! Как это? Ну бабка!!!
Я немедленно позвонил в соседнюю квартиру, но бабка не открыла. Хотя я почти не сомневался, что она караулит, подслушивая и подсматривая в глазок. Я пожал плечами, достал ключи и направился к своей двери. Зловредная бабка тут же проявилась.
— Выметайся! — донесся до меня крик через закрытую дверь. — Чтоб духу твоего тут не было!
— А что случилось-то? — крикнул я в ответ, морально готовясь виниться. — Может, я что не так сделал, так я исправлюсь!
Но бабка была настроена решительно.
— Чтоб завтра тебя тут не было, ирод! Иначе сменю замки!
— Но у меня тут вещей море, — миролюбиво возразил я. — За один день я их физически не вывезу. Да и куда мне их тащить?
— Куда хочешь, — гавкнула бабка. — К родителям. Пусть присматривают за тобой. У них в окна прыгай, а меня оставь в покое!
Я почесал в затылке. Черт. Кажется, я перегнул палку в своих шуточках. Ну и что теперь делать? Проигнорировать наезд и жить как ни в чем не бывало? А если бабка в самом деле сменит замки или вызовет ментов? (Похоже, она уже дозрела.) Квартиру я снимал, естественно, без договора и перед старухой был совершенно бесправен.
В дальнейшей ругани через дверь я не видел смысла, так что вежливо попрощался и отправился к себе. Родная берлога показалась такой милой, уютной… Я упал на диван, закинув руки за голову. Да уж, не так я собирался провести этот вечер!
Кто там жалел, что в мире ничего не меняется? Вот, уже началось. Был я нормальным человеком с квартирой, работой и так далее.
А теперь я — новоявленный адепт тайного общества змеев-оборотней и вдобавок бомж. Вполне возможно, все еще разыскиваемый милицией за предполагаемое убийство через утопление.
«Собирай вещи!» — сердито повторил я бабкины слова, оглядывая комнату. Да чтобы вывезти отсюда все мои сокровища, понадобится не один месяц!
Весь вечер допоздна я звонил друзьям, друзьям друзей, просто знакомым, пытаясь срочно найти временное жилье — квартиру, комнату, хотя бы угол (вариант «назад к родителям», естественно, даже не рассматривался). Увы, вариантов не было. Из друзей кто сам жил с родителями, кто уже с собственными младенцами, а среди просто знакомых на бесплатного жильца желающих почему-то не находилось.
На следующий день меня разбудил звонок Грега (накануне мы обменялись телефонами со всей компанией).
«Ах, да! — спохватился я. — Испытания! Черт, как не вовремя!»
Но только я хотел сообщить Грегу о своих жилищных затруднениях, как он спросил:
— Алекс, у тебя есть дача?
Я растерялся. Если бы не проклятая бабка, я наверняка всю ночь морально готовился бы ко всяческим физическим и моральным мучениям, а так о них почти забыл. Но при чем тут дача?
— А что?
— Для начала тебе надо бы уехать из города.
— Надолго? — осторожно спросил я.
Мне эта идея не слишком понравилась. Это что же — вдобавок к потере жилья потерять еще и работу? Я вовсе не собирался увольняться, по крайней мере, сейчас. А жить на какие шиши? Но возражать я не стал. Только вчера сам же заявлял, что готов на все, — и сразу в отказ?
Впрочем, Грег развеял мои опасения:
— Зачем сразу увольняться? Возьми отпуск за свой счет. Думаю, в недельку мы уложимся. Так что там с дачей?
— Дача есть, — ответил я. — Правда, это одно название, а не дача. Шесть соток и домик типа скворечник в Зеленкино.
— Зеленкино? Это где?
— Это такое здоровенное садоводство километров пятьдесят от города, на Ладоге, а там еще от поезда тащиться пешком километра два. Глухомань еще та — даже родители почти не ездят, а я вообще там уже лет пять не появлялся…
